Одним из замечательных достижений древнеиранской культуры является ахеменидское искусство. Оно известно преимущественно по памятникам Пасаргад, Персеполя, Суз, рельефам Бехистунской скалы и гробниц персидских царей в современном Накш-и Рустаме (недалеко от Персеполя), многочисленным памятникам торевтики и глиптики.
Величественными памятниками персидской архитектуры являются дворцовые комплексы в Пасаргадах, Персеполе и Сузах.
Пасаргады расположены на высоте 1900 м над уровнем моря на обширной равнине. Здания города — древнейшие памятники персидской материальной культуры — сооружены на высокой террасе. Они облицованы светлым песчаником, красиво гранулированным и напоминающим мрамор. Царские дворцы были расположены среди парков и садов. Пожалуй, самым замечательным памятником Пасаргад, поражающим своей благородной красотой, является сохранившаяся до сих пор гробница, в которой был погребен Кир II. Семь широких ступеней ведут в погребальную камеру шириной 2 м и длиной 3 м. К этой гробнице прямо или косвенно восходят многие аналогичные памятники, в том числе и галикарнасский мавзолей сатрапа Карий Мавсола, считавшийся в древности одним из семи чудес мира.
Площадь Персеполя составляет 135 000 кв. м. У подножия горы была сооружена искусственная платформа. Построенный на этой платформе город был окружен с трех сторон двойной стеной из сырцового кирпича, а с восточной стороны примыкал к неприступной скале. В Персеполь можно было пройти по широкой парадной лестнице из 110 ступеней. Парадный дворец (ападана) Дария I состоял из большого переднего зала площадью 3600 кв. м. Этот зал был окружен портиками. Потолок зала и портиков поддерживали 72 тонкие и изящные колонны из камня. Высота этих колонн более 20 м. Ападана символизировала мощь и величие царя и державы и служила для больших государственных приемов. Она была связана с личными дворцами Дария I и Ксеркса. В ападану вели две лестницы, на которых до сих пор сохранились рельефы с изображениями придворных, личной гвардии царя, конницы и колесниц. На одной стороне лестницы тянется длинная процессия представителей 33 народов державы, несущих подарки и подать персидскому царю. Это настоящий этнологический музей с изображением всех характерных особенностей различных племен и народов, включая их одежду и черты лица. В Персеполе были расположены также и дворцы других персидских царей, помещения для прислуги и казармы для войска.
При Дарии I большое строительство велось и в Сузах. Материалы для сооружения дворцов были доставлены из 12 стран, и ремесленники из многих стран были заняты на строительных и декоративных работах.
Поскольку дворцы персидских царей сооружали и украшали ремесленники из многих стран, древнеперсидское искусство возникло в результате органического синтеза иранских художественных традиций и технических приемов с эламскими, ассирийскими, египетскими, греческими и другими чужеземными традициями. Но, несмотря на эклектизм, древнеперсидскому искусству присущи внутреннее единство и своеобразие, так как это искусство в целом — результат специфических исторических условий, самобытной идеологии и социальной жизни, давших заимствованным формам новые функции и значения.
Для древнеперсидского искусства характерна виртуозная отделка изолированного предмета. Чаще всего это металлические чаши и вазы, высеченные из камня кубки, ритоны из слоновой кости, предметы ювелирного искусства, скульптура из ляпис-лазури и т. д. Большой популярностью у персов пользовалось художественное ремесло, на памятниках которого реалистично изображены домашние и дикие животные (бараны, львы, кабаны и т. д.). Среди таких произведений значительный интерес представляют вырезанные из агата, халцедона, яшмы и т. д. цилиндрические печати. Эти печати, на которых изображены цари, герои, фантастические и реальные существа, до сих пор поражают зрителя совершенством форм и оригинальностью сюжета.
Крупным достижением культуры древнего Ирана является создание древнеперсидской клинописи, которая употреблялась для составления торжественных царских надписей. Самой знаменитой из них является Бехистунская наскальная надпись, вырезанная на высоте 105 м и рассказывающая об исторических событиях конца правления Камбиза и первых лет царствования Дария I. Как и почти все ахеменидские надписи, она составлена на древнеперсидском, аккадском и эламском языках.
Среди культурных достижений ахеменидского времени можно упомянуть также древнеперсидский лунный календарь, который состоял из 12 месяцев по 29 или 30 дней, составлявших 354 дня. Таким образом, по древнеперсидскому календарю год был на 11 дней короче солнечного года. Каждые три года разница между лунным и солнечным календарем достигала 30–33 дней, и, чтобы устранить эту разницу, к году добавляли дополнительный (високосный) тринадцатый месяц. Названия месяцев были связаны с сельскохозяйственными работами (например, месяц чистки оросительных каналов, сбора чеснока, лютого мороза) или с религиозными праздниками (месяц поклонения огню и т. д.).
В Иране существовал также зороастрийский календарь, в котором названия месяцев и дней образованы от имен зороастрийских божеств (Ахура-Мазды, Митры, Анахиты и др.). Год этого календаря состоял из 12 месяцев по 30 дней в каждом, к которым добавляли еще 5 дней (всего 365 дней). По-видимому, зороастрийский календарь возник в Восточном Иране еще в ахеменидский период. В это время он употреблялся только в религиозных целях, однако позднее (во всяком случае при Сасанидах) был признан в качестве официального государственного календаря. Персидские завоевания и объединение десятков народов в единую державу способствовали расширению интеллектуального и географического горизонта ее подданных. Иран, с незапамятных времен являвшийся посредником в передаче культурных ценностей с Востока на Запад и наоборот, не только продолжал эту свою историческую роль при Ахеменидах, но также создал самобытную и высокоразвитую цивилизацию.
Глава XVIIIУрарту, Фригия, Лидия
1. Малая Азия и смежные области после гибели Хеттского царства
На основании новых исследований можно по-новому восстановить события после падения Хаттусы, столицы Хеттской державы. Она была, вероятно, разрушена балканскими по происхождению племенами мушки (так по-аккадски) или муска (так по-лувийски). Но сама держава не погибла и сохранила название «Великое Хатти», лишь центр ее был перенесен в Мелид (Мелитена) на верхнем Евфрате. Ее сирийские владения (центр — Каркемиш) образовали другое царство — «Хатти». Хеттский язык еще в XIII в. до н. э. был повсеместно вытеснен родственным лувийским, и надписи составлялись теперь лувийскими иероглифами. Между тем, по-видимому, мушки создали так называемую старофригийскую археологическую культуру, распространившуюся — вероятно, вместе с самими мушками — на восток до Мелила, где, возможно, только династия была лувийской. По ассирийским анналам мы знаем, что мушки дошли в XII в. с запада до верхнеевфратской долины, пересекли ее и здесь (не позже IX в. до н. э.) перешли к оседлости. Передвижения мушков могли содействовать распаду обоих царств «Хатти» на много мелких княжеств к началу того же, IX в.
Эти «восточные» мушки предположительно отождествляются с первыми носителями протоармянского индоевропейского языка (но есть и другие предположительные отождествления). Сходящиеся здесь к Евфрату долины, которые во II тысячелетии до н. э. были еще населены лувийцами и хурритами, позже, по местным преданиям, считались очагом сложения армянского народа; и не случайно, как след былого долгого двуязычия в армянском языке ряд социально-бытовых терминов, связанных с горной оседлой жизнью в раннеклассовом обществе, а также названия местной флоры имеют хурритское или хуррито-урартское происхождение.
Хотя армяне засвидетельствованы письменными источниками на нагорье, получившем от них свое название, лишь с VI в. до н. э., однако в промежутке между XII и VI вв. на границах этого нагорья нам больше не известно ни таких исторических ситуаций, чтобы они позволяли думать о значительных этнических перемещениях, ни появления совсем новых этнических групп, которое могло бы объяснить резкое отличие индоевропейского армянского языка от всех других известных индоевропейских и неиндоевропейских древних языков Малой Азии, Армянского нагорья и Закавказья, кроме, быть может, одного лишь фригийского языка. Однако нет также данных, которые заставляли бы думать о появлении носителей протоармянского языка на нагорье раньше, чем в XII в. до н. э.; в частности, нередко предполагаемая генетическая связь между армянами и союзом племен Ацци-Хайаса, существовавшим с XV по XIV в. до н. э. в долинах рек Чорох и верхний Евфрат, ничем по подтверждается.
Распространенный с недавних пор взгляд на протоармян как на автохтонов нагорья, основанный на большом архаизме их индоевропейского языка, почти сравнимого по архаизму с языками хетто-лувийской группы, нужно признать неосновательным по ряду причин. Назовем только две: во-первых, из индоевропейских языков армянский ближе всего греческому, фракийскому, отчасти фригийскому и, далее, индоиранским, но весьма далек от хетто-лувийского. Он вполне мог соседствовать первоначально (до II тысячелетия до н. э.) с носителями древнеанатолийских архаичных языков не с востока, а с запада, т. е. по ту сторону Босфора и Дарданелл, где он и контактировал с протогреческим, фригийским и т. п. Если же предположить, что протоармяне были автохтонами нагорья, то хетто-лувийцы должны были издавна быть их непосредственными соседями, а их языки — являть гораздо больше сходных черт, чего не наблюдается; есть только некоторая ограниченная группа слов, заимствованных в армянский из лувийского явно в позднейший период. Во-вторых, если бы протоармяне были автохтонами нагорья, а хуррито-урарты — позднейшими пришельцами, то наблюдались бы заимствования в хуррито-урартский из армянского терминов для местной флоры, горной и сельскохозяйственной техники, специфических для нагорья социальных условий. Этого также нет; наоборот, именно такие термины в армянском языке доказу