— Спасибо! — поблагодарил я. — А можешь послушать, о чём они там говорят?
— Да запросто! Самому интересно!
Домовой кивнул мне и снова исчез. Его не было с час. Потом он появился, бросил:
— Идут к тебе!
И снова пропал. А в дверь, не постучав и не спрашивая разрешения, ввалился поп. У него за спиной переминалась с ноги на ногу баба Нюша. Без приглашения батюшка уселся передо в кресло.
— Веруешь ли ты в бога, отрок? — спросил он у меня густым басом и перекрестил.
— А вы с какой целью интересуетесь? — злобно улыбнулся я, раздраженный его бесцеремонностью.
— Да вот никак не разберусь, диавол в тебе или свет божий? — вздохнул батюшка, сложив руки на выпирающем животе поверх массивного креста. — Ты почто непотребства творишь?
— Чего? — не понял я. — Какие непотребства? Да и вам какое дело?
Поп вздохнул:
— Не груби, отрок, старшему по годам!
— Вам вообще что от меня надо? — разозлился я. — Вы ворвались в чужой дом, про бога начали что-то втирать. У нас церковь отделена от государства! А я, между прочим, комсомолец!
— Руку дай! — потребовал поп.
— Перебъешся! — отрезал я, раздраженный его бесцеремонностью. — И я бы попросил вас уйти.
На улице загудел сигналом «Уазик».
— Выходите! — потребовал я.
Священник смотрел на меня грустными галазами и выходить явно не собирался. Применять к нему иные методы убеждения не хотелось.
Снова «подал голос» «Уазик».
— Ладно, — решил я. — Сидите. Сколько влезет!
Я подхватил свою сумочку, где держал кинжал в ножнах и три коробки амулетов-карандашей, больше ничего такого в терраске не было. Разве что Анатомический атлас. Выскочил на крыльцо, отодвинув в сторону бабку.
— Ты что гудишь? — закричала баба Нюша. У калитки запарковался «Уазик» лесника. Я замахал ему рукой:
— Заходи, Василь Макарыч! Заходи, я тебя заждался!
Баба Нюша сразу замолчала, нахмурилась, поджала губы, неодобрительно посмотрела на меня. Я тоже хмуро посмотрел на неё и буркнул:
— Уеду я от вас! Вот так.
Лесник вышел из машины, открыл калитку и пошел ко мне навстречу. Я вышел к нему. Мы поздоровались. Я даже приобнял его. Он не отстранился, только вопросительно-удивленно посмотрел на меня. Я ему подмигнул. Он кивнул.
— Пошли! — я потащил его за руку в дом, к себе. Баба Нюша отступила, освобождая нам дорогу. Я открыл дверь к себе. Поп всё так же продолжал сидеть в кресле.
— Проходи, Василь Макарыч! — я пригласил лесника, указывая рукой в открытую дверь. — А это местный поп. Приехал без приглашения и уже уходит.
Я улыбнулся милой улыбкой людоеда:
— Правда, ведь? Кто вас сюда звал.
— Андрей Львович! — лесник от неожиданности даже хлопнул в ладоши. — Батюшка Алексей! Вот так встреча!
— Батюшка Алексий, если уж на то пошло! — буркнул, поправляя лесника, поп. Он вскочил, как ошпаренный и поспешно рванулся на выход, оттолкнув меня в сторону.
Василий Макарович хмыкнул, глядя ему вслед, сел на его кресло:
— Что он у тебя забыл?
Я пожал плечами, прикрыл за собой дверь:
— Приехал к бабке, потом припёрся ко мне сюда. Я его выгоняю, он не уходит…
Дверь открылась. В терраску заглянула баба Нюша, сердитая, как сто чертей.
— Что тебе здесь надо? — обратилась она к леснику.
— Я его позвал, — сообщил я. — Он ко мне пришел!
— Ему здесь не рады! — заявила бабка. Василий Макарович встал, кивнул мне:
— Я, пожалуй, пойду.
— Меня подожди! — я пошел за ним, захватив сумку. Мы сели к нему в машину. Бабка встала на крыльце, наблюдая за нами, зачем-то взяв в руки вилы.
— Да я к тебе по делу, — сообщил лесник. — Хорошие у тебя карандаши…
Он усмехнулся, достал из кармана обломки «конструктора».
— Реально помогли! Простуду как рукой сняло!
— Простуду? — удивился я.
— Ну, надо же было попробовать, — засмеялся Василий Макарович. — Вдруг там… не работает?
— Я понял, — согласился я. — Доверяй, но проверяй.
— Вот-вот, — лесник перестал улыбаться и спросил у меня. — У тебя еще есть такие «карандашики»? Я бы купил.
Он посмотрел мне в глаза, задумчиво почесал подбородок.
— Понимаешь, такое дело… Я готовлю, конечно всякие настойки лечебные, зелья, — он вздохнул. — Только они не универсальные, как этот твой «карандаш». У меня ведь как? От простуды одно, от ревматизма другое, от сердца третье. Да и пока их приготовишь, время пройдет.
— Так тебе на продажу надо что ли? — не понял я.
— В значительной степени для себя, конечно, — ответил лесник. — Но бывают моменты, когда требуется срочно помочь. Сам понимаешь. В общем, — он смутился, — продай мне амулеты, сколько сможешь. Рублей по пять за каждый, а?
Я достал из сумки три коробки карандашей по 10 штук в каждой. Протянул ему одну:
— Здесь пять «лечебных» и пять «регенерация».
Лесник полез в карман за деньгами. Я схватил его за руку:
— Оставь! Презент.
Василий Макарович усмехнулся:
— Так нельзя. Примета плохая.
— Ну, тогда по пять копеек за карандаш, — сказал я. — Итого полтинник. 50 копеек!
Лесник вытащил из кармана монету.
— Держи.
Он убрал пачку карандашей к себе во внутренний карман.
— Не забудь, — добавил я. — С одной зарубкой лечебные. С двумя «регенерация», против всяких ран, переломов и повреждений.
— Спасибо! — поблагодарил меня лесник еще раз и вдруг предложил. — Тебе барабашка не нужен?
— Кто? — переспросил я.
— Барабашка! — засмеялся лесник. — Шишок поймал. Он послушный, только его надо приручить. Я не стал. Хочешь, забери. Как его приручить, я научу!
— А давай! — загорелся я. — Только научи!
— Поехали! — лесник завел машину. — Он у меня дома…
Баба Нюша с неодобрением посмотрела, как я уезжаю на машине лесника-колдуна.
— Погоди здесь! — Василий Макарович вышел из машины. — Я сейчас!
Он зашел сначала в сарай, вынес в руках деревянную коробочку-шкатулку с затейливой резьбой, зашел в дом. Я остался сидеть в машине. Через минуту он вынес шкатулку из дома заново, опять сел в машину рядом со мной.
— Смотри!
Он открыл шкатулку. Внутри, на подстилке лежал маленький, сантиметра в два, серый меховой комочек, словно мышонок, свернувшийся клубком. Василий Макарович осторожно коснулся его пальцем. Из комочка вытянулись две еле заметные ручонки и две ножки. Прямо посреди него открылись два черных глазика-бусинки.
Лесник вытащил из-за пояса нож.
— Дай руку!
Я протянул. Он уколол меня острием в палец, убрал нож.
— Теперь выдави на него капельку крови и скажи «Я твой хозяин навеки веков»! — сказал он.
Я так и сделал.
— Всё! — кивнул головой Василий Макарович. — Прикажи ему спать. Просто скажи «спи» и всё.
— Спи! — сказал я наклонившись над шкатулкой. Ножки-ручки сразу втянулись в комочек, глазки-бусинки закрылись. Лесник закрыл шкатулку и протянул мне.
— Держи!
Я взял.
— Теперь слушай и запоминай, — начал инструктаж лесник. — Этот дух-домовой может спать сколько угодно, хоть тысячу лет. Пока ты жив, он привязан к тебе. Будет делать всё, что ты ему прикажешь. Если, конечно, сможет справиться. Но с удовольствием хулиганит. Прикажешь ему пошуметь у кого-нибудь дома — всё, хоть святых выноси. Он этот дом на уши поставит. Только надо этот дом показать, чтоб он запомнил. Но только один, память у него такая. Покажешь другой, он первый сразу забудет. Захочешь, чтобы он вернулся — наклонись над шкатулкой и скомандуй «иди домой». Как он появится, сразу ему — «спи!». Если не скажешь спать, он будет колобродить, хулиганить везде, даже у тебя дома. Понял?
Я кивнул.
— Ну, поехали, я тебя отвезу домой… — предложил Василий Макарович. — Чтобы тебе ноги не топтать.
Как только мы выехали со двора, ворота сразу же закрылись. Краем глаза я увидел невысокое мохнатое существо, державшееся за створки. Ленсик поймал мой взгляд, пояснил:
— Шишок на хозяйстве.
Он остановился у калитки и, не заглушая двигателя, поинтересовался:
— У тебя какие планы?
— Пока здесь, — ответил я. — Через полторы недели в школу. Дня через три-четыре домой поеду, а что?
— Ехал бы ты домой, — посоветовал Василий Макарович. — Завтра же. Я тебя до станции подвезу. Или, если хочешь, до райцентра. Этот поп — нехороший он человек. И в покое тебя не оставит.
Он замолчал, вздохнул, потом продолжил:
— У них в церкви есть люди, которые за такими, как мы присматривают. Лет двести назад бы нас с тобой втихую в избах бы сожгли и глазом не моргнули.
— Это вам двести лет? — удивился я.
— Нет, — улыбнулся лесник. — Конечно, нет! Меньше! Я образно говорю. Так вот, — продолжил он. — Меня-то они знают, побаиваются. А вот на тебя могут попробовать надавить. Молодой ты еще, неопытный. Да и вообще они могут… как шлея под хвост попадёт!
Он мотнул головой.
— Чего?
— Ликвидировать тебя! — криво усмехнулся Василий Макарович. — Как класс. Это они с виду такие… Хорошие, душевные… А там, у них такие есть… Чисто инквизиторы!
— А в КГБ про них знают?
— В КГБ? — удивился лесник и задумался. — Наверное, знают. А может, и нет. А что, у тебя там знакомые есть? Хотя да, о чём я? Твой же дядя там работает!
— Дядя Саша в ГРУ служит, — заметил я. — Не в КГБ. У меня в Переславле знакомые кэгэбэшники есть. Помог я им со здоровьем.
— Всё равно, — лесник покачал головой. — Лучше будет, если ты уедешь. Твои друзья далеко, а от попа уже завтра можешь ждать гостей!
— Зря я ему «понос» не вставил! — задумчиво сказал я.
— Чего? — удивился Василий Макарович.
— Конструкт-заклинание «понос», — пояснил я. — До машины бы не успел добежать!
— Дурачина! — осуждающе ответил лесник. — Сейчас у него в отношении тебя только рассказ бабки и одни подозрения. А твоё заклинание было бы стопроцентным подтверждением наличия у тебя колдовских способностей. В общем, завтра в семь утра я тебя жду у твоего дома! Понял?