– Я буду очень вам признательна, мистер Миксет, если вы пойдете своей дорогой, – объявила Руби. – Не приди вы сюда сегодня, все могло бы повернуться иначе.
– Слушай ее, – произнес Джон, глядя на друга почти с негодованием.
Мистер Миксет, хоть и знал, что без его редкостного красноречия тут бы никак не обошлись, не смел больше открыть рот. Он надел шляпу, предупредил друга, что тот, когда соберется идти, найдет его за свиным хлевом, и вышел через заднюю кухню во двор. Едва дверь за Миксетом закрылась, Джон уголком глаза глянул на милую и медленно шагнул к ней, выставив правую руку.
– Он ушел, Руби, – сказал Джон.
– И тебе лучше уйти за ним, – объявила жестокая девушка.
– А когда мне можно вернуться?
– Никогда. Никакого толку не будет. Что проку в лишних словах, мистер Крамб?
– Черти бы ее драли, черти бы ее драли, – повторил старый Рагглз. – Я ей за это покажу. Сегодня ж ночью выставлю ее на улицу.
– Если она придет в мой дом, то у нее будет лучшая постель, – сказал Джон, – и старуха-служанка, чтобы за ней присмотреть, а я к ней не войду, пока она сама меня не позовет.
– Я найду, где мне жить, спасибо, мистер Крамб.
Старый Рагглз скрипел зубами и чертыхался про себя, надевал шляпу, снова снимал и продумывал месть.
– А теперь, мистер Крамб, я уйду к себе в спальню, – сказала Руби.
– Никуда ты не пойдешь, девка. – И старик поднялся с кресла.
Он бы ударил Руби палкой, не останови его Джон Крамб.
– Не трогайте девушку, мистер Рагглз.
– Чтоб ей пусто было, Джон, она разбила мне сердце.
Покуда бывший жених держал ее деда, Руби убежала к себе и села на кровать, боясь раздеться, потому что дед мог прийти снова.
– Ну разве в человеческих силах это стерпеть, а, мистер Крамб? – воззвал дед к молодому человеку.
– Такие уж они, мистер Рагглз.
– Такие уж! Привязать ее к телеге и бить кнутом, вот чего такие заслуживают. Она связалась с одним молодчиком.
Тут Джон Крамб побагровел так, что краска проступила сквозь муку и глаза его зажглись гневом.
– Вы же это не всерьез, уважаемый?
– Мне говорили, сквайров кузен тут шастал – тот, кого зовут баронетом.
– Был здесь с Руби?
Старик кивнул.
– Я ему покажу баронета, как Бог свят, покажу. – И Джон, схватив шляпу, вышел через заднюю дверь во двор, где ждал его друг.
Глава XXXIV. Руби Рагглз слушается деда
На следующий день на ферме Овечьего Акра произошло событие, немедленно ставшее предметом обсуждения в Бенгее и Беклсе и нарушившее даже обычно тихую жизнь усадьбы Карбери. Руби Рагглз сбежала, и около полудня старый фермер это обнаружил. Она вышла рано, примерно в семь утра, но сам Рагглз отправился в поля много раньше и не спросил, где она, когда вернулся завтракать. После ухода Джона Крамба в спальне наверху произошла нехорошая сцена. Старик в ярости пытался выгнать внучку на улицу, но та вцепилась в спинку кровати, а когда служанка вбежала с криками «Убивают!», фермер немного струхнул. «Завтра тебя здесь не будет, или мое имя не Дэниел Рагглз», – прохрипел он. Если бы не джин, дед вряд ли поднял бы на внучку руку, однако он был пьян, поэтому ударил Руби и оттаскал ее за волосы, и утром она ушла. Часов в двенадцать он узнал об ее уходе от служанки. Руби сложила вещи в сундучок и ушла. «Дед велел мне уйти, и я ухожу» – так сказала она девушке. У первого же домика она наняла мальчика отнести ее сундучок в Беклс и сама пошла туда пешком. Час или два Рагглз сидел дома, молча, убеждая себя, что Руби может поступать как вздумает. Он от нее избавился и может выкинуть девку из головы. Впрочем, мало-помалу в нем начало пробуждаться некое чувство – отчасти жалость, отчасти страх, отчасти, быть может, любовь, – побудившее его отправиться на поиски. Руби была ему как дочь, и что люди о нем скажут, если он позволит ей уйти незнамо куда? Потом он вспомнил, что вчера поколотил внучку и служанка если этого не видела, то слышала. Он не мог бы забыть про свою ответственность за Руби, даже если бы хотел. Так что фермер первым делом отправил мальчишку в Бенгей к Джону Крамбу – сообщить, что Руби Рагглз ушла с сундучком в Беклс. Джон Крамб, ошалев от такой новости, кинулся к Джо Миксету, и вскоре весь Бенгей уже знал, что Руби Рагглз сбежала.
Отправив сообщение Крамбу, старик некоторое время сидел в задумчивости и наконец решил пойти к помещику. Часть его земли принадлежит Роджеру Карбери, и Роджер Карбери скажет, что делать. Может, старик и предпочел бы смолчать, но совесть, сердце и страх толкали его к действию. Обед не лез ему в горло. Так что он запряг лошадку и поехал в Карбери-Холл.
Выехал он в начале пятого и застал сквайра на террасе – тот обедал с отцом Бархемом. Старика тут же провели к ним, и он поведал свою историю. У них с внучкой вышла размолвка из-за ее жениха. Жениха этого, которому она дала слово, пригласили на ферму, и он пришел напомнить про ее обещание. Руби вела себя очень дурно. Старик всячески напирал на дурное поведение Руби и почти не упоминал собственное. Тем не менее он объяснил, что угрожал ей, а сегодня утром она сбежала.
– Я всегда думал, что они помолвлены, – сказал Роджер.
– Они и были помолвлены, и он должен был получить пятьсот фунтов, что я скопил. Чертова девка!
– Разве он ей не нравился, Дэниел?
– Нравился, пока она не увидела другого.
Тут старый Дэниел умолк и покачал головой с таким видом, что стало ясно – он знает некую тайну. Сквайр встал и вышел с ним в сад, и фермер открыл свою тайну. Он считал, что между девушкой и сэром Феликсом что-то есть. Сэра Феликса какое-то время назад видели неподалеку от фермы и тогда же видели поблизости Руби в лучшей одежде.
– Он здесь был так недолго, – заметил сквайр.
– Это ж как искра и трут, – ответил фермер. – Такие девицы, как Руби, побегут за городским щеголем, стоит ему подмигнуть.
– Полагаю, она уехала в Лондон.
– Не знаю, куда она уехала, сквайр, только что куда-то уехала. Может, в Лоустофт, там многие богачи в море купаются.
Затем они вернулись к священнику – предполагалось, что он, как знаток человеческих пороков, сумеет дать дельный совет.
– Будь она из наших, – сказал отец Бархем, – мы бы получили ее назад довольно скоро.
– Что, правда? – спросил Рагглз, пожалев на миг, что он и его родные не воспитаны в католической вере.
– Не понимаю, отчего вам легче нашего было бы ее сыскать, – сказал Карбери.
– Она бы сама сыскалась. В любом месте она пошла бы к священнику, и он бы от нее не отстал, покуда не отправил ее к родным.
– Всыпав ей как следует, – предположил фермер.
– Ваши люди в беде никогда не идут к священнику. Им это и в голову не придет. Человек скорее обратится к другу, чем к пастору. А у нас бедняки знают, где искать сочувствия.
– Вовсе она не бедная, – объявил дед.
– У нее есть с собой деньги?
– Не знаю, сколько у нее с собой, но воспитана она не в бедности. И я не думаю, что наша Руби пойдет к священнику. Нету у нее такой привычки.
– У протестантов вообще нет такой привычки, – сказал отец Бархем.
– Тогда и не будем об этом говорить, – произнес Роджер, все больше на него злясь. Конечно, человек должен любить свою религию, однако Роджеру думалось, что отец Бархем любит свою чересчур сильно. – Как нам лучше поступить? Вероятно, мы что-нибудь узнаем на станции. Не так много людей уезжает из Беклса; возможно, ее запомнили.
Он велел заложить коляску, и они приготовились все вместе ехать на станцию.
Не успели тронуться, как к дому подъехал Джон Крамб. Узнав об исчезновении Руби, он тут же поспешил на ферму, а оттуда отправился за фермером в Карбери. Он увидел сквайра, священника и старика у коляски, в которую запрягали лошадей.
– Не нашли еще, мистер Рагглз? – спросил Джон Крамб, утирая со лба пот.
– Не-а, не нашли.
– Если с ней что-нибудь случится, мистер Карбери, я никогда себе не прощу, никогда, – сказал Крамб.
– Насколько я понял, друг мой, вы ни в чем не виноваты, – ответил сквайр.
– С одной стороны глянуть – не виноват, с другой – виноват. Зря я вчера пришел на нее наседать. Может, оставили б ее в покое, она бы и одумалась. Не приди мы тогда, она бы не сбежала. Только… ох!
– Что такое, мистер Крамб?
– Да ваш кузен, сквайр. Сколько я знаю Суффолк, всегда видел от вас и от ваших только доброе. Но коли ваш баронет это натворил! Ох, мистер Карбери! Если я сверну ему шею, вы же не скажете, что я не прав?
На это Роджер ничего ответить не мог. В целом, на его взгляд, свернуть шею сэру Феликсу было бы добрым поступком. Мир без сэра Феликса стал бы куда лучше. Однако сэр Феликс – его кузен и Карбери, а Роджер считал своим долгом, насколько возможно, защищать любого родственника перед такими, как Джон Крамб.
– Говорят, он в свой приезд рыскал вокруг Овечьего Акра, прятался и ховался за оградами. Чтоб ему пусто было. Мало ему своих девиц! Если это правда он виноват, я ему задам, мастер Роджер!
Бедный Джон Крамб! Он не находил слов, чтобы завоевать любимую, и вынужден был прихватить с собой красноречивого пекаря, зато в гневе язык у него развязался.
– Прежде надо выяснить, причастен ли к этому сэр Феликс, – сказал Роджер.
– Верно. Верно. Надо сперва выяснить, он ли виноват. Но когда я выясню! – И Джон Крамб сжал кулаки.
Они все вместе отправились в Беклс на станцию, а оттуда на почту – так что скоро в Беклсе тоже про все узнали. На станции Руби хорошо запомнили: она взяла билет второго класса на утренний поезд до Лондона и уехала, ничуть не таясь. Она была в плаще и шляпке и с таким багажом, какой могла бы захватить, если бы уезжала с ведома родных. Все это им рассказали на станции, но больше ничего выяснить не удалось. Поэтому телеграфировали в Лондон и стали ждать ответа. Один из лондонских носильщиков видел девушку, похожую на описанную, но у того, который нес ее сундучок к кэбу, сегодня был выходной. Полагали, что она уехала с вокзала в четырехколесном кэбе.