кой-то момент увидела, что небо подозрительно быстро темнеет. Прежде, чем я успела подумать «блин», с неба хлынул дождь, как холодный душ, которого мне так не хватало с утра. Хуже неслучившейся помывки может быть только внезапная. Зонта у меня, конечно же, не было, а покупать один у уличных торговцев почему-то не хотелось принципиально. Помявшись немного на месте я решила всё же дойти до фонтана, понадеявшись, что туристов там не будет — все умные люди, приехавшие за культурным наследием наверняка будут пережидать ненастье в тёплом кафе, а я — мне терять было нечего.
Так вот. Туристы возле главных римских достопримечательностей обитают в любое время дня и ночи, независимо от погодных условий и состояния здоровья. Увидеть фонтан я не смогла — для этого нужно было пробраться через стену разноцветных зонтиков и фотоаппаратов. Поверх них виднелись головы скульптур, на лицах которых — я готова была поклясться, неспроста — читалась усталость знаменитостей, которые не могут скрыться от папарацци и вездесущих хэштегов. Я понимающе взглянула на них и с чувством плюнула на культурный туризм. Возле станции Чирко Массимо, недалёко от окутанных дождевой дымкой руин, я устроилась в кафе с интернетом и до десяти часов, пока не стало пора отправляться на продуваемый всеми ветрами вокзал, сидела там и смотрела документальные фильмы о Риме на YouTube.
Я не стану говорить о том, что Рим не стоит того, чтоб его посещать. Вечный город прекрасен и удивителен даже тогда, когда наводнён туристами. Но мне кажется, что пора придумывать альтернативный туризм, маршруты которого будут пролегать вдалеке от общепризнанных культурных достопримечательностей и мишленовских ресторанов — если только Вам не нравится стояние в очереди наперегонки.
Дорогая взрослая жизнь
Взрослая жизнь ударила нас с Рыксей по лицам буквально в первый же день в Парме. Мы неслись ей навстречу, думая, что она ожидает нас с распростёртыми объятиями, на самом же деле она размахивалась, чтоб вмазать нам покрепче. Всё произошло стремительно, именно стремительно, потому что иначе попасть почти на пятьсот евро невозможно ‒ а вот мы умудрились.
Как это произошло?
Наверное, чтоб не отпугивать студентов, часть расходов, которые им предстоит встретить лицом к лицу, скрывается, и выкатывается, как рояль из кустов, когда студенты стоят на заранее подготовленном белом кресте под вывеской «Добро пожаловать». Так как мы оставались дольше, чем на три месяца, мы обязаны были получить вид на жительство: для нас это одним словом звучало как бумажная волокита. Пройти все семь кругов бумажного ада, включая копировальные центры, почту и госучреждения без знания языка стоило почти сотню евро. К этому удовольствию добавлялась необходимость купить страховку на всё время пребывания в стране. В тот же момент краски солнечной Италии для нас померкли, в тон настроению заморосил дождик.
Если до той поры, пока мы не получили счета за удовольствие жить и учиться в Италии, мы считали, что взрослая жизнь за границей сведётся к простому «от сессии до сессии» с перерывами на кутёж, то теперь мы думали, что придётся снизойти до жёсткого выживания. О кутеже и поездках в Милан на шоппинг и речи быть не могло, а квартплата стала и вовсе существом из страшных снов.
‒ Ладно, по ресторанам мы и так ходить не собирались, ‒ сказала Рыкся, выжимая волосы от мороси.
‒ А на кухне стоит ящик апельсинов, так что еду тоже можно не покупать до конца недели, ‒ поддакнула я.
‒ Ну, за хлебом-то сходить надо, ‒ жалобно протянула Ры.
Мы зашли за хлебом и по закону жанра зашли в отдел с вином, потом поняли, что хлеб с вином это совсем печально, нашли колбасу по акции, потом вспомнили, что нужно купить что-то на завтрак и, наверное, на следующий обед, в общем… счёт из магазина и вовсе привёл нас в уныние. Даже возможность купить санкционную у нас колбасу по цене докторской не доставляла удовольствия. Мы грустно плелись по улицам, притянутые к земле невесёлыми мыслями и тяжёлыми пакетами, хотелось привалиться к стене или шлёпнуться на асфальт и немного поплакать, но в вертикальном положении удерживало напоминание: «Не размажь тушь и не разбей яйца».
Всю следующую неделю мы носились с документами на проживание. Без знания языка всё происходило в разы медленнее и мучительнее, но нас спасала Рыкся, которой хватало знания французского языка и обаяния, прилагавшегося к виду потерявшегося подростка, чтобы нам по мере сил помогали все. Кто-то объяснял нам, как заполнять бланки, с помощью языка жестов, кто-то пытался прямо на месте научить нас итальянскому, кто-то ‒ рожал из себя давно забытое знание английского. В наш словарь плотно вошли две фразы: «Вы говорите по-английски?», «Не понимаю» и, на случай, если собеседник не оставлял попытки что-то нам объяснить, мы прибегали к последнему варианту, после которого беседа как правило заканчивалась: «Да».
В нашем случае все диалоги начинались следующим образом:
‒ Parla inglese?
‒ No.
‒ Блядь.
‒ Russe?
Мы пережили неделю бюрократического ада. Когда мы отправили несчастный конверт, не дававший нам спокойно спать последние три дня, из почты мы выбегали, напевая «Уно-уно-уно-ун моменто» под ошалевшие взгляды мирных жителей, которые так же, как в нашей родной и холодной России, пытались найти потерянные посылки и отправить открытки родственникам в Альпы.
К сожалению, радость от чувства, что бюрократическая машина пропустила Вас через себя и не покалечила, стоит довольно дорого. В нашем случае она была эквивалентна стоимости аренды жилья на следующий месяц, так что остались мы с минимальным количеством средств, чтоб протянуть ближайший месяц.
Как только мы облегченно вздохнули, как активизировались люди, которых мы оставили по ту сторону российской границы. Когда мы уезжали, многие пожелали нам гульнуть как следует, и ревностно следили, чтоб мы выполнили их завет. Каждый вечер нам звонили родственники во главе с двумя мамами, спрашивая:
«Ну что, вы сходили в ресторан?»
«Девочки, вы купили себе обувь?»
«Санни, к твоему пальто нужна синяя сумка, ты её нашла?»
«Ры, ты купила себе новые сапоги?»
«Вы уже склеили первого итальянца?»
И тут мы поняли, что не знаем, что хуже:
Тот момент, что нам не хватает знания языка для любого из этих дел, то, что мы не знаем, возможно, до конца месяца нам придётся грызть макароны, или то, что нам просто лень. Нам лень выходит на улицу, лень выкатывать свои телеса на свет божий, лень развлекаться. После трёх дней скачек галопом по всем почтовым отделениям, танцев с бубном вокруг бедных итальянцев в попытках доступно объяснить, какая помощь нам нужна, сил нам с Рыксей хватало только на то, чтоб лежать в кроватке, пить кофе, потому что чай в Италии пить не принято, и смотреть «Секс в большом городе».
Снеожиданность
В Италии выпал снег. Если в России в этом году не были готовы к снегу посреди зимы, то в Италии и подавно. Для местных, особенно где-нибудь в Риме, ноль градусов и легкий снежок под Рождество уже приобретает масштаб катаклизма, а снежная буря, которая пришла в вечный город в ночь моего отъезда, была сродни началу апокалипсиса. Через сутки снегопад и температура в минус пять (которые из-за влажности ощущались как все минут десять) добралась и до Пармы: встали все поезда, в витринах магазинов нижнего белья появились колготки с начёсом, тёплые ботинки по скидке, со складов достали зимние вещи, которые не успели продать в сезон. Я проснулась от того, что Рыкся, матерясь, колдовала над обогревателем, не веря своим глазам и посматривая в окно, из которого лился так знакомый по России разбавленный снегом белый свет.
— Санни, это ужас, — сказала она, заметив, что я проснулась и в состоянии воспринимать потоки информации от неё. — А если преподаватель не успеет и пары отменят?
— Ну и отлично будет.
— Да, но я уже взяла билеты так, чтоб успеть на поезд после пары! — покачала головой моя маленькая барышня. Рыкся снова уезжала на выходные, оставляя меня на хозяйстве. Как настоящий ответственный человек и студент, который приехал по обмену именно учиться, она пыталась успеть всё и сразу с минимальными потерями для себя и планировала свои поездки так, чтоб ещё и на пары успевать. На поезд она после пары успела, а вот сам поезд опоздал на сорок пять минут.
Отопление в Европе — история довольно печальная, особенно в домах старой постройки, вроде того, в котором жили мы. Лучшим способом согреться было укутаться в кучу пледов, как в кокон, вводить себе горячий чай внутривенно и дрожать, дрожать до тех пор, пока не начнёт вырабатываться тепло. Мы с Ры сидели, завернувшись в три одеяла каждая, грели руки о тарелки с горячим супчиком, и смотрели на потоки белоснежного снега, то невидимо кружившиеся на фоне затянутого белыми облаками неба, то пикировавшие, вызывающе заметные и пушисто-холодные на фоне ярких и цветных домов. Я вспоминала, как, собирая чемодан, думала: «На кой мне с собой тёплая одежда? Возьму с собой пару кофточек, шарфик лёгонький», и мама активно поддерживала мой выбор, приговаривая: «Если что — там себе всё докупишь». Так и получилось.
Снежным утром, заново открыв сезон колготок под штанами, я рысцой, чтоб не замёрзнуть, поскакала в ближайший H&M к открытию, чтоб быстренько купить что-то тёплое и успеть на пары. Чувствовала себя последней дурочкой и позором всего русского народа, который в Крещение в проруби ныряет и после бани скачет в снег. Однако скакавшие рядом со мной итальянцы, вытряхивавшие из кожаных ботинок снег и поднимавшие меховые воротники шуб, старавшиеся обойти сугробчики высотой по щиколотку и причитавшие всякий раз «Madonna Mia!» придавали мне уверенности. По крайней мере мы, более привычные к снегу ⸺ в особенности к внезапному снегу ⸺ не разыгрывали трагедию и панику, как при извержении Везувия. Русские, которых в Италии пруд пруди, определяли друг друга за километр по меланхолически-кислым минам, преодолению сугробов с непоколебимостью танков, застывшей в глазах тоске по теплу.