— Едем? — толстяк полез в машину. — Садитесь, пожалуйста, Антон!
— Пал Палыч, секундочку, — попросил я.
— Да, — он снова стал вылезать. Процесс для него на этот раз оказался слишком трудоёмким. Пришлось его спешно прервать.
— Нет, нет! Захватим маму до рынка? — попросил я.
— Да, да, конечно! — толстяк облегченно вздохнул, закидывая ноги обратно, в салон. Я сел сзади, maman рядом на переднее пассажирское сиденье рядом с водителем.
До рынка он нас довёз за 15 минут. Не знаю, как там maman на переднем сиденье, но я сзади чувствовал себя весьма неуютно. Пал Палыч оказался еще тем водителем! Ему бы на ралли выступать. Пару раз на поворотах мне даже показалось, что «Нива» вставала на два колеса.
Выходя у рынка, maman сдержанно поблагодарила и при этом даже не заикалась.
— Если можно, то потише, пожалуйста, — попросил я.
— Хозяин — барин! — жизнерадостно объявил толстяк.
И правда, к его дому он вёл машину относительно не спеша, не превышая скорости в 80 км/ч.
Пал Палыч жил в пятиэтажном кирпичном доме, в районе, засаженном березами и липами. Район не считался каким-то особенным, находился далеко от центра города. Но, тем не менее, оказался очень уютным. Честно говоря, несмотря на то, что я всю жизнь жил в Переславле, родился, можно сказать здесь, в этом районе я был впервые.
— Красиво, да? — поинтересовался Пал Палыч, заметив, как я жадно и восхищенно осматриваюсь вокруг.
— Здорово! — согласился я.
— Здесь тихо, — согласился он. — Спокойно. Подальше туда, — он показал рукой вправо, — парк. Представляете, там грибы даже растут. Здесь целый микрорайон строили чехи по спецпроекту: жилые дома, школы, магазины, парк разбили — всё для работников НИИ «Радуга»… Ладно, идёмте!
НИИ «Радуга» — это было серьезно. Очень серьезно. «Радуга» была крупным оборонным предприятием нашего города, государством в государстве. Сюда на работу было попасть за счастье. Там и магазины свои были на территории со спецснабжением, и зарплаты хорошие, и жильем всех своих сотрудников обеспечивали не так, как везде, и даже путевки давали в санатории на море летом!
— У меня супруга на «Радуге» работает, — сообщил Пал Палыч.
У каждого подъезда размещалась площадка, рассчитанная на парковку пяти машин. Пал Палыч запарковался у первого подъезда, кряхтя и ругаясь, вылез из машины.
Поднимался по лестнице он тоже с трудом. Жил он на втором этаже. На площадке между первым и вторым этажом немного постоял, отдыхая.
— Беда с этим! — он похлопал себя по животу. — И на диете сидел, и хлеба уже совсем не ем, а всё равно! Ну, никак!
Он открыл дверь своим ключом.
— Я всех выгнал до вечера, чтоб не мешались! — пояснил он. — У меня жена и две дочки.
Обстановка в трехкомнатной квартире оказалась еще та. Что сказать? Богато жил Пал Палыч! Но, тем не менее, вся это роскошь — мягкие ковры, темная мебельная стенка в зале, хрустальные люстры — всё было к месту, не резало глаза. Даже расставленные по ранжиру, цвету и алфавиту книги в многочисленных книжных шкафах скорее свидетельствовали о порядке и наличии вкуса у хозяев, нежели свидетельствовали о стремлении к показной роскоши.
Я подошел поближе — книги не просто стояли, а их читали…
— Где у вас можно руки помыть? — я повернулся к Пал Палычу. Он стоял в дверях и наблюдал за мной.
— Сюда!
Ванна была роскошной. Само помещение квадратов в восемь, ослепительно белая ванна метра в два длиной и с метр шириной, непонятный огромный белый бак в углу, зеркало в полстены перед умывальником.
— На заказ из Польши привезли, — сообщил Пал Палы, вставший в дверях.
— Красиво, — сухо сказал я, тщательно напоказ моя руки.
— Мне будет нужен крепкий сладкий черный чай, — объявил я. — И что-нибудь сытно поесть на скорую руку. Вам после процедуры потребуется душ.
— Всё есть! — объявил толстяк. — Чай — заварка свежая. Покушать — всё в холодильнике.
— Пошли! — предложил я.
Процедуру лечения я решил проводить в зале, благо там стояла вполне удобная софа, которую толстяк застелил свежей простыней. Он разделся до трусов, лег пузом вверх. Я начал осмотр.
— Кроме диабета у вас нарушение обмена веществ, — сообщил я. — Вы знаете, наверное.
Пал Палыч угукнул.
— Сердце побаливает, печень нездоровая… Кишечник весь забит…
Печень с сердцем действительно светились красным. Не багровым, а просто красным — не очень опасно, но неприятно.
— Лечите, доктор! — шутливо объявил Пал Палыч. — Я за ценой не постою!
Не скрою, его последнее выражение мне понравилось. Да и maman пожаловалась на безденежье, мол, придется пояс затянуть потуже. Да и я ей задолжал за джинсу.
— Я не доктор, — задумчиво ответил я, продолжая осмотр, используя магическое зрение. — Я — ученик мага Жизни.
Отреагировать на мой ответ Пал Палыч не успел — я погрузил его в сон.
Лечить его оказалось попроще, чем деда Пахома. Несколько импульсов Жизни в поджелудочную, сердце, печень, кишечник и «хвост ящерицы». Органы сразу сменили цвет на салатовый. А самого мужика в ближайшее время ждут сюрпризы — от выпадения больных и вставных зубов до роста новых, и некоторое омоложение всего организма.
Я мысленно посмеялся — интересно, как его мадам отреагирует, когда у мужа гормоны заиграют? Жена у Пал Палыча была насквозь серьезная, судя по фотокарточке, стоящей в рамке в серванте — полненькая, хмурая с пронзительным взглядом. Не иначе какой-нибудь начальник!
И «на закуску», пока товарищ спал, используя магию Разума, наложил на него запрет рассказывать, как, когда и при каких условиях он излечился. В общем, чтоб никому не смог про меня сказать. Абсолютно.
Управился я за полчаса. Разбудил Пал Палыча, который первым делом рванул в туалет. Успел… Из-за закрытой двери раздались приглушенные громовые раскаты — последствия лечения кишечника.
Я ушел в ванную, вымыл руки. Направляя импульсы, пришлось пару раз коснуться кожных покровов, которые чистотой не отличались. В результате осталось некоторое неприятное чувство в руках. В ванную, облегченно вздыхая и улыбаясь, зашел Пал Палыч, оттеснил меня от раковины, сунул руки под струю воды.
Я тоже улыбнулся и направился на кухню.
— В ближайшее время вас ожидают не очень приятные сюрпризы, — сообщил я за столом, поедая очередной бутерброд и запивая его чаем. — Во-первых, у вас выпадут вставные и пломбированные зубы. Зато вырастут новые.
— Да ну?! — удивился толстяк.
— Во-вторых, вы начнете худеть, — продолжил я. — Будьте к этому готовы, не удивляйтесь. Вы вообще немного помолодеете. Ну, и, наконец, я вас полностью исцелил от всех болячек.
Толстяк восторженно радостно смотрел на меня и не очень верил моим словам.
— Посмотрите сами, — улыбнулся я. — Хотите, сдайте завтра анализы в поликлинике. Убедитесь сами.
Пал Палыч вскочил, вышел из кухни, оставив меня одного. Я достал из кармана пушистый серый комочек, подержал на ладони:
— Просыпайся!
Комочек выпустил руки-ноги, открыл глазенки.
— Запомнил место?
Комочек чуть пошевелился у меня на ладони. Даже вроде бы подпрыгнул, оглядываясь.
— Молодец! А теперь спи!
И убрал его обратно во внутренний карман.
На кухню вернулся довольный Пал Палыч, держа в руках черный бумажник-портмоне. Он плюхнулся на стул рядом со мной. Кстати, передвигался он уже намного легче, без всяких затруднений. Раскрыл кошелек, достал несколько купюр, протянул мне:
— Это тебе за работу.
Я посмотрел на деньги, перевел взгляд на Пал Палыча и заметил с сарказмом:
— Недорого же вы оценили мою работу!
Пал Палыч протягивал мне 150 рублей! Даже Андрюхе за то, чтобы познакомиться со мной, он выдал 200 рублей.
— А что, это разве мало? — улыбка с его лица сразу исчезла. Передо мной сидел уже не улыбчивый добряк, а жадный хитрый опасный хищник.
— Молодой человек, вы считаете, что этого недостаточно? — повторил он. Добродушно-дружеский тон сменился холодно высокомерным и даже подавляющим.
Я пожал плечами:
— Ну, если вы свою жизнь так дешево цените…
Я выдернул из его рук купюры, сунул себе в карман.
— В принципе, я могу и обратку запустить…
— Чего? — не понял толстяк.
— Вернуть всё, как было, — пояснил я. — Только потом вам уже никто не поможет. Даже я.
— Ну, ну…
Толстяк встал, протянул руку, указывая мне на дверь. В принципе, что-то такое я и подозревал. Сцена была один в один из «12-и стульев», когда Остап Бендер ловко объегорил бывшего чиновника канцелярии градоначальства, работника конторского труда господина Варфоломея Коробейникова. Только в отличие от упомянутого архивариуса у меня были в кармане такие козыри, о которых новоявленный Бендер даже не подозревал.
Я, мысленно улыбаясь, встал, прошел в прихожую, которая площадью была больше нашей квартиры, обулся. Открывая дверь, повернулся и сообщил:
— Скупой платит дважды!
И даже дверью не стал хлопать.
До дома я добрался только через два часа. Прямого транспорта отсюда до Химика не было, пришлось ехать с двумя пересадками.
Maman уже вернулась и что-то священнодействовала на кухне. Я подошел, обнял её, чмокнул в щеку.
— Ну, как, удачно съездил? — поинтересовалась она.
— А то! — я протянул ей 6 двадцатипятирублевок. — Примите, мадам, дань за 12 лет!
— Это за что? — подозрительно глядя мне в глаза, спросила maman.
— Аванс за то, что я его чуть подлечил.
Глава 23Опиум для народаОсобый отдел Канцелярии Переяславской епархии
— Иногда я начинаю сомневаться, уважаемый отец Алексий, в ваших умственных способностях! Как вы только приходом управляете с таким отношением к своим прихожанам?
— Я действовал строго по уставам и циркулярным письмам и инструкциям Синода и Совета нашей церкви, — ответил отец Алексий.
Кабинет особого отдела в канцелярии епархии не отличался ни размерами, ни убранством. В нем находились всего лишь два канцелярских скромных стола, два жестких стула, серый двухстворчатый и большой тяжелый засыпной сейф — единственный предмет мебели, выбивавшийся из интерьера. Собеседник священника, невзрачный человек с совершенно незапоминающейся внешностью в обычной костюме, рубашке с галстуком, был единственным человеком, сотрудником епархии, ходившим в «штатском», а не в рясе. Возможно, у него и был церковный сан, но все служители и сотрудники епархии, включая митрополита, его называли по имени-отчеству — Степан Никифорович.