ься именно в этот лифт. На нем же с утра табличка на всех этажах висит «лифт неисправен». Сплошная мистика. Чем угодно готова поклясться, что никакой таблички там не было. Остальные по-моему думали так же. Вот тебе и групповуха! Вот тебе и падение самолета! Получается, даже этой сценарной лазейки, чтобы уйти от судьбы, у нас нет.
Когда нас доставали, настроение, мягко скажем, было траурное. Я поняла, что сегодня наша команда собиралась в последний раз. Никто из авторов на следующий мозговой штурм не придет. Кто-то вовремя простудится, у кого-то возникнут семейные обстоятельства, препятствующие выходу на работу… В общем, все ясно, как божий день.
Слава Богу, хоть в истерику никто не впал. Летка не в счет, ее вовремя остановили. Вон, даже плакать перестала. Жмется к Андрею, трясется слегка и все. Если так посмотреть, больше всего из наших психует Рита. Даже помощь Стаса отвергла. Еще и цыкнула на него так, что бедный парень вовсе зашугался. И вообще Ритка ведет себя так, будто все вокруг виноваты. Что ж, ее тоже можно понять. Такие события, да одно за другим. То маньяк, то полеты на лифте. С нами не соскучишься.
Так получилось, что нас выпустили практически одновременно. По счастливой случайности лифт остановился практически напротив выхода на какой-то этаж. Монтеры раскрыли двери там, разжали наши, и вот мы уже на воле. Идем куда-то по коридору на подгибающихся ногах и с трясущимися руками, даже толком не соображая, куда и зачем. Блеск!
Внезапно Ритка развернулась, подбежала к Андрею и заорала:
— Придурок! Слышишь? Ты — полный придурок! — и убежала куда-то в сторону лестниц. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я кинулась за ней, даже не собираясь смотреть, какой резонанс вызвало в наших рядах ее заявление.
Ритку мне удалось нагнать очень быстро. Она пробежала ровно один пролет, остановилась у окна, достала из сумочки пачку сигарет, кое-как вытащила одну, прикурила раза с третьего и жадно затянулась.
— Рит, а мне одну дашь? — спросила я, чтобы начать разговор. Вообще-то я не курю, но считаю после такой встряски — курить можно и надо. Даже хроникам и бронхитикам.
Ритка передернула плечами и протянула мне пачку. Я достала сигарету, прикурила от ее зажигалки и сморщилась. Фу, ментоловая. Зато продирает хорошо.
— Слушай, а чего ты на Андрея накричала?
— Да потому что придурок — он и есть и придурок!
— Ты считаешь, что это он виноват в падении лифта?
Ритка бросила на меня пристальный взгляд и снова отвела глаза в сторону:
— Да нет. Это так, по психу вырвалось. Просто… мы же со Стасом хотели в другом лифте ехать. Это Андрей настоял, чтобы все вместе. А я как чувствовала, что не надо этого делать.
— Почему?
— Ну… мне казалось, что если мы все войдем, то лифт перегрузим. До сих пор удивлена, как он вообще поехал. И Стас тоже хорош!…
Далее Рита прибавила от себя такую длинную и заковыристую фразу, от которой меня пробрало почище, чем от ментола. Вот девка дает! Выражается так, что портовый грузчик от смущения пойдет и утопится. М-да, пойду-ка я отсюда, пока и мне по первое число не досталось. Если уж она безвинного Стасика так кроет…
Кое-как затушив сигарету и сказав Рите, что она может идти домой, я отправилась обратно к ребятам. Оказалось, что как они стояли на площадке возле лифтов, так и остались там. Понятно. У всех шок. Все растеряны и не знают, что делать.
— Ребята, считаю, после того, что мы с вами только что пережили, работы у нас не получится. Поэтому идите-ка все домой. Давайте, давайте! Отдохните как следует, выспитесь, успокойтесь. Напейтесь, в конце концов! Сегодня у нас у всех второй день рождения. Чего стоим? Ну, проваливайте!
Народ зашевелился, потоптался и, с опаской взглянув на лифты, потянулся к лестницам. Я, подождав, пока все разойдутся, из какого-то яростного лихачества, пытаясь доказать себе непонятно что, вызвала соседний с грузовым лифт и спокойно доехала до нашего этажа, где прошла в комнату для совещаний.
Серия про падение самолета так и висела в карточном виде на доске. Наша последняя серия. Даже жаль: столько труда в нее вложили. Мы ведь давно уже не работали так душевно, как сегодня: все вместе, на равных. Никто не отлынивал. И получается, все впустую. Себя не спасли и выхода никакого не придумали.
По ходу пьесы сейчас бы мне следовало уткнуться лицом в стол и разреветься громко и по-бабьи над своей загубленной судьбой, но, честно говоря, сил на бурное проявление эмоций уже просто не осталось.
За спиной послышались шаги и деликатное покашливание. Я обернулась. Стасик?!
— Лиза, ты не занята?
— Смеешься?
— Мне очень надо с тобой поговорить. Я долго не решался, но вот…
— Так чего мнешься? Проходи и садись. Дверь только за собой закрой. Не хочу, чтобы в компании раньше времени узнали, что тут у нас творится. Терпеть не могу сплетен.
Стас аккуратно исполнил просимое и плюхнулся на стул напротив меня.
— Так что у тебя ко мне? — подстегнула я его, когда поняла, что иначе придется час ждать, пока он соизволит высказаться.
— Видишь ли… я был не прав. Я должен извиниться перед тобой за прошлый раз. За то, что обвинил тебя в том, что ты сама… ну… лбом ударилась. Я ведь видел, что ты случайно упала. Я даже знаю, как и из-за чего это вышло. Понимаешь, я однажды тоже навернулся, правда, не так сильно, когда с непривычки подобные ботинки одел…
— Так если ты видел, как все произошло, почему набросился на меня с обвинениями? Не Летка, не Андрей, никто другой — именно ты?
— Мне стыдно говорить…
— Да давай уж, раз начал. Чего стесняться? Мы уж давно не дети, слава Богу. Даже краснеть разучились.
— Это все Рита. Как только ты упала, она мне сразу на ухо и говорит: «Видал, какова? Мы тут страдаем из-за ее гребаных сюжетов, так она тоже за компанию в пострадавшие решила записаться». Ну, у меня тут в голове словно замкнуло. Я и набросился на тебя. И чувствую, Ритка рядом молчит, но одобряет то, что я говорю. Понимаешь?! Молчит и одобряет! И я, как последний дурак, ей угодить стараюсь, тебе гадости какие-то говорю. Мне потом так мерзко было, особенно когда ты сказала, что считала меня своим другом…
Можете смеяться, но тут Стасик расплакался. Ой. Что мне делать-то с ним теперь? Я в последний раз плачущего мужика в детсаду видела, когда одного хлопца лопаткой по голове оглушила, чтоб на мои куличики не претендовал. А тут такой водопад!
Я пересела к Стасу и похлопала его по плечам. Парень воспринял это как сигнал к действию и зарыдал уже у меня на груди. Я растерялась еще сильнее и стала гладить его по голове, как маленького. Кажется, во всех наших и не наших сериалах именно так и поступают в подобных ситуациях.
— Ну, что с тобой? Все в порядке. Мы все целы и здоровы, даже испугаться как следует не успели.
Стас зарыдал еще сильнее. Опаньки! Интересно, если кто-нибудь сейчас случайно к нам заглянет, что подумает о том, что здесь происходит? А, и хрен с ним: опять отбоярюсь, что мы сцену из фильма репетируем. Классная отмазка, еще с прошлого раза работает.
— Стас, успокойся, пожалуйста. Все в порядке. Я на тебя не сержусь. Честно-честно. Лучше скажи мне, что тебя так взволновало? Ну не поверю я, что это из-за какого там лифта, — гнала я откровенную пургу, лишь бы Стас прекратил орошать слезами мою одежду и вернулся в адекватное состояние.
— Понимаешь, я совсем запутался! — наконец произнес что-то вразумительное Стасик.
— В чем запутался?
— В своей жизни. Раньше я знал: Летка на меня кричит, конечно, но это ерунда, потому что на самом деле все у нас в порядке. А потом появилась Рита. Она меня даже как бы не спрашивала, хочу ли я с ней быть. Просто пришла и поставила перед фактом, что я теперь ее.
— Ну, а ты чего? Не мог вежливо отказать девушке? Сказать, что ты несвободен?
— Я ненавижу разборки. Я ненавижу женские крики. А тут все одно к одному: мы с Леткой опять поссорились, тут же появилась Рита, а потом эта глупая история с кошельком, и все: полный разрыв!
— Ну, если вы расстались с Летой, это же еще не повод встречаться с Ритой? Тем более как я понимаю, тебе с ней не нравится.
— Да, не нравится! Она меня использует! Она мною манипулирует! Я… я так за нее сегодня испугался, когда увидел, как она лежит на полу лифта. Мне показалось даже, что она не дышит! Я ей косынку разматываю, а она глаза открыла и так на меня глянула… Лиз, не поверишь, у меня даже холодок по спине пробежал от ее взгляда. Я… я не знаю, как мне быть. Я не могу так больше!
Прикинув, что если сейчас не скажу парню что-нибудь жизнеутверждающее, он снова подвергнет меня водным процедурам, я взяла Стаса за плечи, развернула так, что мы теперь сидели четко напротив друг друга, и дождалась, пока он поднимет на меня взгляд. Поднял, зафиксировал. Отлично. Приступаем к экстренной промывке мозгов:
— Стас, прежде всего, осознай: ты — не тряпка. Ты — классный парень, отличный автор, профессионал своего дела. Поэтому не позволяй никому оскорблять и втаптывать себя в грязь. Это во-первых. Во-вторых: если какие-то отношения причиняют тебе боль, ты имеешь полное право отказаться от продолжения таких отношений. Ни один человек не обязан терпеть унижения от другого человека. В-третьих: если ты любишь кого-то, не позволяй обстоятельствам разлучать вас, а если это произошло, то борись! Изо всех сил борись! Ты же не теленок, чтобы тебя туда-сюда за веревку дергали. И не собачка. Поэтому сейчас ты берешь себя в руки и идешь домой. А дома обдумываешь то, что я тебе только что сказала, и с завтрашнего дня начинаешь новую жизнь.
— Какую? — спросил у меня Стас с таким видом, словно он — бедный крестьянин, а я — пророк, открывающий ему глаза на правду жизни. Ой, за что ж мне так везет на тонкие творческие натуры?…
— Жизнь сильного и самодостаточного человека. Для начала ты перестаешь пресмыкаться и угождать кому бы то ни было: твоим женщинам, твоим близким, твоему начальству — никому. Это ясно?