— Серьезно, что?
— Серьезно, ничего.
— Ну, грязное видео? Или покупаешь вещи моей кредиткой?
— Нет.
— Ищешь рецепты эвтаназии в домашних условиях?
— Не смешно вообще.
— Что тогда?
— "Иная жизнь".
— Не знал, что ты в нее играешь.
— В нее никто не играет.
— Ладно. Не знал, что ты ею занимаешься.
— Вообще-то я — нет. Сэм не дает.
— Но кот за порог…
— Ну, вроде.
— Я тебя не спалю.
— Спасибо.
— Ты все понимаешь? Кот за порог? Не спалю?
— Конечно.
— Но что там вообще? Это игра?
— Нет, не игра.
— Нет?
— Это сообщество.
— Ага, я этого не знал, — сказал Джейкоб, не в силах не включить самый уничижительный тон.
— Да, — сказал Макс, — ты не знал.
— Ну, а не похоже это больше — как я, во всяком случае, понимаю — на сборище людей, которые вносят ежемесячный членский взнос, чтобы собираться и вместе исследовать, ну, я не знаю, какую-то воображаемую местность?
— Нет, это не как в синагоге.
— Уделал.
— Спасибо за еду. Пока.
— Ну, так или эдак, — сказал Джейкоб, не сдаваясь, — а выглядит клево. Насколько я могу разглядеть. Издалека.
Макс плотно занялся буррито.
— Серьезно, — продолжал Джейкоб, заискивая, — мне интересно. Я знаю, что Сэм играет в нее — ну в смысле, живет в ней — круглые сутки: охота посмотреть, что там и как.
— Ты не поймешь.
— А давай попробуем.
— Ты не поймешь.
— Ты учитываешь, что я в двадцать четыре года получил Национальную премию за лучшую еврейскую книгу?
Макс перевернул планшет, зажег экран мазком пальца и сообщил:
— Как раз набираю рабочие валентности для крупного апгрейда. Потом обменяю на какую-нибудь психооболочку…
— Психооболочку?
— Интересно, а обладателю настоящей Национальной книжной премии пришлось бы спрашивать?
— А это ты? — спросил Джейкоб, дотрагиваясь до эльфоподобного существа.
— Нет. И не трогай экран.
— А кто ты?
— Никто из них.
— А кто Сэм?
— Никто.
— Кто Сэмов герой?
— Его аватар?
— Ну, пусть так.
— Вон там. У торгового автомата.
— Что? Вон та смуглянка?
— Она латиноамериканка.
— Почему Сэм — латиноамериканка?
— А почему ты белый мужчина?
— Потому что у меня не было выбора.
— Ну, а у него был.
— Можно погонять?
Макс терпеть не мог, когда отец клал руку на его плечо. Это было ему отвратительно — ощущение из середины спектра, на полюсах которого яйца всмятку и тридцать тысяч человек, требовавших удовлетворения, когда джамботрон "Камеры поцелуев"[17] захватил его с матерью на стадионе "Нэшнлз".
— Нет, — ответил он, стряхивая с плеча отцовскую ладонь, — нельзя.
— А что такого страшного я могу натворить?
— Ты можешь ее убить.
— Ясное дело, такого не будет. Но даже если бы убил, чего я не допущу, разве ты не можешь просто докинуть несколько двадцатипятицентовиков и продолжить с того же места?
— Сэм четыре месяца потратил на развитие ее скиллов, вооружение и психический ресурс.
— А я потратил сорок два года.
— Вот поэтому ты никому не должен отдавать рычаги управления собой.
— Макси…
— Макс — нормально.
— Макс. Давший тебе жизнь умоляет тебя.
— Нет.
— Я приказываю тебе дать мне возможность поучаствовать в Сэмовом сообществе.
— Две минуты, — сказал Макс, — и только просто потоптаться.
— Просто Потоптаться — мое второе имя.
С великой неохотой Макс протянул планшет Джейкобу:
— Чтобы ходить, просто веди большим пальцем в направлении, куда хочешь идти. А что-нибудь взять…
— Большой палец, широкий на конце, так?
Макс не отреагировал.
— Просто шучу, чувак.
— Внимательно смотри, куда идешь.
В детстве Джейкоба в играх была одна кнопка. Они были простыми и занимательными, и никто не думал, что там чего-то не хватает. Никому не нужна была возможность приседать на корточки, вращаться вокруг себя, менять оружие. У тебя ствол, ты мочишь всякую пакость, салютуешь друзьям. Джейкобу ни к чему было множество кнопок — чем больше доступно рычагов, тем меньше власти, казалось, было в руках.
— У тебя, короче, отстойно выходит, — сказал Макс.
— Может, это игра, короче, отстойная?
— Это не игра, и она в один день делает больше денег, чем все книги, изданные за этот год в Америке, вместе взятые.
— Уверен, это не правда.
— А я уверен, правда, потому что так написано в статье.
— В какой?
— В разделе искусств.
— В разделе искусств? С каких пор ты читаешь раздел искусств и с каких пор видеоигры — это искусство?
— Это не игра.
— И даже если она делает такие деньги, — продолжил Джейкоб, вставляя ноги в стремена своего высокомерия, — что с того? Что это вообще показывает?
— Сколько денег она сделала.
— Что есть чего показатель?
— Не знаю. Того, насколько она важна?
— Не сомневаюсь, ты понимаешь разницу между доминированием и важностью.
— Не сомневаюсь, ты понимаешь, что я даже не знаю, что такое доминирование.
— Кейн Уэст культурно не более значим, чем…
— Нет, более.
— …Чем Филип Рот.
— Во-первых, я об этом человеке никогда не слышал. Во-вторых, Кейн, может быть, не важен для тебя, но он точно более важен для мира.
Джейкобу вспомнилось время, когда Макс помешался на сравнении ценности — Ты бы выбрала полную руку алмазов или полный дом серебра? На мгновение, которое тут же улетело, он увидел меньшего Макса.
— Видно, мы по-разному смотрим на вещи, — сказал он.
— Точно, — подтвердил Макс. — Я смотрю на вещи правильно. А ты нет. Вот и разница. Сколько людей смотрит в неделю твой сериал?
— Это не мой сериал.
— Сериал, для которого ты пишешь.
— Не простой вопрос. Есть люди, что смотрят первый эфир, есть зрители последующих показов, а еще записывают на видеорекордер…
— Несколько миллионов?
— Четыре.
— В эту игру играют семьдесят миллионов человек. И им пришлось ее покупать, а не просто врубить телик, когда лень воспитывать детишек или возиться с женой.
— Тебе сколько лет?
— В принципе, одиннадцать.
— Я в твоем возрасте…
Макс указал на экран:
— Смотри, что делаешь, пап.
— Смотрю, конечно.
— Только не…
— Все под контролем.
— Пап…
— Да, да, ага, — отозвался Джейкоб, затем вновь перенес внимание с экрана на Макса. — Они просто грабители.
— Папа!
— Ну ты впрямь унаследовал мамин талант беспокоиться.
И тут раздался звук, какого Джейкоб никогда прежде не слышал: что-то между скрежетом шин и стоном умирaющего животного, которого только что переехали.
— Черт! — закричал Макс.
— Что?
— О, черт!
— Погоди-ка, это что, моя кровь?
— Это кровь Сэма! Ты его убил!
— Да нет же. Я просто понюхал какой-то цветок.
— Ты понюхал Букет Погибели!
— Зачем вообще там был букет погибели?
— Чтобы у мудаков была возможность умереть дурацкой смертью.
— Полегче, Макс. Это была честная ошибка.
— Да кому какое дело, честная, нечестная.
— И при всем моем уважении…
— О, черт, черт, черт…
— …Это игра.
Не стоило Джейкобу этого говорить. Точно не стоило.
— И при всем моем уважении… — сказал Макс с пугающим хладнокровием, — иди на хер.
— Что ты сказал?
— Я сказал… — Максу не хватало духу смотреть отцу в глаза, но свои слова он повторить не испугался: — Иди на хер.
— Не смей со мной так разговаривать.
— Вот жаль, что я не унаследовал мамин талант проглатывать всякое дерьмо.
— Это как прикажешь понимать?
— Никак.
— Не похоже на никак.
— Всё, ничего.
— Нет, не всё. У мамы талантов много, но проглатывать дерьмо туда не входит. Да, я понимаю, что ты говорил не в буквальном смысле.
Слышал ли и Макс их ругань? Звон стекла? Или он просто зондирует, смотрит, каков будет ответ? А какого он хочет? А чем готов ответить Джейкоб?
Джейкоб, шагнув к двери, обернулся:
— Когда надумаешь извиниться, я буду в…
— Я умер, — ответил Макс. — Мертвые не извиняются.
— Ты не умер, Макс. На свете есть настоящие мертвецы, и ты к ним не относишься. Ты огорчен. Огорчен и умер — это разные состояния.
Зазвонил телефон — тайм-аут. Джейкоб ожидал, что это Джулия: в отъезде она всегда звонила, пока дети не легли спать.
— Алло?
— Привет.
— Бенджи?
— Привет, пап.
— У вас все хорошо?
— Да.
— Поздно уже.
— Я в пижаме.
— У тебя там все, что надо, есть, дружище?
— Да. А у тебя?
— У меня все хорошо.
— Ты просто хотел сказать привет перед сном? Ты позвонил мне.
— Вообще-то я хотел поговорить с Максом.
— Сейчас? По телефону?
— Ага.
— Бенджи, — сказал Джейкоб, протягивая трубку Максу.
— Дашь нам поговорить? — спросил Макс.
Перед абсурдностью этой ситуации, ее мучительностью и красотой Джейкоб готов был пасть на колени: эти два самостоятельных сознания, ни одно из которых не существовало еще десять с половиной лет назад, и теперь существующие лишь благодаря Джейкобу, не только могли свободно действовать без его вмешательства (это он знал давно), но и требовали свободы.
Джейкоб взял планшет и оставил своих отпрысков беседовать. Тыкая в айпад, он нечаянно развернул окно, лежавшее под "Иной жизнью". Там оказался форум, тема обсуждения — "Можно ли гуманно умертвить собаку в домашних условиях?". В первом же комментарии, на который упал взгляд Джейкоба, говорилось: "У меня была такая же проблема, но со взрослой собакой. Ужасно грустно. Мама отвезла Чарли к нашему знакомому, фермеру, живущему за городом, который сказал, что сможет его пристрелить. Для нас это было намного легче. Он повел Чарли гулять, говорил с ним и во время прогулки застрелил".