Николай Борисович, выйдя из самолета, снял шлем (рацию вместе с "радиошлемом" мы сочли необходимым поставлять для каждого самолёта), вытер пот со лба и, обращаясь ко мне, прокомментировал свои впечатления:
— Вы совершенно правы, Александр Владимирович, для этой машины нужны очень сильные лётчики. Впрочем в Киеве хватает сильных гимназистов… Кстати, мои студенты придумали механизм для убирания колёс, весьма простой и втрое легче, чем у господина Горянина. Если Вы сможете поставить нам зуборезный станок, а завод Горянина продаст нам стальные нервюры со второй по седьмую, то уже в июне, думаю, и у наших машин шасси будут убираться…
Двадцатого мая русская эскадрилья на "Делоне-200" открыла счёт сбитым германским самолетам, и, хотя счет был два-один в пользу врагов, "Русский лес" (как прозвали — с моей идиотской подачи — машину лётчики) показал, что и на нём можно противостоять "Триполитании". И хотя по выпуску истребителей мы, по-прежнему, сильно отставали от объединённой промышленности противника, в воздухе наступило равновесие: у России не было проблем с бензином и маслами. Киев строил по два самолёта в сутки, еще один "Русский лес" выпускался в Москве, Горянин тоже уже делал по дюжине машин в неделю — было кому прикрывать ставшие слишком медлительными "По-2".
На земле тоже наметился застой: обеим сторонам не хватало боеприпасов — для наступления, оборона всё ещё держалась. И из-за такой странной, вооруженной до зубов стабильности в мой бездонный карман хлынул ещё один безбрежный поток денежек: Россия поднимала промышленность. Война почему-то росту промышленности очень способствует, а когда станки для всей этой промышленности реально приобрести только в одном месте, то владельцу этого места становится очень приятно.
Если не обращать внимания на сводки потерь с фронта.
Глава 47
— Саш, а тебе не кажется, что кое-кого просто необходимо срочно убить? — поинтересовалась Машка.
— Причём всех, и весьма мучительным способом — добавила Камилла. — Ты сам попросишь Линорова или мне этим заняться?
— Ну что вы такое говорите! — возмутилась Дарья. — Как можно людей просто так убивать? Хоть и дураки, прости Господи, а Божьи твари, нельзя их так. Ума, конечно, вложить следует, так я дворнику скажу. Иван Савельич человек смирный, мухи не обидит, хоть и подковы разогнуть может. Он-то умишка им вложит — только скажите, кому…
— Пожалуй, что никого мы не будем убивать, и Савельич пусть силушку побережет, — остановил спор глава странного семейства. — Люди всего лишь малую денежку решили заработать на красивом заголовке, а это не наказуемо. Кстати, тут и до вас, милые дамы, добрались, всё же не одному мне такие издевательства от газетчиков терпеть. Машка, вот тут про тебя написано:
"Изрядные суммы были ещё внесены в фонд Марии Петровны — старшей дочери Александра Владимировича. Известная своей благотворительностью Мария Петровна выстроила еще несколько приютов для сирот, на суммы, превышающие миллион рублей. Всего же сия добродетельная девушка тратит на содержание сирот в приютах до двадцати миллионов каждый год".
— Дай-ка почитать, — Машка выхватила газету из рук "отца". — Ух ты! Камилла! И тебе досталось — теперь жену-домохозяйку у тебя изображать не выйдет, не надейся.
— И что там про меня пишут? — с подозрением в голосе поинтересовалась та.
— Вот что! Где это… а, вот:
"Супруга Александра Владимировича, выдающаяся ученая-химик Камилла Григорьевна, также весьма известна на фронтах и среди земледельцев. Выдуманное ей замечательное лекарство "стрептоцид" спасает здоровье и жизнь миллионам раненых воинов, а придуманный ею же способ выделки аммиачных солей из воздуха и газа уже способствует изрядным приростам урожаев на полях".
— Тьфу ты! — Камилла рассмеялась. — Тоже мне, нашли о чём писать…
— Так, женщины, давайте лучше о другом думать: сейчас к нам ринется толпа идиотов с просьбой оказать помощь деньгами. Можно, конечно, того же Савельича нанять, и отдельно приплачивать ему за каждой матерное слово, этим идиотам высказанное — но тогда он, а не мы будет миллиардером. Валить надо отсюда, и побыстрее, на самолёте. Машка, ты как?
Мария, явно снова ожидающая ребенка, высказала здравое сомнение в возможности воспользоваться самолетом:
— Да не надо нам никуда бежать. Идиотов гораздо всё же меньше, чем ты надеешься, да и… Ох, как говорится, только помяни!
Вошедший Линоров молча протянул голубой телеграфный пакет. По его лицу сказать что-либо о содержимом депеши было решительно невозможно — как обычно. Евгений Алексеевич, по большому счёту, был и оставался идеальным жандармом-секретчиком.
Но на сей раз он даже не поздоровался с женщинами.
Лето четырнадцатого года прошло относительно спокойно. Замерший на одном месте фронт позволил без особых проблем провести и сев, и уборку даже в прифронтовой полосе, так что в зиму Россия шла с уверенностью и в грядущей сытости, и в грядущем тепле: за лето и число шахт в стране практически удвоилось. А вот что происходило на Западном фронте, мне было совершенно непонятно.
То есть там тоже наблюдалась все та же "стабильность", однако была она гораздо более ожесточенной, чем на Восточном. Если тут и немцы, и австрияки с болгарами практически не трогали города (по взаимной и прямой договоренности), то французам и даже англичанам в этом плане приходилось туго: в разрушении городов германцы себе не отказывали. В чём-то я их понимал: первыми бомбардировки городов начали именно англичане с французами, ну а то, что в ответ им прилетело в тройном размере — тут уж так карты легли…
И я тихо радовался, что эти карты раскладывались не на нашем столике. Со взрывчаткой у германцев проблем не было: они очень быстро наладили синтез аммиака. Камилла, торжественно открыла аммиачный завод под Казанью в начале марта — а уже в мае такой же завод запустили и немцы…
Не было у них и проблем и с топливом — обновленное правительство Румынии (появившееся после захвата этой Румынии болгарами), разумеется, объявило о нейтралитете, но нейтральные румынские нефтяные скважины всю продукцию отгружали австрийцам. А тут еще "Сименс-Гальске" анонсировала семисотсильный авиамотор — и на свет появился бомбардировщик, перетаскивающий почти тонну бомб на пятьсот километров со скоростью чуть меньше трёхсот. Вообще-то я на всякий случай приглядывал за потенциальными конкурентами, но Хуго Юнкерс спокойно себе делал газовые колонки для получения горячей воды в домашних условиях, и от него я такой подлянки не ожидал.
Ольга Александровна, после довольно долгих размышлений, решила с работой закончить:
— Саша, я понимаю, что сейчас война и надо Россию спасать, но я больше не могу. Работу делать, слава Богу, есть кому, а от меня небось уж вреда больше чем пользы…
Вреда от нее не было ни малейшего, но все же ей летом стукнуло шестьдесят. По нынешним временам возраст более чем почтенный, а работа с металлоорганикой здоровья не добавляет. Суворова последние года два занималась в основном лишь преподавательской деятельностью, но, похоже, и это стало ей тяжеловато: в отставку она попросилась после того, как заснула на лекции в институте. Которую сама и читала студентам…
В августе, захватив Татьяну, она кружным путем отправилась в Восточную Республику — именно там, в Электрико, потихоньку скапливались "мои" пенсионеры. Правда Таня хотела учиться на биолога в Монтевидео — но не видать ей соблазнов столицы (хоть и заштатной): хитрая Камилла устроила так, чтобы биологический факультет Университета Монтевидео открылся именно в Электрическом городе…
Если так и дальше пойдет, то очень скоро Уругвай станет самой развитой страной Южной Америки: только этот университет получал (причем — не столько от моих компаний, сколько от правительства и уругвайских промышленников) больше трёх миллионов песо в год, и выпускал по сотне инженеров, полсотни врачей и тысяче техников и фельдшеров ежегодно. На душу населения специалистов с высшим и средне-специальным Восточная Республика уже переплюнула Америку и приближалась к Германии. Если считать в процентах, а не по головам, конечно.
Забелин буквально вывернулся наизнанку и "родил" мотор уже в восемьсот тридцать сил, обещал дотянуть и до девятисот. Но для этого пришлось увеличить диаметр цилиндров и на земле мотор грелся уже совершенно не по детски. "Оса" (у которой пришлось пластиковые крылья уже заменить на алюминиевые), конечно, разгонялась до четырёхсот пятидесяти — но прогревать моторы на земле больше трёх минут категорически запрещалось. А летом, как показал опыт, и летать ниже километра-полутора было опасно…
"Ос" к осени у меня было уже семьдесят штук, но против германцев их выставить не получалось: неожиданно первого сентября японцы решили поучаствовать в общем празднике. На Йессо напасть они вероятно собрались чуть позже, а для начала направили десант на Цусиму. Его Алексеев захватил за день до подписания капитуляции, и теперь тот изображал "южный форпост России". Хорошо изображал: на острове было много удобных небольших бухт, и там постоянно базировалось полтора десятка миноносцев, которые обслуживало около пяти тысяч военных моряков (большей частью в "береговом варианте", конечно). Про пять тысяч флотских японцы были в курсе, поэтому в десант собрали народу тысяч пятьдесят. Однако кое-что нападающие не учли.
Остров прибрала к рукам Камилла. Выяснив, что больше всего всяких масел дает куст "китайского сала", она решила развести плантации этого полезного ей растения именно там — на единственной русской территории, где он мог расти. Пять, а то и больше тонн масла с гектара — какой химик пройдет мимо? Договориться с Евгением Ивановичем Алексеевым, который так и остался тамошним генерал-губернатором, ей было несложно — и на остров направились садоводы. Несколько ученых ботаников из созданного ей института — и несколько тысяч будущих "садовников". Частью — из безземельных крестьян, но все же большую часть моя жена набрала из солдат-отставников той самой японской войны: они лучше знали китайские особенности природы. Чтобы народ прикрепить к земле, она туда же направляла на сбор урожая подросших девиц из Машкиных приютов — и в результате на острове уже коренных жителей появилось тысяч пять.