Да и мозг шимпанзе по своему строению и соотношению размеров отдельных частей ближе к человеческому, чем мозг других животных, хотя и сильно уступает ему по весу и объему.
Все это наталкивает на мысль, что если попытаться дать детенышу шимпанзе человеческое воспитание, у него удастся развить хотя бы некоторые человеческие способности. И такие попытки делались неоднократно. Остановимся на одной из них, которая принадлежала выдающемуся советскому зоопсихологу Надежде Николаевне Ладыгиной-Котс.
С полутора до четырех лет Ладыгина-Котс воспитывала маленького шимпанзе Иони в своей семье. Детеныш пользовался полной свободой. Ему предоставлялись самые разнообразные человеческие вещи и игрушки, и приемная «мама» всячески пыталась ознакомить его с употреблением этих вещей, научить общаться при помощи речи. Весь ход развития обезьянки тщательно фиксировался в дневнике.
Через десять лет у Надежды Николаевны родился сын, которого назвали Рудольфом (Руди). За его развитием до четырехлетнего возраста также велись самые тщательные наблюдения и записи. В результате появилась на свет книга «Дитя человека и дитя шимпанзе». Что же удалось установить, сравнивая развитие обезьяны с развитием ребенка?
При наблюдении обоих малышей обнаружилось большое сходство во многих игровых и эмоциональных проявлениях. Но вместе с тем выступило и огромное различие. Оказалось, что шимпанзе не может овладеть вертикальной походкой и освободить руки от функции хождения по земле. Хотя он и подражает многим действиям, но это подражание не ведет к правильному усвоению и совершенствованию навыков, связанных с употреблением предметов обихода и орудий; схватывается «внешний рисунок» действия, а не его смысл. Так, Иони часто подражал забиванию гвоздя молотком. Однако он то не прилагал достаточной силы, то не удерживал гвоздя в вертикальном положении, то бил молотком мимо гвоздя. В результате, несмотря на большую «практику», Иони так никогда и не забил ни одного гвоздя. Недоступны для детеныша обезьяны и игры, носящие творческий конструктивный характер. Наконец, у него отсутствует какая бы то ни было тенденция к подражанию звукам речи и усвоению слов, даже при настойчивой специальной тренировке.
Подводя итоги своей работы, Ладыгина-Котс пишет: «И вот теперь, в конце исследования, оказывается, что тот мост, который я старалась перекинуть через психическую бездну, разделяющую шимпанзе от человека, затрещал…
Если в начале постройки (при морфо-биологическом сравнении шимпанзе и человека) мой соединяющий путь имел лишь отдельные малые бреши, которые можно было игнорировать и на которых готовые встретиться малыши лишь как бы спотыкались, в центральном и самом ответственном пункте – на грани интеллекта и устремления к прогрессу – в пункте, под которым разверзающаяся бездна оказывалась наиболее зияющей и бездонной, – мой мост дал провал, и в этот провал неожиданно для меня со свойственной ему экспансивностью как раз низвергнулся шимпанзе, оставив своего человеческого сверстника высоко-высоко наверху над собой, недоуменно вопрошающим и не понимающим, где и куда девался тот, кто стоял перед ним сейчас так близко и которому он только что готов был братски протянуть руку».
Примерно такой же результат был получен и другими «приемными родителями» детеныша обезьяны – американскими супругами Келлог.
Значит, без человеческого мозга не могут возникнуть и человеческие способности.
А теперь посмотрим, что может дать человеческий мозг если отсутствуют свойственные людям условия жизни, т. е. человеческое общество. Всем, наверное, известна поэтическая сказка Киплинга «Маугли». Вероятно, известна и куда менее поэтическая, но поражающая фантастическими приключениями, сложнейшими трюками повесть о Тарзане. Ребенок, взращенный волчицей… Ребенок, воспитанный обезьянами… Человеческий ум, сочетающийся с чутьем и стремительностью волка, с силой и ловкостью обезьяны. К сожалению, так бывает только в сказках. Науке известно около 30 случаев похищения детей животными. И все они нисколько не напоминают историй Маугли и Тарзана.
В 1920 г. индийский психолог Рид Сингх получил известие, что около одной деревни замечены два загадочных существа, похожих на людей, но передвигающихся на четвереньках. Их удалось выследить. Однажды утром Сингх во главе группы охотников спрятался у волчьей норы и увидел, как волчица выводит на прогулку детенышей, среди которых оказались две девочки – одна примерно восьми, другая полутора лет.
Сингх увез девочек с собой и попытался их воспитать. Они бегали на четвереньках, пугались и пытались скрыться при виде людей, огрызались, выли по ночам по-волчьи. Младшая – Амала – умерла через год. Старшая – Камала – прожила до 17 лет. За 9 лет ее удалось в основном отучить от волчьих повадок, но все же, когда она торопилась, то опускалась на четвереньки. Речью Камала, по существу, так и не овладела – с большим трудом она обучилась правильно употреблять всего 40 слов.
Таким образом, человеческие способности не развиваются без человеческих условий жизни. И строение мозга, и условия жизни, воспитания необходимы, чтобы стать человеком. Но все же остается невыясненным, что именно несет в себе мозг, и что именно дает жизнь и воспитание.
Примеры с Иони и Камалой в этом смысле очень поучительны. Обезьяна, воспитанная человеком, и ребенок, воспитанный волком. Результаты совершенно разные. Иони вырос обезьяной, со всеми присущими шимпанзе особенностями поведения. Но Камала выросла не человеком, а волком с типичными волчьими повадками. Следовательно, черты обезьяньего поведения в значительной мере «заложены» в мозгу, предопределены наследственно. Черт же поведения человеческого, необходимых для него способностей в мозгу ребенка нет. Зато есть нечто другое – возможность приобрести то, что дается условиями жизни, воспитанием.
Чрезвычайная пластичность, обучаемость, почти безграничные возможности усвоения нового – это и есть наиболее важные особенности человеческого мозга, отличающие его от мозга животных. У животных большая часть мозгового вещества «занята» уже к моменту рождения – в нем закреплены механизмы осуществления форм поведения, переданные по наследству. У ребенка же значительная часть мозга оказывается «чистой», готовой к тому, чтобы принять и закрепить то, что ему дает воспитание.
Более того, учеными доказано, что процесс формирования мозговых структур животного заканчивается к моменту рождения, а у человека продолжается после рождения и зависит от условий воспитания. Поэтому воспитание не только заполняет «чистые страницы» мозга, но влияет и на само его строение.
Конечно, и у животного есть возможность многому научиться. Теперь любой школьник знаком с основами созданного И.П. Павловым учения об условных рефлексах. Суть образования условного рефлекса – временной нервной связи в коре больших полушарий, обеспечивающей приобретение индивидуального опыта, – состоит в том, что если на животное одновременно действуют два раздражителя, один из них – безусловный, т. е. связанный с выполнением какой-либо врожденной формы поведения, а другой – безразличный, индифферентный, то после нескольких таких совпадений этот ранее безразличный раздражитель начинает вызывать ту же реакцию, что и безусловный. Классический пример – образование слюнного условного рефлекса, когда вспыхивание лампочки, несколько раз сопровождаемое подачей пищи, начинает вызывать выделение слюны. Таким образом, обучение животных представляет собой не что иное, как приспособление врожденных, наследственных форм поведения к обстоятельствам жизни.
На этом построены и все известные приемы дрессировки. Когда хотят, например, обучить морского льва толкать носом мяч, вначале под мяч подкладывают рыбу, животное тянется к ней, рыбу быстро убирают, и нос касается мяча, после чего морского льва обильно подкармливают. Так вырабатывается рефлекс, заключающийся в вытягивании морды к мячу. Затем мяч начинают не держать, а бросать, подкармливая животное каждый раз, когда оно касается мяча носом. Следующий этап – отработка длительного соприкосновения с мячом (корм дается только в этих случаях). В конечном счете, после 600–700 упражнений на сцену выпускают артиста, балансирующего мячом на кончике носа…
Мозг животного хорошо приспособлен к тому, чтобы обеспечивать целесообразность поведения в привычных условиях, но в гораздо меньшей степени – к встрече с новыми, необычными обстоятельствами. Другое дело – мозг человека…
Член-корреспондент АН СССР Н.П. Бехтерева так охарактеризовала особенности работы и возможности человеческого мозга:
«Те, кому удалось “подсмотреть”, что происходит в мозгу в момент, когда обстановка оказывается новой, когда неожиданно осуществляется переход к старой обстановке, когда есть какие-нибудь основания для того, чтобы “удивиться”, могут сказать, что мозг в этих случаях как бы “проигрывает” массу готовностей к этой новой ситуации. В это время активизируется огромное количество нервных элементов, включается масса связей между различными участками и элементами мозга. Не исключено, что этот же механизм, хотя бы частично, лег в основу сохранения возможностей мозга, возможностей вида. Весьма вероятно, что эта реакция на “новизну” и есть что-то вроде естественной тренировки мозга, что-то вроде механизма, который, обеспечивая избыточную готовность к каждой конкретной, даже маленькой новизне данной минуты, на долгие века сохранил бесконечно большие возможности мозга».
«Резервы» мозга. Итак, человеческий мозг содержит «бесконечно большие возможности». Таково мнение специалиста. Оно подтверждается множеством самых различных фактов. И это относится не к мозгу гениальных, выдающихся людей, а к нормальному, здоровому мозгу вообще – такому, каким обладает каждый из нас.
Возможности мозга значительно превышают то, что обычно использует человек в процессе учения и труда. Лишь иногда, в исключительных обстоятельствах или при особых методах обучения и воздействия на мозг, приоткрывается краешек завесы, скрывающей его неиспользуемые резервы.