– Однако он пал, и я сомневаюсь, что доктор Пальмойл сумеет вернуть его потомков в рай.
– Роджер, какие странные вещи вы говорите, а еще религиозный человек! Я твердо решила, если когда-нибудь улажу здесь все так, чтобы меня ничто не держало, поеду во внутреннюю Африку. Это земной сад.
Ее энтузиазм настолько разрядил обстановку, что двое мужчин смогли откланяться и уйти почти без неловкости. Едва дверь за ними закрылась, леди Карбери набросилась на дочь:
– Что его сюда привело?
– Он сам себя привел, маменька.
– Не отвечай мне так, Гетта. Это наглость.
– Наглость, маменька! Как можешь ты говорить такие слова? Я всего лишь хотела сказать, что он пришел по своему почину.
– Сколько он тут пробыл?
– Две минуты до твоего возвращения. Почему ты меня допрашиваешь? Я не могла помешать ему прийти. Я не хотела, чтобы он приходил.
– Ты знала, что он придет?
– Маменька, если ты будешь меня подозревать, между нами все кончено.
– Что ты имеешь в виду?
– Если ты можешь подумать, что я способна тебя обмануть, ты будешь думать так всегда. Если ты мне не доверяешь, как мне с тобой жить? Я не знала, что он придет.
– Скажи мне, Гетта, ты с ним помолвлена?
– Нет.
– Он просил тебя стать его женой?
Гетта на миг задумалась, прежде чем ответить.
– Нет, не думаю, что просил.
– Не думаешь?!
– Я собиралась объяснить. Он никогда не делал мне предложения. Однако из некоторых его слов я поняла, что он хотел бы видеть меня своей женой.
– Из каких слов? Когда он их сказал?
И снова Гетта помолчала, но затем ответила прямо и просто:
– Перед самым твоим приходом он сказал… не знаю, что он сказал, но смысл был такой.
– Ты мне говорила, что он пробыл здесь минуту.
– Это было не многим больше. Если ты будешь так придираться к моим словам, разумеется, ты поймешь все превратно. Он пробыл здесь совсем мало времени, но все же успел это сказать.
– Он заранее подготовился.
– Как он мог… если ожидал застать тебя?
– Пфа! Ничего такого он не ожидал.
– Маменька, я думаю, ты к нему несправедлива. И ты совершенно точно несправедлива ко мне. Я уверена, что он пришел случайно и эти слова произнес… случайно.
– Случайно!
– У него не было намерения их произнести, во всяком случае в ту минуту. Я давно знала, и ты тоже. Ему естественно было сказать это, когда мы оказались наедине.
– А ты… что ты ответила?
– Ничего. Ты вернулась.
– Прости, что я пришла так некстати. В таком случае я должна задать другой вопрос, Гетта. Что ты собираешься ему ответить?
Гетта вновь замолчала и на сей раз молчала дольше. Она отбросила волосы со лба, словно размышляя, вправе ли мать продолжать этот допрос. Все, что произошло, Гетта рассказала, не умолчав ни об одном поступке, ни об одном слове, сейчас или в прошлом. Однако она была не уверена, что обязана открывать матери свои мысли, особенно сейчас, когда та настолько против нее настроена.
– Что ты собираешься ему ответить? – повторила леди Карбери.
– Я не знаю, повторит ли он свой вопрос.
– Ты уходишь от ответа.
– Нет, маменька, я не ухожу от ответа. Нечестно так говорить. Я действительно его люблю. Вот. Думаю, тебе довольно будет знать, что я не дам ему обещания без твоего ведома. Я и впрямь его люблю и никогда не полюблю другого.
– Он разорен. Твой кузен говорит, компания, в которую он вложил деньги, обанкротится.
Гетта с ее умом не могла оставить этот довод без ответа. Она не сомневалась, что Роджер говорил с ее матерью о железной дороге, но сомневалась, что мать ему поверила.
– Коли так, мистер Мельмотт тоже разорится, а ты все равно хочешь, чтобы Феликс женился на Мари Мельмотт.
– Мне противно тебя слушать – как будто ты что-нибудь в этом смыслишь. И ты думаешь выйти за него, потому что он разбогатеет на железной дороге!
С каким же презрением леди Карбери говорила о выгоде, к которой якобы стремится дочь, притом что всеми силами добивалась такой же выгоды для сына!
– Я не думала о его богатстве. И я не думала выйти за него. Ты очень ко мне жестока. Ты говоришь такие обидные слова, что я не могу тебя слушать.
– Почему ты не выйдешь за кузена?
– Я недостаточно для него хороша.
– Чепуха!
– Хорошо, как скажешь, но так я думаю. Он настолько выше меня, что я, при всей к нему любви, не могу думать о нем как о муже. И я сказала тебе, что люблю другого. У меня больше нет от тебя тайн. Доброй ночи, маменька. – Гетта подошла к матери и поцеловала ее. – Будь ко мне доброй, маменька, и, пожалуйста, пожалуйста, верь мне.
Леди Карбери позволила себя поцеловать и позволила дочери выйти из комнаты.
Роджер Карбери и Пол Монтегю долго беседовали в тот вечер, прежде чем разошлись спать. По пути к своей гостинице Роджер ни словом не упомянул их сегодняшнюю встречу на Уэльбек-стрит. Пол сказал, что пришел в отсутствие леди Карбери случайно, значит обсуждать больше нечего. Монтегю спросил, зачем Карбери приехал в Лондон.
– Я не хочу, чтобы пошли слухи, – ответил Роджер после недолго молчания, – и я определенно не мог говорить об этом при Гетте. У нас сбежала соседская девушка. Помните старого Рагглза?
– Неужели Руби удрала? Она должна была выйти за Джона Крамба.
– Именно так. Но она сбежала, оставив Джона Крамба горевать. Джон Крамб – честный малый, и она его почти не заслуживает.
– Руби очень хорошенькая. Она уехала с кем-то?
– Нет, одна. Но ужас в том, что там все убеждены, будто Феликс… обольстил ее и увез в Лондон.
– Это было бы ужасно.
– Он безусловно с нею знаком. Хотя, когда я его спросил, он соврал, он всегда врет, мне удалось вытащить у него признание, что в Суффолке они «общались». Разумеется, мы знаем, что означает такое общение, но я не думаю, что Руби приехала в Лондон по его настоянию. Разумеется, он солгал бы об этом. Он обо всем лжет. Если лошадь обошлась ему в сто фунтов, он скажет одному, что заплатил пятьдесят, а другому – что двести. Однако он еще не научился врать на честном глазу. К моим годам достигнет совершенства.
– Он знает, что она в городе?
– Когда я его первый раз спросил, не знал. Я не уверен, но думаю, что я ее опередил. Она выехала утром в прошлую субботу, а я – в воскресенье и застал его в клубе. Полагаю, тогда он еще не знал о ее приезде. Если знал, то очень ловко умеет притворяться. С тех пор он меня избегает. Я поймал его всего один раз, на полминуты, и он поклялся, будто не видел ее.
– Вы ему поверили?
– Нет. Он поклялся очень убедительно, но в тот раз он был готов к нашей встрече. Точно не знаю. В довершение бед старый Рагглз поссорился с Крамбом и больше не хочет вернуть внучку. Сперва он испугался, теперь это прошло. Он вполне утешил себя тем, что теперь не надо тратиться на ее приданое.
Затем Пол рассказал свою историю, вернее, две: про Мельмотта и про миссис Хартл. Касательно железной дороги Роджер сказал только, чтобы Пол держался советов ливерпульского друга.
– Как вы помните, я с самого начала не верил в эту затею.
– Я тоже. Но что мне было делать?
– Я не стану вас обвинять. Более того, зная вас и не сомневаясь, что вы намерены действовать честно, я не настаивал бы на моем мнении, если бы мистер Рамсботтом его не подкрепил. В делах, в которых не совсем понятно, как действовать, важно иметь возможность показать, что вы следовали советам известного и уважаемого человека. Надо опереться на репутацию другого человека, и репутация эта, если она хороша, вас выручит. Как я слышал, у мистера Рамсботтома репутация довольно солидная, но вы должны делать, в точности как он говорит.
Однако о железнодорожной компании, хоть в нее и были вложены все его деньги, Монтегю думал меньше, чем о другом своем затруднении. Как быть с миссис Хартл? Сейчас он впервые рассказал другу, что миссис Хартл в Лондоне и они виделись три или четыре раза. Тут имелась еще и та загвоздка, что Полу сложно было говорить о своей помолвке с миссис Хартл, не упоминая чувства к Генриетте Карбери даже и намеком. Роджер знал про обе его любови – настоятельно убеждал друга бросить вдову и по меньшей мере так же настоятельно требовал отказаться от другой страсти. Если бы Пол женился на вдове, Роджер избавился бы от соперника. И все же, обсуждая вопрос о миссис Хартл, говорить следовало так, будто никакой Генриетты Карбери на свете нет. Тщательно обходя Гетту молчанием, Пол изложил все: слухи о дуэли, слухи об убийстве, слухи о том, что муж по сей день жив.
– Возможно, вам придется поехать в Канзас… и в Орегон, – сказал Роджер.
– Но даже если слухи лживы, я на ней не женюсь, – ответил Пол.
Роджер пожал плечами. Он, без сомнения, думал о Гетте Карбери, но вслух ничего не сказал.
– И что она будет делать, оставаясь здесь? – продолжал Пол.
Роджер признал, что положение неловкое.
– Я решил, что ни при каких обстоятельствах на ней не женюсь. Знаю, я был дураком. Знаю, что поступил дурно. Но разумеется, если у меня будет весомая причина нарушить слово, я на нее сошлюсь.
– Вы хотите развязаться с ней по возможности честно. Однако вы сделаете это в любом случае – честно или… наоборот.
– Разве вы не советовали мне с ней развязаться еще до того, как мы узнали все, что знаем теперь?
– Советовал. И по-прежнему советую. Если вы заключили сделку с дьяволом, обхитрить его будет нечестно, и все же надо по возможности это сделать. Что до женщины, я уверен, она вас обманула. На вашем месте я бы ни за что на ней не женился, пусть даже она растерзает меня в клочья. Вот что я сделаю. Если хотите, я сам к ней поеду.
На такое Пол согласиться не мог. Он чувствовал, что должен сам подставиться под ее когти и не вправе выставить никого взамен. Они засиделись допоздна и наконец порешили: на следующее утро Пол отправился в Ислингтон, расскажет миссис Хартл обо всем услышанном и объявит, что ни при каких обстоятельствах на ней не женится. Оба не рассчитывали, что на этом все кончится, – наверняка до такого исхода дикая кошка еще покажет свою натуру. И все же такого курса следовало держаться. Когти или не когти, муж или не муж, признается миссис Хартл в убийстве и дуэли либо станет все отрицать – Пол должен по крайней мере сказать твердо, что никогда на ней не женится.