Зажегши ее, он посмотрел туда, где трахались Эд с официанткой. Слабость, которую он почувствовал в те мгновения, была лишь еще одной причиной ненавидеть врага.
Эдриан осмотрелся.
– Эдди так же поступил бы с рунами.
– Нет, он бы этого не сделал.
Глаза Эда вновь стали суровыми:
– Ты знал его всего несколько недель. Поверь мне… он делал все необходимое при данных обстоятельствах, и все, связанное с Сисси Бартен, – твоя ахиллесова пята.
– Сокрытие информации…
– Давай уже бросим это…
– … приравнивается к преступлению для таких, как мы с тобой.
– … и вернемся к работе.
Когда терпение вновь подошло к концу, словно относительные кастрюльки вернулись на проклятые плиты, Джим выругался. Вот в чем проблема, когда Эдди нет рядом. Некому задавать тон, называть их дураками и возвращать к работе.
Нет голоса разума.
И Эд в чем-то был прав. Джим несколько одержим Сисси, и Девина достаточно умна, чтобы знать это. Но, проведя на поле боя годы, Джим научился ценить информацию не меньше своих способностей – информация всегда была лучшим оружием и сильнейшим щитом, которым можно укрыться от врага. Зная его мысли и действия, местоположение и приемы, можно составить стратегию.
– В этой игре немного твердой поверхности, – сказал Джим спустя какое-то время. – Я сражаюсь на песке против врага, каблуками утвердившегося на бетоне. Дерьмо уже кучей сложено вокруг нас, и если ты его отфильтровываешь, то это еще одна вещь, о которой я должен волноваться.
Эдриан посмотрел на него со смертельно серьезным выражением лица.
– Я не пытался обмануть тебя. Честно.
Джим выругался на выдохе.
– Я тебе верю.
– Больше не буду.
– Хорошо.
Впоследствии, хоть они и не обнялись, Джим решил, что они могут наградить себя золотыми медалями: этот спор прошел гораздо лучше того, что произошел у дороги. Тогда Эдди пришлось с трудом разнять их. Похоже, у них прогресс.
– Последний вопрос.
– Давай, – оглянулся Эдриан.
– Что там было написано?
Повисла тишина, и Джим не счел это хорошим знаком. Да уж… если кто-то вроде Эда действительно подбирал слова, это чертовски плохой знак.
– Ты хочешь выиграть? – требовательно спросил другой ангел. – Я говорю не только об этом раунде. А о всей проклятой войне.
Джим прищурился.
– Да. Хочу.
Иисусе, понял Джим, он на самом деле хотел победить.
– Тогда не проси меня переводить. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Повисла напряженная тишина, в течение которой Джим оценивал своего напарника: боже, Эдриан смотрел ему прямо в глаза без каких-либо увиливаний, все в этом большом теле неподвижно, будто он молился услышать верный ответ.
Дерьмо, жгучее желание узнать детали было худшим вариантом несварения желудка… но сложно спорить со смертельной серьезностью другого ангела.
– Ладно, – хрипло сказал Джим. – Справедливо.
***
Наверху, в номере Матиаса на шестом этаже, Мэлс вольготно лежала на кровати, руки расслаблены, ноги непроизвольно подергивались, а разум мало что соображал.
Она чувствовала себя как после лучшей тренировки в спортзале, за которой следовал невероятный сеанс йоги, который, в свою очередь, завершился посещением спа, специализировавшегося на глубоком внутримышечном массаже и гребаной рефлексотерапии.
О, а еще она словно просидела в баре с мороженным и самообслуживанием, где есть горячий шоколад, сделанный из трюфелей «Lindt».
Блаженство. Истинное блаженство. Лучший секс в ее жизни, хотя секса как такового и не было…
Матиас свернулся на боку рядом с ней, его голова лежала на единственной подушке, что осталась на кровати, под ней – рука, на его жестком лице – небольшая самодовольная улыбка. Мэлс смотрела на него, и слезы наворачивались на глаза. Он был так щедр, не просил ничего взамен, казалось, был удовлетворен тем, что доставлял ей удовольствие.
– Что не так? – тихо спросил Матиас, смахивая слезу указательным пальцем. – Я навредил тебе?
– Нет, Боже, нет… я просто… – Было сложно объяснить, чтобы не заставить его чувствовать себя неполноценным… и это последнее, чего ей хотелось после всего, что он сделал для нее. – Думаю, просто эмоции.
– Чушь. Ты знаешь, что это. – Его голос был ровным, руки уверенными, когда он убирал волосы с ее лица. – И ты можешь мне рассказать.
– Я не хочу разрушать момент, – ответила Мэлс, слегка хныкнув. – Все было идеально.
– Тогда для чего они? – спросил Матиас, показывая палец, на котором блестела слезинка. – Поговори со мной, Мэлс.
– Мне очень жаль, что я не могу отплатить тебе тем же… знаешь, я бы хотела проделать эти вещи с тобой.
Выражение его лица не изменилось, но она знала, что задела его за живое: это было ясно по тому, как он задержал дыхание, а затем вдруг возобновил его… словно напомнил себе вдыхать воздух.
– Мне бы тоже этого хотелось, – хрипло сказал он. – Но даже если бы мой инструментарий функционировал, то, что я могу тебе предложить, не порадует глаз, тем более прикосновения.
– Говорила же, я…
– К тому же, того, что мы сделали, более чем достаточно для меня. – Теперь он улыбался, хотя глаза оставались мрачными. – Я навсегда запомню это… и тебя.
Холодная волна страха накатила на нее, заменяя тепло.
– Тебе обязательно уезжать? – спросила она спустя пару секунд.
– Да.
Мэлс натянула одеяло и обернула его вокруг своего тела.
– Когда?
– Скоро.
– Окажешь мне услугу?
– Что угодно.
– Дай мне знать перед отъездом. Чтобы не получилось так, что я узнаю об этом, когда не смогу с тобой связаться. Пообещай мне.
– Если смогу, сообщу…
– Этого недостаточно. Поклянись, что скажешь мне… потому что я не могу… не хочу жить в неизвестности. Для меня это будет адом.
Матиас ненадолго закрыл глаза.
– Хорошо. Я дам тебе знать. Но мне нужно кое-что взамен.
– Что?
– Останься сегодня со мной. Хочу проснуться рядом с тобой.
Тело Мэлс расслабилось, и сердце разжалось.
– Я тоже.
Когда он вытянул руки, Мэлс прильнула к нему, укладывая голову ему на грудь, слушая биение его сердца, его руки выводили круги на ее спине, потирая медленно и равномерно. Разговор о сексе и расставании вселил в нее беспокойство, однако прикосновения успокоили, и она начала засыпать.
К сожалению, ей казалось, что с ним все обстояло иначе, и хотелось, чтобы был способ заставить его расслабиться. Но, похоже, это еще одна вещь, которая работала только в одну сторону.
– Матиас?
– Да?
«Я люблю тебя» – закончила она мысленно. «Люблю, даже если это не имеет смысла».
– После своего отъезда ты когда-нибудь вернешься?
– Я не хочу тебе лгать, – хрипло сказал он.
– Тогда, думаю, тебе лучше не отвечать.
Матиас повернулся к ней и, уткнувшись лицом в волосы, поцеловал ее.
– Я не оставлю тебя в неопределенности.
О, но ведь это не так. Мэлс казалось, что когда все это закончится, она будет искать его в любой толпе, на каждом тротуаре, на каждом углу.
До конца своей жизни.
Потери – полный отстой, подумала она. А говорят, что с возрастом, наряду с другими развиваемыми умениями, в этом ты тоже становишься лучше, хочешь того или нет.
Вместо этого они, по-видимому, оказывались на вершине списка вещей, которые судьба вынуждает оставить позади: из-за того, что он исчезнет из ее жизни словно автомобиль, выезжающий с обочины тротуара, она чувствовала себя так, будто ее отец умер только вчера.
Мэлс передвинула руки, чтобы тоже обнять его. И, разумеется, как только она коснулась его тела, он замер… и к черту. Он позволит ей касаться его каким-то образом.
Несмотря на то, что Матиас был травмирован, кожа его изборождена шрамами… для нее он прекрасен.
– Знаешь, я теперь не смогу взглянуть на других мужчин, – сказала Мэлс.
– Только если ты предпочитаешь парней в стиле Франкенштейна… – резко засмеялся он.
– Прекрати, – дернула Мэлс головой. – Просто… прекрати. Ты не можешь запретить мне быть к тебе неравнодушной, и придется смириться с тем, что я хочу прикасаться к тебе. Все ясно?
В тусклом свете, лившемся из ванной, Матиас начал улыбаться, но затем потерял это выражение, когда чуждые эмоции проникли в черты его лица.
– Ты ангел, ты же знаешь? – спросил он низким голосом.
Мэлс закатила глаза и вновь положила голову ему на грудь.
– Едва ли. Ты еще не слышал, как я ругаюсь?
– Кто сказал, что у ангелов не может быть рта сапожника?
– Ни за что.
– И когда же ты встречалась с одним из них?
По какой-то глупой причине, перед глазами возник образ Джима Херона и то, как он встал на пути того потолка.
Если бы он не показался в тот самый момент, она бы умерла.
– Вообще-то, ты, может, и прав, – сказала она, вздрогнув. – Я представляю, как бы они вели себя здесь… действительно представляю.
Глава 31
– Пабло, ты надо мной смеешься? – Женщина подскочила в кресле. – Это… блонд.
По интонации ее визгливого голоса казалось, что он вывалил груду мусора на ее корону. А не покрасил вульгарно-красные волосы в желтый, который отлично подходил к ее химически пилингованной коже.
Честно говоря, Девина чувствовала себя слегка оскорбленной. Эта хрень была сексуальной.
Смотря глазами Пабло, демон положила руки на бедра с мыслью, что ей не судьба работать в индустрии сервиса. Вот ведь заноза. В. Заднице. Сучка опоздала на назначенную встречу на полчаса, запросила газированную воду – будто она приперлась в гребаный ресторан? – а потом начала ныть на температуру воды в раковине.
А сейчас вот такие заявления.
– Думаю, цвет тебе придется по вкусу, когда ты их высушишь.
Голос, которым говорила Девина, был плавным и с легким акцентом, ни капли не похожим на североамериканский. Но с другой стороны, Пабло сотворил самого себя, человек, который, как и она, предпочел приукрасить красивой одеждой свою внешность, манеру говорить и то, откуда он был родом.