Возле магазина я увидела скопление пританцовывавших на месте итальянок, завернувшихся в шарфы. Человек десять ждали открытия магазина с минуты на минуту, благоговейно глядя на вывешенные в витрине свитера. По накалу чувств очередь могла бы посоревноваться с очередью на ComicCon — женщины взволнованно прикидывали, сколько времени им понадобится, чтоб обойти весь магазин, найти то, что нужно, померить, расплатиться и успеть на работу. Через прорехи между фонами, занавешивавшими витрины, прекрасные синьорины сканировали торговый зал и брали низкий старт на своих восхитительно острых каблуках, готовые сражаться за тёплые шмотки руками, ногами и зубами, если придётся. Работница магазина смотрела на эту толпу с нескрываемым ужасом и, разблокировав автоматические двери, поспешала забаррикадироваться под кассой.
Начались Холодные Игры, когда тот, кто первым успеет к вешалке — абсолютный победитель, а остальные ⸺ ждут своей очереди. На пару я тогда опоздала, но в качестве оправдания я гордо несла перед собой белый пакет с красными буквами, из которого питоном в засаде выглядывал вязаный рукав. Я морально приготовилась отхватить по шее от преподавательницы и Рыкси, но, осмотревшись, увидела, что половина аудитории держит под партами такие же пакеты с примерно таким же содержимым.
Ближе к середине дня вызванное погодой беспокойство улеглось, люди быстренько смирились с необходимостью закрывать лица и шеи от снега, ждать вечно опаздывающие поезда, вытряхивать снежок из ботинок. Неожиданность, вызвавшая панику с утра, к обеду стала чем-то из разряда подгоревшей яичницы или убежавшего кофе — об этом можно было говорить в компании весь оставшийся день, если уж совсем не оставалось тем для разговора, слушать вымученные ответы, похожие один на другой, которые ничего не значат, и радоваться, что удалось избежать неловкого молчания. Но было в этот раз одно весьма колоритное исключение.
К тому моменту, как наши пары закончились, весь парк рядом с университетом засыпало снегом. Местные дворники, весьма озабоченные своими правами, плюнули на махание лопатами и ушли греться кофейком, поэтому, когда мы вышли из корпуса, нам предстала зимняя сказка, характерная для северной Европы. Я тяжело вздохнула, представляя, как мне тащиться через этот заснеженный парк в ботинках не по погоде, как вдруг услышала за спиной выходящий в фальцет возглас:
— О боже, это что, снег? — огромный бородатый бразилец растолкал всех и выскочил из коридора прямо под снегопад, сдёрнув с себя шапку и расстегнув куртку. — Он холодный! Ребята, он холодный! — восторженно рявкнул он, высовывая язык, как огромный пёс, сделал пару тяжёлых шагов и хлопнулся в ближайший сугроб. Откуда-то из недр белизны донеслось довольное урчание. — Холодно.
— Маттео, ты дурак? — поинтересовалась та часть нашей группы, которая была знакома с данным природным явлением. Остальная часть бразильской команды вышли под снегопад вслед за Маттео, вжимая головы в плечи, как будто на них падал не снег, а бомбы. Они подставляли руки, ловя снежинки, растирали их между пальцами, пытались есть, смотрели на их многогранники, не спешившие таять на рукавах одежды.
— Он просто никогда снега не видел, отстань от человека, — одёрнул меня мой знакомый немец — Якоб, а в ответ на полный скепсиса взгляд выдал такую усмешку, что стоило ожидать чего-то в духе нападения Германии на Чехословакию. — Маттео! Ты когда-нибудь играл в снежки?
Из сугроба вынырнула голова, отряхнулась и, выплюнув остатки снега, восторженно улыбнулась.
— Нет!
— О-о-о, — протянул Якоб, поворачиваясь ко мне. Я сделала сочувствующую мину. — И снеговиков никогда не делал?
— Нет, — на лице Маттео появилось выражение глубочайшего сожаления, как будто самая весёлая пора жизни, которую можно было пережить, обошла его стороной.
— И крепости из снега?
— Крепости? Как можно сделать крепость из снега?
— Легко, так же, как снеговика, просто тратишь на это больше времени, — поддержала беседу я.
— Да вы врёте, — попытался изобразить скепсис Маттео, но после показанных ему картинок в Гугл уважительно потёр бороду.
— Вот что, — с пафосом великого полководца сказал Якоб. — Давайте пойдём играть в снежки в парк Дукале?
Европейская часть группы тактично смылась. Осталась только часть португальцев, которые тоже видели снег впервые в жизни. Они в свою очередь стали звонить и писать своим знакомым, так что через пятнадцать минут у нас набралась целая команда желающих. Особенно радовался Маттео: он носился от одного человека к другому, сжимая в кулаки свои огромные лапищи и восторженно щебеча на португальском, то и дело беря паузу на то, чтоб закинуть в рот горсть снега.
— А ты давно играла в снежки? — спросил Якоб, заметив, что я бочком сдаю в сторону выхода.
— Лет десять назад, — не успела договорить я, как за шиворотом и на лице у меня оказалась целая горсть снега. — Прекрасно, спасибо, — сказала я, стирая остатки туши вместе со снегом. Якоб довольно скалился и повернулся, держа наготове снежок и разыскивая ещё одну жертву, в этот момент я решила взять реванш и столкнуть немца в снег. У меня почти получилось. В какой-то момент, когда мне показалось, что Якоб вот-вот воткнётся арийской головой в снег, меня перехватили поперёк туловища и бросили через плечо в сугроб помягче. Где-то в полёте я поняла, что во избежание подобных ситуаций нужно сразу спрашивать, в какие секции ходил человек в школьные годы — среди них может совершенно неожиданно оказаться дзюдо.
Наш «дружеский поединок» стал сигналом к началу масштабного снежного побоища, которое быстро переместилось на главные аллеи парка Дукале. Серьёзные и взрослые люди, ругаясь на пяти языках, швыряли друг в друга снегом из-за деревьев с таким задором, что гулявшие с родителями итальянские детишки смотрели на нас с нескрываемой завистью. Особенно их впечатлял огромный бразилец, похожий на снежного человека, на его бороде болтались комья слипшегося снега, а из глотки вместе с рокочущим дыханием вырывался повизгивающий довольный смех. Он радовался, как щеночек, каждому снежку, который влетал в его улыбчивую физиономию, хохотал и закрывался руками, когда кто-то дёрнул за ветку над его головой, так что его окатило настоящим снежным душем. Он словно пытался впитать в себя все оттенки зимы, которые ему только могла предложить эта неожиданно нагрянувшая пора.
Однако, заставить его лизнуть на морозе фонарь у нас так и не получилось.
Всё-таки, у природы нет плохой погоды. Просто надо уметь радоваться ей любой: играть в снежки, когда есть снег, петь «Singin’ in the rain» и танцевать с зонтом под проливным дождём, наслаждаться мороженым на солнце.
Чайная эпопея
«В Италии нормального чая не дождётесь», – с этими словами мама запихала в мой трещавший по швам чемодан упаковку китайского чая в вакуумном пакете. Почти полкило. Иногда у меня складывается впечатление, что мама объездила весь мир, но старательно об этом молчит. Я знаю, что на самом деле эта женщина просто куда ответственнее относится к поездкам, и пока я изучаю местную историю и культуру, литературу и тому подобное, мама штудирует более насущную информацию: про еду, систему сообщения, состояние медицины, местный этикет. Наверное, это одна из причин, почему без мамы я всегда вляпываюсь в истории…
Касательно чая, его в Италии действительно пить не принято. Благо, глобализация дошла и до этой части света, и купить пакетик «Гринфилда» всегда можно в ближайшем супермаркете, как и кучу других заварочных чаёв. Но несмотря на все увещевания в полезности чая, на первом месте в Италии всегда будет кофе. Мне, как человеку, который категорически не может даже смотреть на эспрессо, узнать это было печально. Но ничего, решила я, принимая от мамы стратегический запас чая. Я была уверена, что этого добра мне хватит на полгода, и я успешно обойду итальянскую кофейную систему.
Ага, щаз.
Проснувшись на новом месте, после бурного распаковывания чемоданов и попыток улечься рядом с маленькой и вертлявой Рыксей, согревавшей нас обеих и всю комнату в придачу, как карманный кипятильник, в первую очередь мне захотелось чай. А ещё мне захотелось поразить мою соседку наличием у меня кулинарных способностей. Всю дорогу и немного до Ры рассказывала, какие нас ожидают салаты с местной санкционкой, я же скромно молчала, так как моё умение готовить ограничивается набором холостяка: все виды приготовления яиц, жареное мясо, жареный хлеб, жареные овощи, если совсем всё плохо – последнее можно употреблять в сыром виде. А ещё я неплохо кипячу воду для чая. Заскочив в магазин за час до закрытия, мы не успели купить ничего из того, что я могла бы приготовить, так что извернуться я могла только на чае. Я с благоговением достала с полки красный пакет заварки, осмотрелась на узкой кухне, по которой с моими габаритами приходилось перемещаться боком, и поняла, что чего-то не хватает. Чайника не было.
Я проверила плиту. На ней одиноко стоял розовый предмет неизвестной мне конструкции, из затуманенной памяти всплывали слова хозяйки квартиры о том, что это – гейзерный кофейник для кофе по-итальянски. Ладно, я решила продолжить поиски, благо, Рыкся ещё спала. От моего внимания не ускользнул ни один шкафчик и полочка: я узнала, где хранятся макароны, кастрюли, неприкосновенный запас оливкового масла, специи, нашла тайную комнату за холодильником и микроволновку, помещённую на полку на высоте почти двух метров над полом – если специально не искать, то можно и не заметить. На кухне чайника не было. Объяснив это тем, что кухня, наверное, слишком маленькая, я перешла в комнату, где мы спали – там я тоже нашла всё, кроме чайника. Даже штаны, которые – я была уверена – остались дома, в холодной России. На всякий случай заглянула в ванную, решила, чем чёрт не шутит, и поискала там. Обнаружила годовой запас шампуня и бельё непонятного происхождения (ни у меня, ни у Ры такого не было), и, отчаявшись, в сердцах понялась так резко, что треснулась головой о полку. Рассыпая из глаз искры, как золотая антилопа, плюхнулась обратно на пол и, схватившись за ушибленное место, принялась раскачиваться из стороны в сторону, матерясь на чём свет стоит. В таком состоянии меня обнаружила Рыкся, в сонном режиме зашедшая в ванную и не ожидавшая там увидеть кого-то ещё кроме своего отражения. Меня она заметила не сразу, только когда наступила на моё бренное тельце ногой.