Позже говорили, что то была единственная его хорошая речь, и она точно имела успех, потому что ему рукоплескал весь Ковент-Гарден. Репортер «Утреннего завтрака», дежуривший здесь, чтобы рассказать о поведении избирателей, написал о речи в газете, возможно несколько преувеличив ее значение. Впоследствии эту историю приводили как свидетельство Мельмоттова ума – он якобы заранее все продумал и нарочно пошел в Ковент-Гарден один, дабы тем очистить свою репутацию, – но на самом деле он действовал под влиянием момента. Только в Уайтхолльском дворце ему пришла мысль зайти в Ковент-Гарден, и он не думал о речи, пока вокруг не собралась толпа.
Был уже полдень. Требовалось решить, что делать дальше. Успех в Ковент-Гардене ему понравился. Он подумал было обойти все кабины и у каждой произнести речь, но побоялся, что так удачно уже не получится. Он показал, что не боится избирателей. Тут ему пришла мысль так же смело явиться в Сити – в свою контору на Эбчерч-лейн. Его там сегодня не ждут, но, если туда зайти, никто не подумает, будто что-то не так. Каковы бы ни были опасности, он встретит их смело. Поэтому Мельмотт взял кэб и велел ехать на Эбчерч-лейн.
Клерки бездельничали, словно в выходной день. Обед, выборы и слухи совершенно их деморализовали. Однако по крайней мере некоторые из них были на месте и прямого неподчинения не выказывали.
– Мистер Грендолл не приходил? – спросил Мельмотт.
Нет, мистер Грендолл не приходил, но в комнате мистера Грендолла сейчас мистер Когенлуп. Мельмотту не хотелось говорить с мистером Когенлупом. Тот был в курсе многих его дел, но не всех. Мистер Когенлуп знал, что Пикеринг куплен и заложен; знал он и том, куда пошли деньги. Однако он ничего не ведал про обстоятельства покупки, хотя, вероятно, полагал, что Мельмотту удалось получить документы на владение в кредит, не платя. Мельмотт боялся в разговоре с Когенлупом сболтнуть лишнего. Они могут вместе оказаться на скамье подсудимых, а у Когенлупа характер куда слабее. Но если уйти из конторы, не побеседовав с другом, клерки это заметят и будут обсуждать, так что Мельмотт прошел в собственный кабинет, окликнув по пути Когенлупа.
– Ми вас сегодня не ждали, – сказал депутат от Стейнса.
– Я и не собирался приходить. Однако в Вестминстере, пока идет голосование, делать особо нечего, поэтому я зашел глянуть письма. Обед вчера прошел довольно неплохо, а?
– Превосходно! Мельмотт, потшему не пришел лорд-мэр?
– Потому что он дурак и трус, – с напускным возмущением ответил Мельмотт. – Наслушался Альфа и его своры. С самого начала тянул канитель – принимать ли приглашение. Я считаю, оскорбление для Сити – принять приглашение и не прийти. Я с ним в ближайшее время поквитаюсь.
– Так все идет как обычно, Мельмотт?
– Конечно. А что может произойти?
– Много чего говорят, – прошептал Когенлуп.
– Говорят, да! – громко воскликнул Мельмотт. – Надеюсь, вы не такой дурак, чтобы верить всему, что слышите. Вам бы очень во многое пришлось поверить.
– Неизвестно, кто чего знает, а кто не знает.
– Послушайте, Когенлуп, – здесь Мельмотт тоже понизил голос до шепота, – держите язык за зубами и ведите себя как обычно. Все в порядке. На нас пытаются повесить всех собак.
– Ох уж да!
– Однако каждая бумага с моим именем будет оплачена.
– Не сомневаюсь. Ничуть не сомневаюсь.
– И не в чем сомневаться! Я купил некую собственность и заплатил за нее. Потом купил другую и за нее еще не заплатил. Никакого мошенничества тут нету.
– Не сомневаюсь. Ничуть не сомневаюсь.
– Держите язык за зубами и занимайтесь своим делом. А я пойду в банк.
Когенлуп со вчерашнего дня был в унынии и в унынии остался, но все же визит великого человека в Сити немного его ободрил.
Мистер Мельмотт, как и говорил, отправился прямиком в банк. У него было два счета в двух разных банках – один для деловых операций, другой для личных, и сейчас он направил стопы в тот, который можно назвать домашним. По всегдашнему обыкновению, он сразу прошел в заднюю комнату, где сидел управляющий со своим клерком, и встал на коврике у камина как ни в чем не бывало – или почти как ни в чем не бывало. Не то чтобы ему это вполне удавалось. В попытке держать лицо Мельмотт невольно смягчал свою обычную манеру. Управляющий значительно хуже справлялся с задачей не подавать виду, будто что-то не так, а у клерков их чувства были явно написаны на физиономии. Мельмотт это все видел, но такого он и ждал и пришел сюда с намерением «поставить их на место».
– Мы не рассчитывали увидеть вас сегодня в Сити, мистер Мельмотт.
– Я и сам не думал сегодня сюда попасть. Однако так всегда бывает – если ждешь, что работы будет много, делать оказывается нечего. В Вестминстере все при деле, голосуют, но, поскольку я не могу голосовать за себя, проку от меня никакого. Утром я заглянул в Ковент-Гарден, сказал короткую речь, и, если верить тому, что говорят, все должно быть хорошо.
– И обед прошел успешно? – спросил управляющий.
– Да, очень. Говорят, императору понравилось больше, чем где-либо еще. – (Это была блестящая импровизация.) – В качестве гостя на каждодневном дружеском обеде я предпочел бы кого-нибудь поразговорчивее, но, окажись мы с вами в Китае, мы бы тоже не блистали в застольных беседах, а?
Управляющий согласился, что не блистали бы.
– Правда, нас постигло одно большое разочарование, – продолжал Мельмотт. – Его милость манкировал.
– Вы про лорд-мэра?
– Лорд-мэр манкировал! В последнюю минуту испугался – вбил себе в голову, что это как-то умаляет его власть в Сити. Но удивительное дело – обед прошел и без него.
Затем Мельмотт упомянул цель своего прихода – ему предстояло выписать большие чеки на личные нужды.
– Как вы понимаете, угощать китайского императора довольно накладно.
У него было обыкновение входить в перерасход, договариваясь с управляющим, но сегодня он выписал большой чек на свой деловой счет и тут же, будто в последний миг вспомнил о пустяке, отдал полученный от мистера Брона чек на двести пятьдесят фунтов – возмещение денег, взятых сэром Феликсом у Мари.
– С виду у него вроде все в порядке, – сказал управляющий после ухода мистера Мельмотта.
– Делает хорошую мину, а? – предположил старший клерк.
Тем не менее после долгого обсуждения сошлись на том, что слухи – политический маневр, но все равно мистеру Мельмотту пока не следует верить в долг.
Глава LXIV. Выборы
Комитет мистера Альфа размещался на Грейт-Джордж-стрит, и там битва кипела весь день. Как читатель уже знает, последним залпом обвинений, прокатившимся по городу накануне, решили напрямую не пользоваться, поскольку не было времени их проверить. Если для слухов есть основания, мистер Мельмотт скоро будет в тюрьме – или в розыске. Многие думали, что он подастся в бега сразу после обеда. Каким же разочарованием для них было узнать, что Мельмотт на следующее утро пришел в свой комитет! Другие уверяли, что он в последнюю минуту снимет свою кандидатуру. Возник вопрос, возможно ли это юридически после определенного часа в день накануне выборов. Избирателям внушали, что он снял свою кандидатуру, или снял бы, если б мог, или должен был бы снять. Когда Мельмотт был в Ковент-Гардене, большая толпа заявилась в Уайтхолльский дворец – узнать, как обстоят дела. Мистер Мельмотт, безусловно, не пытался снять свою кандидатуру. Те, кто распространял этот слух, заметно повредили мистеру Альфу. Общественное мнение качнулось в другую сторону – говорили, что мистера Мельмотта чернят, дабы обеспечить победу его сопернику. Вести о речи в Ковент-Гардене достигли других избирательных участков и пошли на пользу так называемому консервативному делу. Соратники мистера Альфа убеждали его тоже произнести речь. Надо что-то заявить, хотя бы ради сообщений в газетах, как-то показать, что они вели себя великодушно, а вовсе не старались повредить сопернику ложными обвинениями. Что бы мистер Альф ни сказал, он, по крайней мере, мог рассчитывать на благожелательного репортера.
Часа в два мистер Альф действительно произнес речь – и очень хорошую, если «Вечерняя кафедра» точно ее воспроизвела. Мистер Альф был человек умный, за словом в карман не лез, ни в какой ситуации не терялся, – уж верно, он сказал хорошую речь. Надо думать, он хотел убедить избирателей, что лучше другого кандидата представляет их политические взгляды, а стало быть, голосовать нужно за него. Однако в речи мистер Альф и словом не упомянул свои политические воззрения, никак не показал свою пригодность для депутатского места. Он лишь всячески подчеркивал, что соперник для этого места не годится, а он сам и его соратники, хоть и стремились показать избирателям полнейшую негодность мистера Мельмотта, ни к каким бесчестным средствам не прибегали.
– Мистер Мельмотт, – сказал он, – явился вам как консерватор и устами своих друзей – ибо сам он не был с нами особо многословен – заявил, что его поддерживает вся Консервативная партия. Его партия – не моя, но я ее уважаю. И где же его консервативные сторонники? Нам прожужжали все уши вчерашним банкетом у мистера Мельмотта. Мне сказали, что очень немногие из тех, кого он называет своими консервативными друзьями, посетили его банкет. Также общеизвестно, что мало кто из ведущих коммерсантов Сити удостоил своим присутствием стол Великого Дельца. Я заключаю, что вожди Консервативной партии, раскусив своего кандидата, от него отреклись и теперь, не желая марать себя поддержкой такого человека, сидят по домам, вместо того чтобы толпиться возле избирательных кабин. Пойдите в комитет мистера Мельмотта и спросите, там ли видные консерваторы. Оглядитесь вокруг – ходят ли они с ним по улицам, прогуливаются ли с ним в парках, стоят ли подле него в публичных местах. Я уважаю вождей Консервативной партии, но они допустили ошибку и сами это знают.
Под конец он упомянул вчерашние слухи:
– Я считаю для себя недопустимым говорить о политическом сопернике то, чего не могу доказать. Посему я не касаюсь и не касался тех сообщений, которые появились вчера и, насколько мне известно, идут из Сити. Они могут быть истинными, а могут быть ложными. Поскольку я не имею никаких сведений, то предпочитаю считать их ложными, и вам советую отнестись к ним так же. Однако задолго до того, как прозвучали эти сообщения, я говорил, что мистер Мельмотт недостоин представлять вас в парламенте, и повторяю это теперь. Великий британский коммерсант! Сколько, по-вашему, человек должен пробыть у всех на виду, прежде чем удостоиться такого титула? Кто знал о нем два года назад – помимо тех, кто обжегся делами с ним в каком-нибудь европейском городе? Спросите о репутации великого британского коммерсанта в Гамбурге и Вене, спросите в Париже – спросите тех, кто был связан со страховыми обществами в других странах, и вам ответят, достоин ли он представлять Вестминстер в британском парламенте!