— Отлупить надо бы, — отвечает Коля.
— Так их, может, много. А ну как с ними Сенька Морозов? Разве справишься?
— Тогда напугаем!
Я остановился и крикнул:
— Ку-ку!..
Это сигнал такой, мы с Федярой условились. Коля Семихин тоже кричит:
— Ку-ку!
А от них ни ответа, ни привета. Может, чего заметили? Как же тут быть?
Вдруг впереди сразу три кукушки закуковали:
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
Кукуют и остановиться никак не могут, какая же это маскировка! Тут всякий поймёт.
Мы с Колей к ним побежали, а они на нашей стороне стоят и всё кричат кукушками. Я им замахал, Федяра-то понял, остановился, а Санька всё своё:
— Ку-ку! Ку-ку!
А если уж Санька, то без Ваньки тут никак не обойдётся.
Я кричу им:
— Вы всю маскировку раскрыли!
А Ванька:
— Ку-ку!
Махнул я рукой и говорю им:
— Идите подле нас, и чтобы никаких кукований! Лучше воздух нюхайте, может, дымом потянет.
Принюхались мы, а в лесу воздух крепкий, травами пахнет.
Вдруг Ванька говорит:
— Ой, матушки!..
Я говорю:
— Что? Что?
— Кто-то фырчит! — говорит Ванька.
Спрятались мы в орешнике возле дороги, слушаем. И различаю я за кустами какой-то скрип… А потом шорох долгий… А потом тяжёлое топанье… А тут и правда как фыркнет!
— Э-э, — говорит Коля, — да это лошадь фырчит.
И я сразу догадался, что это лошадь едет. А при ней, значит, телега.
Федяра шепчет:
— Что это за телега такая?.. Давайте за ней следить.
Я говорю:
— Что за ней следить-то, видишь, люди сено везут.
Но тут потемнело, зашуршало, заскрипело, это сено мимо нашего куста проехало, клок сенной на кусту повис.
Только я смотрю: чья ж это голова с возу торчит такая знакомая? Да это ж Куварин! А впереди отец его лошадью правит.
Вышли мы на дорогу.
Я говорю:
— Эй, Куварин, кильковских не видел?
Он помолчал, потом отвечает:
— А чего мне их видеть, я их и видеть не хочу. Вот потому и не видел.
Я говорю:
— Слазь, Куварин, пойдём с нами, где-то они здесь прячутся, костёр жгут.
— Не, — отвечает Куварин, — не слезу. Сено домой повезу.
Проехал воз, простукал, лес опять замолчал.
Скоро и мы за свежим сеном поедем. Вот выделят нам покос, тогда и брат Паша приедет из города помогать.
Мы по роще долго ходили
Мы по роще долго ходили — и слушали, и воздух нюхали, и на дуб высокий взбирались. Только никаких кильковских мы не встретили. А уж и сумерки начались.
В лесу сумерки ранние, быстрые, так в глазах всё и мелькает. Ну, думаю, кильковских мы не нашли, так надо хоть по венику наломать, чтобы обратно не идти с пустыми руками.
Наломали мы по венику, только Федяра не стал ломать. Я говорю:
— Федяра, ты почему веник-то не ломаешь?
— А зачем, — говорит, — я буду его ломать? Может, меня этим веником мама и вздует.
Но тут вдруг всё кругом посветлело, роща кончилась, и между последними деревьями мы увидели большое голубое поле.
Санька с Ванькой закричали:
— Лён! Лён!
Известно, что лён.
— А вот и Березницы, — сказал Коля Семихин.
Это деревня такая, она за полем, в низине лежит. А отсюда только крыши виднеются. Я там Андрюху знаю, потом Лёньку Лысого и других.
Я говорю:
— Кильковских профукали, давайте хоть на березницких-то нападём…
Подползли мы тихонько к деревне и устроили наблюдение.
В деревне у них все не по-нашему
В деревне у них всё не по-нашему: посреди улицы какой-то амбар стоит, а у нас улица чистая, трава да вётлы. А комар-то какой у них ядовитый, ба-атюшки, какой-то мохнатый у них комар, злой! И реки, само собой, у них не имеется. У них и земля похуже нашей будет, одно слово — лесная сторона. Эх, думаю, как же вы тут живёте? Не пробовали вы нашего житья, а лучше-то всего у нас в Равенке. У нас ведь река, простор!
Смотрю, Андрюха, Лёнька и другие ребята стоят под берёзой и шапками в неё зачем-то кидаются. Вроде, силятся что-то достать.
Вышли мы из засады.
— Ах, — говорю, — да это ж они майских жуков ловят!
Мы тоже майских жуков любим ловить, только сейчас они называются июньские, потому что уже июнь.
У нас в Равенке самые хорошие жуки как майские, так и июньские.
Я говорю:
— Вы чего шапками-то их ловите, так ловить не мудрено, а ну-ка вы с лёту!
Я веником махнул и летящего жука — трах! Поднял его, а жук небольшой. Я говорю:
— Небольшой жук-то у вас. А есть ли у вас пилоты? Ну, которым под крылья нитку привязать можно?
— Пилоты-то есть, — отвечает Андрюха, — да ниток больше никто не даёт.
— Ну конечно, — говорю, — без ниток какие ж пилоты…
А пилоты летают с нитками. Иной пилот так высоко летит, что полкатушки ниток размотает, во как летит! Мы с кильковскими соревновались, самые выносливые пилоты у нас. Наши пилоты к ним через реку летают, а их — к нам не летят.
Половили мы с березницкими ребятами жуков, тут и стадо пошло. Когда стадо идёт, жуков ловить лучше не стоит. Мы один раз не заметили, как в деревню вошло стадо, и всё ловили жуков. Что тут было! Две тёлки запрыгали, бараны обратно метнулись, бычок Фомушка заревел. Всё стадо перепугалось и умчалось к реке. Нам от дяди Лёши тогда попало.
Андрюха говорит:
— Половите ещё с нами.
Я говорю:
— Нет, мы пойдём.
Распрощались мы с березницкими и пошли домой по большой дороге.
Зажглись огни уже в нашей Равенке
Зажглись огни уже в нашей Равенке. В Килькове в эту пору тоже огни горят. Самый яркий фонарь у них у магазина, его всю ночь не выключают.
Земля вся в темноте, крыши тёмные, кусты на реке тёмные, а небо над нашей деревней ещё голубое. Река между кустами поблёскивает, а на реке лягушки кричат.
Только смотрю я, что же это за белый дымок там вдали из береговых ракит поднимается?.. Стойте, стойте, думаю… Вот так та-ак!
Коля Семихин тоже тот дымок заметил.
— Вот те номер, — говорит. — Да это ж они!
— Ага-а, вот вы где, килечки… — шепчет Федяра.
Я говорю:
— Значит, побоялись они уходить далеко от дома, решили на бережке устроиться…
Побежали мы берегом, впереди я, сзади Коля Семихин, а за нами все наши ребята, слышно мне, как они там за спиной у меня пыхтят.
Подкрались к кустам, слушаем. Сидят, голубчики, костёр у них тлеет, видно, картошку пекут. Разговор у них тихий идёт. Я себе думаю: ах вы! Нащупал в траве деревяшку, из-за куста высунулся и — швырк! Искры из костра вверх ударили, разговор сразу же и затих. «Ага, боитесь, — думаю, — только первым никто свою трусость показать не решается». Тут Коля Семихин консервную банку запустил.
Они вскочили, и чей-то голос, вроде Шуркиного, спросил:
— Эй, кто там кидается, ты, Ломтик?
А другой ответил:
— Ломтик уже спать лёг.
— Ну, Куканов, значит…
«Какой ещё, — думаю, — тебе Куканов». И метнул я по ним веник.
А тот же голос сказал:
— Вот паразит!..
Тут и Федяра что-то бросил, и Санька с Ванькой, от костра аж искры летят. А девчонка какая-то, наверное Надька, говорит:
— Какой бессовестный!
Вдруг слышу, рядом запыхтело что-то и Федярин плаксивый голос крикнул:
— Ну, чего ты!.. Отцепись!
Бросился я туда, навалился сразу на двоих и тут уж кричу во всю мочь:
— Бей их, круши!.. Колька! Налетай!..
Только меня сразу же оттолкнули, в кусты откинули и сверху прижали. Слышу — голоса кругом, орут. Много голосов! Да вдруг какой-то женский, сердитый:
— Что тут за переполох?
— А мы сами не знаем, Полина Марковна, на нас тут какие-то придурки напали!..
— Палками кидались!
— И вениками!
— Мы думали, это Куканов…
— Опять Куканов!.. Всё на Куканова, а я в палатке спал.
— Вот мы тут одного держим, — сказали надо мной. — Вырывается, какой-то бесноватый!..
— А мы двоих поймали!..
«Ну, — думаю, — плохо дело, ошибка вышла. Какие-то городские туристы, теперь греха не оберёшься».
Подняли меня на ноги, подвели к костру. Гляжу, а тут уже и Колька стоит. И Саньку кто-то за руку держит. Разгромили весь наш наличный состав. А кругом-то всё чужие, ни одного знакомого лица нет. Уж пусть бы лучше Сенька Морозов…
Санька кричит:
— Ванька, ты где?..
А из-за кустов Ванькин голос:
— Здесь я!.. Я свободный!..
— Выходи сюда, — говорит Санька, — вместе ответ держать будем!..
Тут и Ванька подошёл, встал рядом с братом. Только одного Федяры нет, вырвался.
Окружили нас, подбросили хворосту в костёр, чтобы виднее им было, значит, нас допрашивать. Один лопоухий и говорит:
— Вы что, ненормальные, да? Вы почему кидались?
Я говорю:
— Мы килек искали. Мы и не знали, что вы здесь.
— Кого они искали? — спрашивает девчонка с чёлкой.
Тот, которого назвали Кукановым, говорит:
— Дать им банок, да и всё.
Я говорю:
— Килек мы искали, кильковских! Шурка у них есть Шаров, потом Тришка… Из деревни Кильково, вон там за мостом!..
— А сам и-то вы откуда?
— Мы из Равенки.
— Что это за Равенка? У нас на карте такой нет.
— Равенки-то нет? — удивился я. — Что ж это у вас за карта?
— Нормальная. Государственная. А вот вы почему кидались? Ведь вы в голову кому-нибудь могли попасть.
Куканов говорит:
— Дать им банок, да и всё.
Я возмутился:
— В голову? Да мы в голову и не метились! Колька, правда, мы не метились в голову?
Колька говорит:
— Я в костёр кидал!
Я говорю:
— Да если даже попадёшь по голове веником, это что, больно? Больно, да?..
Колька кричит:
— Что, нельзя обознаться, да? Ведь уже темно!
Я кричу:
— А вы руки сразу крутить. Ведь вас вон сколько, а нас только четверо, да один убежал!..
Чувствую я, как растёт во мне возмущение.
— Ещё надо проверить, — кричу, — что это вы у нас тут на берегу разлеглись на ночь! Есть у вас на то разрешение или нет? А ну документы!