— Соглашайтесь. Помогайте хорошим людям, плохих наказывайте. Вот и все, что от вас требуется.
— Как же я буду отличать плохих от хороших?
— Вы же писатель. Должны в людях разбираться. Как говорится, глаз — алмаз. Или рентгеновский аппарат. Значит, плохишей насквозь видите.
«Я смогу!» — неожиданно подумал Зимин, сам факт, что Нау поверил в него, обратился к нему и рассчитывает на его помощь, наполнял его гордостью, он почувствовал причастность к великому делу. И это было здорово! Как ему не хватало этого чувства раньше.
Нау был очень убедителен. Зимину стало стыдно, что он не догадался предложить помощь сам. Сделать людей счастливыми — это ли не самая прекрасная работа!
— Я уже кое-что придумал. Нужен комплексный центр, а при нем откроем «Университет вечной жизни», «Музей бессмертия» и «Школу долголетия». Научим людей быть бессмертными, — сказал Зимин, потому что некоторые шаги были очевидны.
— Вы обязательно справитесь, — похвалил Нау.
— Есть еще одна важная проблема. нужно прочитать доклады по темам: «Предполагаемая эволюция тюрем в ближайшие триста лет», и еще, обязательно, «Практика средневековых пыток в исправительных учреждениях». Внезапное бессмертие не только не убьет преступность, но предсказуемо вызовет ее резкий скачок. Нужно быть к этому готовыми.
— Вы правы, Зимин. Я не сомневался, что ваше умение видеть скрытые мотивы поведения поможет нам.
Так Зимин стал инквизитором. Не настоящим, конечно, в штатном расписании он значился координатором группы нормализации социальных пожеланий толпы. Однако он должен был пресекать моральное разложение населения, поэтому имелись достаточные основания считать его именно инквизитором. Зимину и команде, которая ему подчинялась, вменялось в обязанность фиксировать любые активные действия, нарушающие законные права людей на практическое бессмертие, разыскивать виновных и передавать их дела в Трибунал.
После разговора с Нау стало понятно, что величайший в истории человечества утопический проект построения идеального общества, состоящего из бессмертных граждан, продвигается с большим трудом. Постоянно возникали серьезные проблемы, о многих из которых аналитики не удосужились подумать заранее. Зимин полагал, что его участие в нормализации новых социальных конфликтов ограничится написанием художественных текстов, где он должен был рассматривать происходящее с точки зрения психологии, и попробовал предсказать эмоциональное поведение людей.
Как, например, в рассказе «Папа, ты меня достал», где он показал, что бессмертие обязательно приведет к разногласиям между представителями разных поколений. Порвется связь между родителями и детьми. Все, вроде бы, правильно написал, однако не предложил способа решения конфликтов, теперь от него ждали именно этого. После разговора с Нау Зимин понял главное — новый мир все равно наступит, и если есть возможность сделать его чуть-чуть лучше, он не должен стоять в стороне.
Но все оказалось хуже, чем можно было предположить. Неподготовленным людям тяжело было начинать жить по новым правилам. Требовалась серьезная перестройка человеческой психики. У огромного числа людей, едва ли не у половины населения, возникли проблемы с головой. С интеллектом и до бессмертия было не очень хорошо, а теперь нужда в повседневном напряжении мозга отпала сама собой. В этом не было нужды. Прими таблетку и не беспокойся о завтрашнем дне, он обязательно наступит.
Главным врагом нового общества объявили старую науку. В Коллегии боялись, что появится еще один или несколько центров распространения бессмертия. Такого развития событий ни в коем случае нельзя было допускать, принципы устройства социума в разных центрах будут наверняка серьезно различаться, что неминуемо приведет к неразрешимым конфликтам и войнам.
Аналитики Коллегии утверждали, что существует лишь один способ разумного устройства общества бессмертных людей, тот, что разработали они. Скорее всего, это так и было. Но Зимин не мог согласиться с Запретом научных исследований. Воспитание, образование, особенности мышления и моральные принципы — все это делало его скрытым противником новой идеологии. С этим надо было что-то делать.
Зимин искренне не понимал, как можно запретить познавать мир. Для него оставалось загадкой, как люди из Коллегии собираются добиваться монополии на знания? Затея представлялась ему невыполнимой. Как-то во время беседы Зимин посоветовал Нау смириться с тем, что центров распространения бессмертия будет несколько. Надо признать, что все люди разные, и мир будущего будут населять люди с несовпадающими взглядами, не исключено, что и взаимоисключающими. Он попытался объяснить, что в этом нет ничего страшного, но Нау его слушать не стал, заговорил о чем-то другом.
— Зачем я вообще все это вам говорю? — возмутился Зимин. — Не хотите слушать, не надо. Я не настаиваю, мне есть чем заняться.
— Перестаньте, Зимин, я внимательно вас слушаю. Не отвечаю сразу, потому что нужно подумать. Запомните, то, что вы мне что-то говорите, не означает, что я с вами беседую.
Но, к сожалению, выяснилось, что одними разговорами и текстами обязанности Зимина не ограничиваются, от него ждали оперативной работы. Он должен был лично допрашивать подозрительных лиц, выявлять виновников и оформлять документы для передачи в Трибунал. А это все-таки полицейская функция.
В помощники ему был выделен бывший полицейский по имени Василий. Зимин с удовольствием отметил, что помощник весьма умен и начитан, с ним было интересно говорить на самые разные темы, да и с текущей работой он справлялся лучше Зимина. Единственное, что иногда раздражало Зимина, это слишком рьяное исполнение Василием должностных инструкций. И еще, его мнение всегда совпадало с официальной идеологией Коллегии. Наверное, это было правильно. Но Зимин ждал от своего помощника более свободных суждений. В конце концов, этого требовала работа.
Прошло немного времени, и Зимин неожиданно понял, что его деятельность имеет огромное значение, он помогает людям, которые без его поддержки хлебнули бы горя из полной чаши. Наступили тяжелые времена, когда потребовалось проявить твердость. Так случилось, что необходимые действия должен был проделать он, Зимин. Тут ничего не поделаешь. Людей надо было защищать. Работа заставила его посмотреть на текущие события с другой стороны. Например, постоянные пожары. Если раньше он осуждал теракты, так сказать, заочно, стараясь понять логику поджигателей, ему хотелось узнать, что заставляет их действовать так безрассудно и жестоко, то теперь он должен был находить их и обезвреживать. А это совсем другая история.
В кабинете появился помощник Василий.
— Господин Зимин, из штаба доставили преступника, вы его сами допросите или поручите мне? Я справлюсь.
— Поджигатель? О пожарах сегодня не сообщали.
— Нет. Сектант.
— Сектанта допрошу я сам.
Зимин с облегчением вздохнул. Ибо задержанные по подозрению в поджогах, как правило, даже отдаленно не напоминали интеллектуалов. У них были характерные неподвижные, лишенные эмоций бледные лица и пустые грустные глаза. Говорить они не любили. Допрашивать их было сплошным мучением, слишком уж сильным было искушение без лишних разговоров перейти к пыткам первой категории — сильным ударам по грудной клетке без нанесения видимых повреждений. Несколько раз Василий бил задержанных по лицу, но Зимин пресекал самоуправство, он любил, когда допросы ведутся по инструкции.
Зимин боялся, что однажды к нему на допрос приведут настоящего поджигателя. Доказать, что с огнем балуются именно любители запрещенной науки, выбравшие для защиты своих интеллектуальных принципов террор, пока еще не удалось. И вряд ли когда-нибудь удастся, потому что это была откровенная чушь. Зимину было непонятно упорство, с которым руководство Коллегии пытается опорочить этих несчастных людей.
А вот с сектантами Зимин любил общаться. Они были способны вести долгие беседы, некоторые из них готовы были часами отстаивать свое хитроумное учение. Зимин со многим соглашался, ему было лень отыскивать ошибки в их догматах, проще было кивнуть. Иногда ему казалось, что наступит день, когда он услышит настолько веский довод, что и сам будет вынужден записаться в секту. Но с каждым днем вероятность этого становилась все меньше. За месяц, который он проработал координатором, его представления о жизни изменились, он стал циником.
Сектант оказался не почтенным стариканом с седой бородой, какими обычно представляют себе религиозных фанатиков. Вовсе нет, это был молодой парень, ровесник Зимина. Тем интереснее должен был получиться разговор. Переубедить сектанта непросто.
— Здравствуйте, я координатор Зимин, буду вести ваше дело. Обещаю, что с вами поступят по закону.
— Дело? Какое дело? Я ни в чем не виноват.
— Так все говорят, — сказал Зимин твердо, ему очень-очень хотелось понюхать руки задержанного.
Видимо ему не удалось скрыть свое желание, потому что сектант догадался и сказал:
— Ваши люди меня уже обнюхивали. Я не поджигаю жилища людей. Вообще-то я человек законопослушный. Приводов не имею.
— Вас только что привели ко мне, — удивился Зимин и непроизвольно подмигнул.
— До сегодняшнего дня не было, — уточнил сектант.
— Так что же случилось? Вы сидели дома, ничего не нарушали, и вдруг к вам, ни с того ни с сего, ворвались оперативники и задержали вас?