— Всех достал, — подтвердил водитель.
Фельдшер хмуро молчал.
Вениамину в этом году исполнилось 25. До конца призывного возраста осталось всего два года, а отсрочку от призыва в армию после медучилища можно было получить или работая на Скорой, или в местном тубике, как называли тубдиспансер, или в стационаре областной психбольницы. Вениамин служить не хотел, работать ни в тубике, ни в психушке тоже, поэтому и выбрал Скорую. Ему повезло: он попал не в реанимационную бригаду и не в хирургическую, а в обычную терапевтическую. Но и тут он успел зарекомендовать себя отнюдь не с лучшей стороны. Всё дело в том, что Веня был от природы ленив. Ходил в замызганном белом халате, который стирал только после очередного «втыка», журнал выездов заполнять «забывал», как и забывал сдавать инструменты после выезда на стерилизацию... На этот раз он не взял лишний контейнер со шприцами, рассчитывая, что на смену вполне хватит и одного, в котором было пять шприцов. Не хватило… Но кто ж знал?
— А вы видели его глаза? — вдруг спросил он, пытаясь переключить внимание коллеги. — Чёрные, аж без белков совсем!
— Да ну нафиг! — не поверил водитель. Он опять развернулся, практически.
— Сан Саныч не даст соврать! — заявил фельдшер. — Скажи, Саныч!
— Не говори, — вздохнул врач. — Меня к стулу пришпилило. Я пошевелиться не мог. И сердце захолодело, аж в пятки ушло. Так ведь не бывает, чтобы глаза без белков, одна чернота! Скажешь кому, не поверят…
— А ты и не говори! — посоветовал водитель. — В журнале отметь, мол, оказали первую помощь, рекомендовали обратиться к врачу. А то и ложный вызов, и все дела.
— Да там эти были, — вздохнул врач. — Из КГБ…
— Думаешь, они кому-нибудь будут рассказывать?
— Да, нет… Вряд ли.
— Ну и всё! И вообще про это — рот на замок! Ложный вызов! А то не дай бог… — водитель смачно выругался. — Будешь на Колыме на выезды кататься, а Веник в стройбате на Камчатке портянки стирать.
— Да ну нафиг! — скептически усмехнулся фельдшер. — Не может быть!
— Вот тогда узнаешь! — злобно отозвался водитель. — С этими… — он замялся, подбирая слово, не подобрал, но продолжил, — товарищами шутить ни в коем случае нельзя!
— Это верно, — согласился врач. — Поедем по «комсомольской путевке» в Анадырь или Магадан.
— Рот на замок! — подытожил водитель.
Веня облегченно вздохнул — докладную на него и на этот раз писать не будут.
Глава 2Пробуждение
Руку пронзила острая боль. Я непроизвольно дернулся, пытаясь убрать руку от источника боли. Не вышло. Боль жгучим ручьем пошла по руке вверх. Я открыл глаза. Магическое зрение «включилось» само по себе, автоматически.
Первым, кого я увидел, оказался человек в белом халате рядом со мной, вливающий мне через шприц внутривенно какую-то гадость. Аура у него была нейтральной, равнодушно-серого цвета. То есть не враг, но и не друг. А вот стеклянный шприц был окутан неприятной салатовой дымкой — как плесенью. И жидкость, которая потекла мне по венам, тоже была салатово-ядовитого цвета и, как мне подсказывала моя интуиция, могла причинить только вред.
Мгновенно на меня нахлынуло чувство злой ярости. Внутри вспух и стал раскручиваться шар силы и отнюдь не живой. По энергетическим каналам потек примитивный, но действенный мертвый «Хлыст».
Мужик в белом халате посмотрел мне в лицо, удивленно вытаращил глаза, но инъекцию доделал до конца.
«Врач? — мелькнула мысль. — Скорая помощь?»
Рядом на кровати сидела заплаканная maman. Вокруг её головы пылала желтая аура — признак печали и расстройства.
Собственно, её откровенно горестный вид и удержал меня от желания немедленной расправы. Кстати, Герис предупреждал о таких возникающих порывах ярости. Предупреждал и даже учил, как с ними бороться.
Maman обняла меня, прижала к себе. Я почувствовал, как сходит нездоровое возбуждение, как косматый мертвенно-бледный шар внутри уменьшается, как пустеют энергетические каналы, секунду назад готовые выплеснуть смертоностную силу.
Мы посидели так с минут пять. Мне стало тепло, спокойно, уютно.
— Мам, а что случилось, а?
— К нам гости пожаловали, — сообщила maman. — Точнее, к тебе. А ты сидишь на диване у себя, глаза закатил, не дышишь совсем… Я тебя встряхнула, по щекам постучала — никакого эффекта! В лицо водой брызнула. И вдруг ты валишься на пол, хватаешься за голову и начинаешь кричать. Я чуть с ума не сошла… Спасибо людям, — maman кивнула в сторону кухни, — подняли тебя, перенесли на кровать, посидели с тобой, пока я Скорую вызывала…
Герис предупреждал! Каждое занятие наставник твердил, что мага ни в коем случае нельзя отвлекать во время медитации. Даже прикасаться! По его словам, именно в этот период любой маг — от начинающего ученика до магистра-архонта — беззащитен от внешних воздействий.
Поэтому перед медитацией маги выставляли защитные конструкты, либо уходили в Астрал в защищенных помещениях.
Я ж всё время просил maman не трогать меня в это время. Не послушалась…
— Мам, — я виновато улыбнулся, — я же просил не трогать меня во время медитации. Ты меня так и убить можешь…
— Правда? — опешила maman. — Нет, правда?.. Ой, дура я, дура! Прости меня, Антошка!
— Ладно, — отмахнулся я. — Проехали. Дай футболку.
Пока maman доставала из шкафа футболку, я быстро пустил по организму конструкт общего «исцеления», нейтрализуя последствия инъекции.
Потом, надев чистую футболку (старую, всю измятую maman закинула в стирку), прошел на кухню, поздоровался.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, Антон Николаевич! — старший из них, смуглый, горбоносый, черноглазый, встал, сделал шаг навстречу, протянул руку. — Капитан Устинов Денис Владимирович, Комитет государственной безопасности.
— Старший лейтенант Ершов Игорь Валентинович, — встал второй, который был помоложе, светловолосый, голубоглазый, и тоже протянул мне руку. — КГБ.
Я пожал руку сначала Устинову, потом Ершову.
— Может, в комнату пройдем? — предложил Устинов. — Там удобнее будет беседовать.
Он виновато улыбнулся, даже попытался руки развести, ударился одной об стенку, другой об холодильник.
— Тесновато у вас тут…
— Да, да, конечно, — подала голос из-за моей спины maman. — Проходите в комнату, присаживайтесь. Можно не разуваться.
Оказалось, что гости сидели на кухне в обуви.
— Да ничего страшного, мам, — вдруг неожиданно для самого себя возразил я. — У нас чисто. Гостям разуться будет не затруднительно. Правда?
Не знаю, что на меня нашло. Сначала я был удивлен, даже ошеломлен визитом сотрудников КГБ. Потом, вспомнив слова наставника, откровения завотделением БСМП Захара Петровича как раз про Ершова… В общем, на меня напало бесшабашное, веселое, даже хулиганское настроение.
Устинов с Ершовым разулись, прошли в комнату, огляделись, выбирая место, куда бы присесть. Я, опережая их, уселся на свой диван, в уголок, который едва выглядывал из-за шкафа, откинулся на спинку.
У моих собеседников не осталось выбора: только разместиться на стульях напротив меня. На кровати сесть не получилось бы — оттуда меня тогда не было видно. Стулья у нас были недорогие, неудобные, жесткие. Без опоры, например, если не за столом, то на таком долго не просидишь.
— Может, поближе присядете? — предложил Устинов.
— Да мне здесь поудобнее, — вежливо отказал я. — Спина не затекает.
Устинов повернулся в сторону, попросил:
— Нина Павловна! Можно мы пообщаемся с вашим сыном тет-а-тет, так сказать? С глазу на глаз?
— А в чём дело? — немного сварливо отозвалась maman.
— Очень нужно, — обезоруживающе улыбнулся тот. — Пожалуйста…
— Хорошо, — сдалась maman. — Я пока в магазин схожу. Сахар заканчивается.
Хлопнула дверь. Щелкнул замок. Смуглый вздохнул, развернул стул, сел, облокачиваясь на спинку:
— Поговорим?
Его коллега придвинулся поближе. Я пожал плечами, говорите, мол.
— Антон, у тебя… Ничего что я на «ты»? У тебя проявились необычные способности, которые интересны многим, понимаешь?
Я снова пожал плечами, мол, продолжайте…
— Интересны многим — нам, учёным, лицам из негативной среды…
— Кому? — не понял я.
— Ну, всяким жуликам, бандитам, криминальным элементам, короче… И, разумеется, зарубежным спецслужбам. Пока ты особо не известен, ты живёшь спокойно. Хотя, как не известен? Известен. Да еще как! Про тебя уже и в милиции знают, и в криминальной среде ты нарисовался…
— И вы в курсе? — уточнил я.
— Мы — в первую очередь, — согласился Устинов.
— А что ты умеешь? — поинтересовался другой сотрудник, помоложе, Ершов.
— Сначала я бы хотел узнать, что вам от меня надо? — ответил я вопросом на вопрос.
— Давай откровенно, — предложил Устинов. — Для начала мы должны определиться, кто ты есть на самом деле. Если ты гипнотизёр, это одно. Если у тебя какие-то другие задатки, это другое. Но для начала ты должен…
— Я никому ничего не должен! — перебил его я.
— Ты ДОЛЖЕН! — оборвал меня Устинов и уже мягче добавил. — Ты должен уяснить, что мы с товарищем Ершовым тебе совсем не враги. А друзья. Друзья! Которые тебе всегда придут на помощь. Но для этого ты сам должен пойти нам навстречу. За тобой завтра уже, а может, и сегодня начнется охота...
Я вздохнул. Смуглый кагэбэшник, похожий то ли на армяна, то ли на азербайджанца, то ли на дагестанца, не врал. И то, о чем он говорил, раньше полностью предупреждал наставник.
— Так в чём проявляются твои способности? — повторил Устинов.
— В чём? — переспросил я и задумался. — Ну, я лечить немного могу…
О всех своих способностях я решил ни в коем случае не говорить. Хватит с них и этого!
— Что лечить? — уточнил второй.
— Что, что? Людей могу лечить! — внезапно разозлился я. — У тебя зуб слева внизу болит или скоро заболит. У тебя, — я обратился к Устинову, — другая проблема…
— У вас, — задумчиво поправил меня Устинов. Он повернул голову к своему коллеге. Тот согласно кивнул.