Мы не доехали даже до Бруклинского моста, когда я кончила. Удовлетворенная, я вздохнула и положила голову ему на грудь.
– Это намного лучше, чем метро.
Он фыркнул.
– Надеюсь, ты говоришь о моих услугах, а не о способе передвижения.
– Разумеется.
Его руки обнимали меня, и он сжал меня крепче, прежде чем поцеловал мою макушку.
– Мои услуги доступны для тебя двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, Сорайя. Только скажи.
Наслаждаясь покоем после оргазма и тем, что меня обнимают руки Грэма, я некоторое время молчала. Мы оба молчали. Когда мы въехали на Манхэттен, я поняла, что у нас осталось мало времени до того, как мы подъедем к моему офису. Я чувствовала себя виноватой, потому что еще не спросила Грэма о прошедшем вечере.
– Мне понравилось ваше фото с Хлоей, на котором ты в боа. Ты прислал его вчера вечером. Судя по всему, твой первый визит удался.
– Она необыкновенная.
Я подняла голову с его груди, чтобы смотреть ему в лицо. Глаза Грэма загорелись, когда он заговорил о дочери.
– Хлоя умная и забавная. И насмешливая. А еще красивая. – Он погладил меня по щеке. – Она во многом похожа на тебя, честно говоря.
– Ее мать красива и умна.
– Я буду полным дураком, если скажу, что возвращался домой прошлым вечером и думал о том, как было бы хорошо, если бы она была нашей?
– Дурацкое предположение, согласна. – Я помолчала. – Но это честно и мило.
– Не могу дождаться, когда ты с ней познакомишься. «Меня это пугает».
– Не уверена, что готова к этому.
Грэм кивнул, как будто понял, хотя я заметила в его глазах боль.
– Но я хочу, чтобы ты все рассказывал мне о ней. Я просто думаю, что нам не нужно торопиться. Я вообще ничего о детях не знаю, и мы еще не определились с нашими отношениями.
Я почувствовала, как напряглось его тело.
– Я уже определился с нашими отношениями.
– Я не имела в виду…
– Все нормально. Я понимаю, Сорайя.
Дорогая Ида!
Мы с моим бойфрендом вместе уже чуть больше четырех месяцев. Я люблю его, и он говорил мне, что любит меня. Но меня беспокоит то, что он ничего не делает для того, чтобы я чувствовала себя особенной или желанной. Он никогда не стремится увидеться со мной, и часто мне самой приходится быть инициатором секса. Я пыталась поговорить с ним об этом, но это ничего не изменило. Как ты считаешь, я веду себя глупо, потому что мне нужно чувствовать себя желанной?
Я продолжала просматривать ежедневную почту, откладывая в сторону те письма, в которых, как мне казалось, есть потенциал.
Дорогая Ида!
Мы с моим бойфрендом Брэдом стали жить вместе полгода назад. Спустя неделю после того, как мы подписали договор аренды, он потерял работу…
Дорогая Ида!
Кажется, мой муж потерял сексуальное желание…
Дорогая Ида!
Я встречаюсь с заботливым и любящим мужчиной. Проблема в том, что он лентяй и…
Дорогая Ида!
Я боюсь, что несколько лет назад упустила любовь всей моей жизни. Все, с кем я встречаюсь, не идут ни в какое сравнение с…
К тому времени, когда я закончила, мне хотелось уронить голову на стол. Я и без того уже дерьмово себя чувствовала из-за того, как мы с Грэмом расстались этим утром. Читая все эти письма о проблемах в отношениях, я осознала, насколько я не ценю то, что имею. Грэм проделал весь этот путь до Бруклина, чтобы отвезти меня на работу, постарался рассказать мне, как он скучал по мне (не говоря уже о том, что он обеспечил мне потрясающий утренний оргазм, а сам при этом не получил никакого физического удовольствия). И чем я ему за это отплатила? Заставила почувствовать себя последним дерьмом. «Отличная работа, Сорайя».
Дело в том, что я хотела его больше, чем мне это когда-либо представлялось возможным. Вот эта мысль до смерти пугала меня. И мне стало еще страшнее, когда в наши отношения вмешался ребенок. Я откинулась на спинку кресла и попыталась представить мою жизнь без Грэма. Я очень быстро поняла, что я пропала. Потому что я без него уже не могла. И это же заставило меня понять, что я дерьмовая подружка.
Сделав глубокий вдох, я потянулась за телефоном.
Сорайя: Я прошу прощения за сегодняшнее утро. Я хочу встретиться с Хлоей.
Мгновенно затанцевали мелкие точки. Интересно, ему тоже было трудно сосредоточиться из-за того, на чем мы распрощались?
Грэм: Ты уверена?
Сорайя: Она твое продолжение, и я хочу узнать ее поближе.
Мой телефон молчал несколько минут, и я с нетерпением ждала ответа.
Грэм: Спасибо тебе, Сорайя.
Сорайя: Нет, это тебе спасибо.
Грэм: За это утро?
Сорайя: За то, что ты такой, какой есть.
После этого ко мне вернулось относительное спокойствие. По крайней мере, еще на два дня, до субботы, когда мы отправились на ленч с Женевьевой и Хлоей.
– Ты же сказал Женевьеве, что я тоже буду, верно?
– Да.
– И она не возражала.
Челюсти Грэма сжались, и он ничего не ответил. Да ему и не нужно было ничего говорить.
– Она не хотела, чтобы я приходила, – со вздохом сказала я.
– Ее желания значения не имеют.
– Разумеется, имеют. Она мать Хлои.
Мы сидели на заднем сиденье лимузина Грэма, машин было мало, и мы приехали на ленч на полчаса раньше. Мои нервы уже были на пределе, и от этого нового маленького фрагмента информации – теперь я знала, что Женевьева озвучила свое нежелание видеть меня на этом ленче, – у меня застучало в голове.
– Если бы у нее были законные основания беспокоиться о благополучии Хлои, я бы согласился отложить твое знакомство с девочкой. Но у нее их нет, а для меня это важно. – Он потянулся к моей руке и сжал ее.
– Тогда о чем она беспокоилась?
И снова мускул на его челюсти предательски дрогнул.
– Это не важно.
Хотя мне хотелось знать, я не стала настаивать. В основном потому, что мы остановились на Третьей авеню, и Луис прервал наш разговор:
– Шестидесятая улица закрыта. На улице стоит что-то вроде подъемного крана, и движение заблокировано.
– Ну и отлично. Мы выйдем здесь, – ответил ему Грэм.
Выйдя из машины, он сначала посмотрел на часы и только потом протянул руку, чтобы помочь мне выйти, и не отпустил ее, пока не закрыл за мной дверцу.
– Ты хочешь пораньше прийти в ресторан?
– На улице хорошо. Почему бы нам не прогуляться вокруг квартала? – Я подумала, что сидеть и ждать будет куда более сильным стрессом, чем прогулка в прекрасный день.
На середине пути мы прошли мимо танцевальной студии «Вестсайдский степ».
– Здесь занимается Хлоя? – Женевьева сказала Грэму, что девочка только что начала новый курс занятий танцами недалеко от ресторана «Серендипити 3».
– Не знаю. – Мы замедлили шаг, но большое стеклянное окно оказалось зеркальным, чтобы никто не мог заглянуть внутрь. Когда мы уже прошли мимо, раздался женский голос.
– Грэм! – Обернувшись, мы увидели Женевьеву, которая держала открытой дверь в танцевальную студию.
– Привет, Женевьева. – Он кивнул. – Ты помнишь Сорайю?
Она сверкнула отработанной ослепительной улыбкой.
– Помню. Рада тебя видеть.
«Ага, как же».
– Занятие закончится только через двадцать минут. Но вы можете посмотреть из комнаты наблюдения. Там одностороннее зеркальное стекло, поэтому она не увидит, что вы за ней наблюдаете. – Грэм посмотрел на меня, и я кивнула.
Комната наблюдения была заполнена родителями. Многие сидели и разговаривали друг с другом, даже не глядя через стекло на зал, в котором занимались дети. Грэм неуверенно подошел к окну. В зале было много девочек четырех и пяти лет в балетных юбочках. Я поискала Хлою среди моря розового тюля. Она бы выделялась даже в том случае, если бы не была самой очаровательной малышкой в зале. Ее наряд был ярко-зеленого цвета, тогда как остальные девочки были одеты в пастельные тона.
– Хлоя отказывается подчиняться и носить то, что носят остальные девочки. Надеюсь, она это перерастет.
Грэм как завороженный наблюдал за маленькой девочкой.
– Надеюсь, нет.
Женевьева, сощурившись, посмотрела на меня. Она была одета в кремовые брюки и темно-синюю шелковую свободную блузку. Это было женственно, дорого и стильно, но такого никогда не увидишь на десятке женщин в Верхнем Вест-Сайде.
– Это новый класс для нее. Раньше она занималась вечером по вторникам, пока ее отец… – Женевьева спохватилась и поправилась: – Пока Лиам занимался в тренажерном зале на другой стороне улицы. Последняя серия занятий закончилась несколько недель назад, и я подумала, что стоит перенести занятия на уик-энд, чтобы ей ничего не напоминало о привычном распорядке.
Грэм кивнул.
К нам подошла беременная женщина.
– Вы мама Хлои, верно?
– Да.
Руки женщины были сложены на огромном животе, и она протянула одну Женевьеве.
– Я мама Энн, меня зовут Кэтрин. Энн не перестает говорить о Хлое после предыдущего занятия. Я подумала, может быть, мы могли бы иногда встречаться, чтобы девочки общались.
– Конечно. Уверена, Хлое это понравится.
Грэм не отрывал глаз от стекла, следя за каждым движением дочки, но он повернулся, чтобы посмотреть на Кэтрин.
Та улыбнулась.
– Вы, должно быть, папа Хлои. Она ваша точная копия, правда?
Грэм застыл, глядя на Женевьеву.
Она отреагировала уклончиво:
– Кэтрин, это Грэм Морган.
Женщина протянула ему руку и посмотрела на меня, потому что теперь и я повернулась к ней.
– А вы няня?
Это вырвало Грэма из оцепенения. Он обнял меня за талию как собственник.
– Это Сорайя, моя девушка.
Грэм этого не заметил, но Женевьева встретилась со мной взглядом, и ее глаза весело засверкали. «