— Можно мне поговорить с вами по душам, господин Зимин? — спросил проповедник Кузьма, остановившись на пороге.
Этот человек стал появляться в группе нормализации с пугающей регулярностью. Рассказывал о своих планах и просил совета, когда его замыслы оказывались излишне заковыристыми. У Зимина даже появилось подозрение, что настоятель Кузьма проводит на нем сложный научный эксперимент, пытаясь выяснить его истинное отношение к предстоящему бессмертию. Наверное, он не исключал, что оно окажется враждебным. Кузьма не видел в этом ничего зазорного. Однажды он откровенно высказался по поводу неспособности людей подчинять свою жизнь даже самой привлекательной идее. Он сказал: «Разве способен простой человек, каких бы прогрессивных взглядов он ни придерживался, какую бы важную должность ни занимал, полностью контролировать свое подсознание? Его разум может выстраивать сколь угодно логически обоснованные теории, но нутро обмануть нельзя, рано или поздно оно даст о себе знать, и теория будет отброшена, едва вступив в противоречие с иррациональными потребностями, без которых человек не может считаться человеком».
Насколько понял Зимин, это высказывание было едва ли не самым важным в учении Храма взаимопомощи. Не удивительно, что адепты Храма были поддержаны новой наукой. Отказ от абсолютного диктата причинности не мог не получить одобрения Коллегии.
И расплачиваться за эту странную дружбу должен был Зимин, потому что именно ему приходилось выслушивать откровения Кузьмы.
Честно говоря, само существование Храма настолько противоречило политике практического бессмертия, что было непонятно, почему их деятельность до сих пор не запрещена, почему эти люди свободно перемещаются по городу и ведут разрушительные проповеди. Это ведь они объявили важнейшим интеллектуальным достижением цивилизации осознание того факта, что люди смертны. От них пока еще никто не слышал ни одного доброго слова в поддержку бессмертия. Именно смерть была главным объектом их поклонения. Они говорили только о смерти. Точнее, о самоубийствах. Слово «взаимопомощь» имело для них лишь одно толкование. В Храме помогали красиво и безболезненно уйти из жизни.
Наверное, на переходном этапе нужда в подобной организации действительно была. Но размах, с которым Храм действовал, наводил на неприятные мысли. Число самоубийств в городе достигло небывалого уровня. И желающих покончить с жизнью меньше не становилось. Временами казалось, что Храм взаимопомощи — самое популярное местом в городе. Зимин догадывался, что просто так ничего не делается. И если Храм процветает, значит, это кому-то выгодно. Наверное, речь шла об очень больших деньгах. Оставалось загадкой, как организаторы намерены получить их. Зимин такую аферу провернуть бы не смог, не хватило бы ума.
— Неправильно, если люди отныне смогут погибать только в результате катастроф или несчастных случаев, — сказал Кузьма.
— Почему? — автоматически спросил Зимин.
— Это нарушение прав человека!
— А может быть, это тот случай, когда бог с ними, с правами человека? Не исключено, что бессмертие важнее.
— Вы говорите, как законченный детерминист.
— Это не мешает мне быть координатором группы нормализации социальных проявлений толпы.
— Мешает.
— Не мешает.
— Мешает. Впрочем, я пришел вовсе не для того, чтобы ругаться.
— Хорошо. А для чего вы пришли?
— Хочу попросить денег.
— У меня? — удивился Зимин.
— Напоминаю, что я — проповедник, приписанный к Храму взаимопомощи, а потому могу просить деньги у кого угодно.
— Предположим. Зачем вам понадобились деньги?
— Мы хотим издать книгу-справочник, в которой были бы собраны описания лучших убийств из детективов столетней давности. Это стало бы хорошим подспорьем в нашей работе с прихожанами. Сложилась ненормальная ситуация, горожане стали привыкать к тому, что люди гибнут только случайно, в результате несчастных случаев. Каждый факт смерти широко освещается в блогах и моментально становится национальной трагедией. В этом есть что-то глубоко неправильное и оскорбительное.
— Оскорбительное?
— Да. Зависеть от глупой случайности или чьей-то оплошности — оскорбительно. Нам бы хотелось, чтобы справочник стал главной книгой культа, показал, что смерть может быть красивой и, в ряде случаев, полезной.
— Вы хотите, чтобы некоторые люди умирали?
— Практическое бессмертие уже достигнуто. Но смерть окончательно так и не побеждена. Мы все равно теряем близких. Смириться с этим трудно. Людей это бесит, и они совершают опрометчивые поступки, теряют ориентиры, впадают в депрессию. Вот почему растет количество самоубийств. Можно пожалеть людей, а можно поставить вопрос иначе. Нужны ли нам дезертиры и предатели? Так в Храме называют самоубийц.
— Дезертиры и предатели, — повторил Зимин. — Не слишком ли строго вы относитесь к растерявшимся людям? По-моему, вы должны им помогать?
— Послушайте, — возмутился Кузьма. — Не я, а вы должны бороться за чистоту рядов.
— Расставлять оценки незнакомым людям не входит в мои обязанности.
— Как здесь у вас все устроено! Что ж, не получилось договориться с вами, поищу для серьезного разговора другого чиновника.
С этими словами Кузьма решительно покинул кабинет. Зимин немного растерялся. Он так и не понял, что от него нужно было проповеднику. Были и еще вопросы, на которые он хотел бы получить ответы. Например, почему не всем выдают рецепты на таблетки? Это бессмысленно. Все, кто захочет стать бессмертным, смогут достать таблетки и без официальной регистрации. Черный рынок никто не отменял. Но кому-то зачем-то понадобилось составлять списки тех, кому в бессмертии будет официально отказано. Надо будет спросить об этом у Нау. Он должен знать.
И еще надо было обязательно выяснить, почему власти с таким равнодушием относятся к пропаганде смерти? Как будто это их совсем не касается. Если на время стать циником, то можно подумать, что это их устраивает.
Иногда Зимину приходилось сталкиваться с абсолютно необъяснимыми вещами. Так, в некоторых молодежных группировках, добровольное расставание с жизнью вдруг стало считаться патриотическим поступком. А в модных ночных клубах, за небольшую плату, стали обучать людей «красиво» совершать самоубийства. Некоторые способы теперь официально считались модными. Каждый может самостоятельно выбрать, как он собирается расстаться с жизнью, с мучениями или без. Получилось, что смерть неожиданно приобрела романтический оттенок.
Город охватило разудалое безумие. Кроме религии, обожествляющей смерть, появились многочисленные колдуны и медиумы, предлагавшие современные способы связи с душами умерших. Тем, кто не интересуется модными клубами, медиумами и религией, смерть тоже была не безразлична. По ночам по городу стали бродить озабоченные одиночки с бейсбольными битами. Они подстерегали случайных прохожих и выбивали им мозги из головы — вернуть душу в бесконечное путешествие, так они это называли. Полиция получила право отстреливать ночных убийц без суда и следствия, но это не помогло исправить ситуацию. Полицейские были напуганы не меньше горожан, охота на полицейских стала любимым занятием ночных убийц.
Странным образом изменился и сам Зимин. Он стал жестоким и заставил себя забыть о милосердии до лучших времен. Он перестал писать тексты, его интересовало лишь одно — как добиться того, чтобы бессмертные люди не уничтожили друг друга. Если бы удалось разговорить хотя бы одного поджигателя, ему стало бы спокойнее, но они по-прежнему молчали на допросах. Зимин понимал, что пора было действовать решительнее. И он боялся, что какая-нибудь чудная пружинка у него внутри треснет, и он действительно начнет действовать. Жестоко, как того требует оперативная обстановка. Прибавится крови! Остановиться будет трудно.
Но пружинка оказалась из крепкого сплава. Сломать ее было непросто. Зимину хотелось разобраться в ситуации, не более того. Это не было желанием сделать правильный выбор. Ему хотелось побороть инстинкты, отказаться от поднадоевшего права выбора и поступать как должно. Выбор для него стал пустым звуком. Решал он другую задачу. Из головы у него не выходила притча о добром дурачке и злом умнике. Вреда и от одного и от другого, как известно, примерно одинаково. В притче говорится, если человек не понимает, что происходит вокруг него, ему никогда не стать порядочным человеком. И любые его попытки творить добро обернутся адом кромешным. Как известно, благие намерения ведут в ад, особенно, когда ошибаешься в выборе направления. А непонятливые люди заблуждаются чаще других, не правда ли?
После обеда Василий привел на допрос интересного человека. Задержали его в особняке высокопоставленного чиновника, он пробрался в подвал, посрамив хваленую частную охрану. Застукали его с лопатой и ломом в руках. Не было смысла утверждать, что он заблудился, или что хотел почитать вслух стихи в романтическом месте. Он пришел с определенной целью. Какой? Собственно, это и должен был выяснить Зимин.
— Вы поджигатель?
— Нет. Какое страшное обвинение!
— У вас обнаружили при задержании зажигалку или спички?
— Нет. Я не курю.
— Вас обнюхивали?
— Несколько раз. Это было оскорбительно. Хотите? — задержанный протянул руки Зимину, тот не удержался и понюхал. Нет, керосином не пахло.