Это я вспомнил, как брат Паша у одних туристов, которые зашли в Равенку, тоже документы проверял.
— Ишь вы какие проверяльщики! — закричал лопоухий. — Думаете, если вы местные, то это ваша река!
А Куканов говорит:
— Дать им банок, да и всё!
Тут их старшая вмешалась:
— Вы, мальчики, неправильно поступили. И напрасно вы так агрессивно настроены…
Что-то она ещё говорила. Вдруг на реке раздался истошный крик:
— Тону-у!..
Я сразу догадался, что это Федяра, он один может так кричать. Только неужто он взаправду тонет?..
Бросились мы к реке. Прибежали, я кричу:
— Федяра, ты, что ли?..
А Федяра с того берега спокойненько отвечает:
— Конечно, я. А вы чего же не убежали? Я нарочно панику устроил, чтобы вам убежать.
Тут все закричали:
— Ах вот что!.. Какие бессовестные! Это ж надо так напугать. Да с вами после этого знаете что надо сделать?..
Тут мы и припустили! Сначала я, за мной Коля, а сзади Санька с Ванькой. А по другому берегу Федяра.
Погнался было за нами Куканов, но Полина Марковна ему закричала:
— Куканов, вернись сейчас же!
Вот так мы и спаслись.
Выскочили мы на дорогу
Выскочили мы на дорогу, с Федярой соединились, только хотели домой двигать, вдруг слышим, кто-то нам навстречу шагает и песню поёт. А это идёт Люба в белом сарафане. Как увидела нас, так и замолчала. И говорит с презрением:
— Ишь, идут бандиты с большой дороги… Это кто мне напустил муравьёв? В лечебное-то учрежденье!..
Мы стоим, головы потупили. Потому что ведь это мы!
— А я, беспонятная, сколько витамина им скормила, а они вон что!
И пошла Люба в белом сарафане, на нас даже не оглянулась. Свернула на кильковскую дорогу.
Мы постояли, поглядели ей вслед. Я Федяре говорю:
— Вон чего наделал.
А Федяра отвечает:
— Ничего, одумается ещё.
Тут я понял, что Люба-то пошла в кино. Я и говорю:
— Давайте, пока кильковских нет, в кино сходим. Федяра говорит:
— И за Любой будем следить!
И мы повернули в Кильково.
Сразу видно, что кильковские в лес ушли
Сразу видно, что кильковские в лес ушли, — народу возле клуба немало, а сутолоки никакой. Все ждут, когда киномеханик Слава начнёт впускать.
Раньше-то мы проходили в кино с Любой, Слава с нас никаких денег не спрашивал. А теперь как пройдёшь? Что-то придумывать надо.
Я говорю Федяре:
— Давай, Федяра, что-то придумывать надо.
И он убежал. А мы тем временем за Любой присматривали… Сидит Люба на лавке под вязом с кильковскими девушками, посмеивается, а напротив них трактористы стоят, курят, Сенька Морозов у них на побегушках, и всё ещё за иностранца себя выдаёт. Девчонки кильковские в догонялки между взрослыми бегают, а возле крыльца Куварин стоит, держит наготове десять копеек.
Я говорю:
— Куварин, никак лучшее место себе занять хочешь?
А он отвечает:
— А чего ж мне не хотеть? Я первым пришёл. Вот потому и хочу.
Но вот Слава встал у двери и начал всем продавать билеты.
Куварин прошёл первым. Прошли и девушки, и трактористы двинулись вслед за ними, а Федяры всё нет.
Прошла Люба, а на нас даже не оглянулась. Вот и остались мы одни у порога. Слава спрашивает:
— Ну все?
Я говорю:
— Все, да вот мы ещё…
— А вам, — говорит Слава, — к чему это? Картина про любовь, так что вам это без пользы дела.
Коля говорит:
— Слава, пропусти!..
— А свистеть не будете при демонстрации?
Я говорю:
— Это кильковские всегда свистят, мы не будем!
— А ну карманы выворачивай!.. Жуков нет?
Я говорю:
— Нет жуков, какие жуки, мы всех отпустили…
— А кто скамейки всегда раскачивает? Я уже три раза ремонтировал инвентарь.
— Мы инвентарь не раскачиваем! — кричит Коля. — Мы всегда сидим на полу!
— Ну, подите, — говорит Слава. — Да садитесь культурно, на скамейку, зачем же на полу.
И мы вошли.
Куварин сидел на первом ряду
Куварин сидел на первом ряду, а между скамейками, на полу, прятался Федяра.
Он сказал:
— Я ведь на задней двери крючок откинул, чего же вы не шли?
Я говорю:
— Надо было сигнал дать, откуда мы знали.
— Я Куварина прошу-прошу, — говорит Федяра, — а он не идёт.
Я сказал Куварину:
— Куварин, ты чего же не идёшь нам сигнал давать, ведь тебе безопасно, ты по билету.
— А бывает, что туда выйдешь, — ответил Куварин, — а обратно не войдёшь.
Я говорю:
— Эх ты, Куварин! Как дам сейчас!..
А с задних рядов кричат:
— Ну, там, впереди — тише!..
Глянул я на экран, а картина-то уже идёт.
Стали мы смотреть картину. Там один парень на грузовой машине всё ездил. Комнату в городе получил, каких-то женатых поселил, а сам уехал. Я Куварину всё равно тычка дал. Но тут кончилась часть.
Коля говорит:
— Мы сегодня целый день голодом. А ты, Куварин, небось поел? Молока попил?
— А чего ж мне не поесть? — отвечает Куварин. — Я как из лесу с сеном приехал, так и поел.
Затрещал опять аппарат, быстро Слава части меняет.
Вот сидит парень на большом ковре среди иноплеменного народу. Как он туда попал — не могу понять. Сидит, вино выпивает и курицей закусывает.
Вдруг Федяра шепчет:
— А давайте Куварина-то кувырнём!..
Посмотрел я, Куварин сидит такой блаженный. И сразу мне захотелось его кувырнуть. Взялись мы за ножки, как нажали — Куварин и грохнулся на пол. А скамейка на него.
— Чего вы! — в полный голос говорит Куварин. — Я вам мешаю, да?
А сзади кричат:
— Эй, мартышки, уймётесь ли вы!
Но тут опять кончилась часть. Куварин не захотел больше рисковать и сел рядом с нами на пол.
Коля зевнул и говорит:
— Что-то уж больно тягомотно и есть хочется.
Я говорю:
— Ладно уж, досмотрим, потерпи.
Только на экране вздумали поцеловаться, а сзади кто-то как чмокнет! Я тоже так умею чмокать, это нужно в кулак. И тут мы закричали: «Э-э-эй!..» Вдруг кто-то свистнул и крикнул басом:
— Легче на повор-ротах!..
И все замолчали.
Но тут опять кончилась часть.
Только Слава аппарат наладил, кто-то жуков выпустил. Я говорю:
— Федяра, ты, что ли?
А он шепчет:
— Ага!.. Я березницких десять штук в коробку напихал. И как они у него там, десять штук, поместились?
Сзади кто-то кричит:
— Эй, кончайте жуков пускать!
Летают жуки, носятся в светлом луче прямо над самыми головами, и на экране мелькают большие чёрные тени от жуков.
Вдруг одна кильковская как закричит:
— Ай, ай, ай!..
Руками она замахала, жук у неё, значит, в причёске запутался, вскочила она, и тень её тоже прыгнула на экран, лохматая такая, руками машет.
Кто-то как засвистит, кто-то как крикнет:
— Ну, паршивцы, дайте картину досмотреть!
Тут и другие кильковские завизжали, замахали руками, а жуки носятся как угорелые, стукаются об экран.
Вдруг один жук залетел прямо в будку киномеханика. Аппарат и потух. Слава лампу зажёг и вошёл в зал.
— Ну, граждане, так больше демонстрировать невозможно. На таком-то месте, ай-яй-яй!
— Это там у пацанов жуки, выставить их! — закричал Сенька Морозов и уже к нам двинулся.
— Ничего подобного! — сказал Слава. — Я у них перед началом карманы проверял. Это кто-то из взрослых забавляется.
Пока Слава говорил, трактористы всех наших жуков переловили.
— Все! — кричат. — Порядок! Славка, начинай!
Все уселись, и картина началась снова.
Только я смотрю, а Санька-то с Ванькой на полу спят. Привалились друг к дружке и носами выводят. Хотел Федяра им бумажками ноздри позатыкать, а я говорю:
— Не тронь ты их, не тронь!.. Уморились люди, пусть отдыхают.
А тут скоро и кино кончилось. Мне эта картина не понравилась. Я люблю про войну смотреть.
Пять кукушек на рассвете
Пять кукушек на рассвете за рекой перекликались, не меньше. Вся река в тумане стояла, а на лугу кто-то косы яркие точил.
Кто пескарей хочет ловить
Кто пескарей хочет ловить, у нас может поучиться. Мы в песке канавку прорываем, в неё вода из реки заходит, а с нею и пескари, они ведь любят по песчаным отмелям гулять, оттого рыба и зовётся пескарь. А в конце канавки у нас бутылка установлена — в горлышке пробка, а дна нет. Отбито дно камнем начисто, для безопасности сточено, в том-то вся и штука, что дна нет.
Побежим мы по канавке вслед за пескарями, а они — в бутылку! А куда ж ещё, больше-то им деваться некуда, а тут и надо закрывать бутылку рукой. Вот как надо пескарей ловить.
Вот ловим мы пескарей, уже у нас их скоро пол-литровая банка будет, вдруг по кильковскому прогону Шурка и Тришка бегут.
— Эй, равки! — кричат.
Я шепчу своим:
— Молчите!..
И мы молчим. Будем мы ещё с вами разговаривать, кильки несчастные, сколько мы из-за вас вчера километров наколесили да ещё людей невиноватых в испуг ввели.
Загоняем пескарей, а Шурка снова:
— Эй, равенские! Антошка! Колька! Оглохли, что ли?
— От глухого слышу! — кричит Колька. — У тебя и дед глухой.
Тришка говорит:
— У него дед глухой, а ты щербатый!
— А у тебя руки в бородавках!
Ах ты, Колька снова не выдержал.
— Молчите вы, ребята, — говорю я. — Молчите!..
Но куда уж там! Пошло-поехало!
— А у вас в деревне, — кричит Шурка, — два очкарика!
Это он про Саньку с Ванькой. А они очки только в школу носят. Тут и я не выдержал.
— Ты физических недостатков не касайся!
— А у Тришки что, не физические?
— У Тришки, может быть, и физические, а пусть жаб не трогает!
— А я жаб и не трогаю! — кричит Тришка.
— Он не трогает! Это у него от обмена веществ!
— Что это ещё за обмен веществ? — кричу я Шурке.
— Обмена-то не знаешь? Что у тебя, чирий никогда не вскакивал?