Выдуманная тревога
Вместо того чтобы узнать, как там Бенджи, у которого, конечно же, все хорошо, Джулия повозилась с волосами, повтягивала щеки, поправила блузку, придирчиво проверила макияж, потерла живот, прищурилась. Написала Марку — пожалуй, лишь затем, чтобы пригасить ненависть к себе самой: "Проверила — ребенок жив. Готова в любое время". Спустившись в бар, она застала Марка уже за столиком.
— Просторно разместили? — спросил Марк, пока Джулия располагалась напротив.
— Ты про мой номер? В духовке просторнее.
— Похоже, ты на семьдесят пять лет опоздала родиться. — И тут же, притворно поморщившись: — Гадкая шутка?
— Давай посмотрим. Мой свекор сказал бы, что все совершенно нормально, при том условии, что у шутника нет ни капли гойской крови. А Джейкоб заспорил бы. Потом они поменялись бы позициями и дальше грызлись вдвое жарче.
Подошел официант.
— По бокалу белого? — предложил Марк.
— Отлично, — согласилась Джулия. — Один тебе?
Марк со смехом выставил два пальца.
— Как там Ирв? Похоже, влез в дерьмо.
— В этом он спец, да. Но альтернатива — прозябать в забвении.
— Лучше, чтобы все поливали?
— Говорить о нем — именно это он хотел бы, чтобы мы сейчас делали. Давай не станем идти у него на поводу.
— Едем дальше.
— Ну так как оно?
— Что? Развод?
— Развод, твой вновь обретенный внутренний монолог, все вместе.
— Это процесс.
— Не так ли Чейни определил пытку?
— Ну ты же помнишь старый анекдот: "Почему развод — это такие расходы?"
— И почему?
— "Потому что дело того стоит".
— Я думала, это говорят про химиотерапию.
— Ну что ж, лысеешь и от того, и от другого, — сказал Марк, приглаживая ладонью волосы.
— Ты не лысый.
— Боже, прошу, только не льстить.
— Тут нет никакой лести.
— Просто я выше своих волос.
— Все вы так: вечные эксперименты как поизящнее выбрить бородку, паника по поводу редеющих волос, когда ничего не редеет. И полное равнодушие к брюху, переливающемуся через ремень.
— Я вообще-то довольно лысый. Но речь не об этом. Речь о том, что развод весьма дорого обходится — эмоционально, энергетически, финансово — и он того стоит. Но не более того.
— Не более того?
— Ну, не крушение. Можно выстоять.
— Но платишь-то жизнью, верно?
— Лучше выбраться из горящего дома с ожогами девяноста процентов кожи, чем сгореть в нем. Но еще лучше выйти из этого дома до пожара.
— Да, но на улице холодно.
— А где твой дом горит? В Нунавуте?
— Пожары я всегда представляю себе зимой.
— Ну а ты? — спросил Марк. — Какие новости на Ньюарк-стрит?
— Перемены не только у тебя.
— И что происходит?
— Ничего, — ответила Джулия, разворачивая салфетку.
— Нунавут?
— Что?
— Не хочешь рассказывать?
— Да правда, не о чем рассказывать, — отозвалась она, вновь складывая салфетку.
— Ну и ладно.
— Мне не стоит об этом говорить.
— Видимо, не стоит.
— Хотя мы еще не начали пить, у меня уже психосоматический кайф, все плывет.
— Ну это будет прямо бомба, да?
— Но я могу тебе доверять, верно?
— Ну, думаю, это зависит…
— Серьезно?
— Только заслуживающий доверия человек признает собственную ненадежность.
— Все, забыли.
— Я в прошлом году нахимичил в налоговой декларации, годится? Сильно. Я вычел за офис, которого у меня вообще нет. Теперь, если что, сможешь меня шантажировать.
— А зачем ты химичишь?
— Потому что это честь — помогать нашему обществу успешно функционировать, но лишь до некоторой степени. Потому что я козел. Потому что мой бухгалтер козел и показал, где можно схимичить. Не знаю.
— На днях я была дома и услышала жужжание. Оказалось, на полу валяется сотовый телефон.
— О, черт.
— Что такое?
— Ни одна история про сотовый телефон не заканчивается хорошо.
— Я его открыла, и там оказались довольно откровенные эротические сообщения.
— Тексты или картинки?
— А есть разница?
— Картинка — это то, что есть. А текст может быть чем угодно.
— Слизывание спермы с очка. Такого плана.
— Картинки?
— Слова, — сказала Джулия. — Но если ты требуешь деталей, я звоню в налоговую.
Официантка принесла вино и тут же испарилась. Джулии хотелось бы знать, многое ли та услышала и услышала ли вообще, что могла бы рассказать администратору, чтобы та молодая и свободная женщина благодаря семейству Блох нынче вечером смогла немного посмеяться.
— Я потребовала у Джейкоба объяснений, и он сказал, что это все только треп. Такой нехило закипевший флирт.
— Закипевший? Слизывать сперму с очка — это просто Дрезден.
— Ничего смешного.
— И кто был на той стороне?
— Режиссер с его студии.
— Не Скорсезе…
— Не смешно.
— Прости, Джулия, мне правда очень жаль. И я в шоке.
— Может, все к лучшему. Как ты говоришь, дверь должна открыться, чтобы осветить темную комнату.
— Я такого не говорил.
— Не говорил?
— Ты ему поверила?
— В каком смысле?
— Что это были только слова.
— Да.
— И ты действительно видишь разницу?
— Между разговорами и действиями? Конечно, да. И это имеет значение.
— Насколько большое?
— Не знаю.
— Он изменил тебе, Джулия.
— Он не изменил мне.
— Слишком громкое слово для секса с другой женщиной?
— У него не было секса с другой женщиной.
— Конечно, был. И даже если не был, то все равно был. И ты это знаешь.
— Я не извиняю и не преуменьшаю того, что он сделал. Но разница-то есть.
— Писать такое другой женщине — это измена, без всяких сомнений. Прости, но я не могу молча сидеть и позволить тебе думать, будто ты не достойна лучшего.
— Это были лишь слова.
— А если бы ты написала такие "лишь слова"? Как, ты думаешь, он бы к этому отнесся?
— Если бы он знал, что мы с тобой пьем вино, у него случился бы эпилептический припадок.
— Почему?
— Потому что он настолько ревнив.
— В браке с тремя детьми?
— Он четвертый.
— Я не понимаю.
— Чего?
— Если он просто патологически ревнив, ладно. Такой уж он есть. И если бы он просто изменял, то, пожалуй, я бы предложил способ все наладить. Но все это вместе? Как ты с этим живешь?
— Из-за мальчиков. И потому что мне сорок три. Потому что у нас за спиной почти двадцать лет жизни, почти полностью счастливой. Потому что, какой бы жестокой или глупой ни была эта его ошибка, он, в сущности, хороший человек. Хороший. Потому что, хотя и никому не писала откровенных сообщений, я тоже флиртую и фантазирую. Потому что я не всегда веду себя как хорошая жена, причем нередко намеренно. Потому что я слабая.
— Только слабость и аргумент.
Явилась мысль, воспоминание: как осматривали детей, проверяя, нет ли на них клещей, на крыльце летнего домика в Коннектикуте. Они с Джейкобом передавали детей друг другу — искали в подмышках, в волосах, между пальцами ног, — перепроверяя друг друга и обязательно находя клещей, пропущенных другим. Джулии хорошо удавалось вытаскивать клеща целиком, а Джейкоб ловко отвлекал внимание детей, смешно изображая, как их мать делает покупки в супермаркете. Почему вдруг ей это вспомнилось?
— А о чем ты фантазируешь? — спросил Марк.
— Что?
— Ты сказала, что тоже фантазируешь. О чем?
— Не знаю, — ответила Джулия, отпивая вина. — Я просто так сказала.
— Ясно. А я просто так спросил. И о чем ты фантазируешь?
— Это тебя не касается.
— Меня не касается?
— Вообще.
— Упиваешься своей слабостью?
— Ты не кажешься мне милым.
— Конечно, нет.
— Или обаятельным. При всем старании.
— И стараться не надо, чтобы быть таким необаятельным.
— Или привлекательным.
Марк долгим глотком допил остававшиеся полбокала и сказал:
— Уходи от него.
— Я не собираюсь уходить от него.
— Почему?
— Потому что от брака так легко не отказываются.
— А от жизни?
— И потому что я не ты.
— Нет, но ты — это ты.
— Даже в глубине души я никогда не жалею, что не одинока.
Но едва эти слова вылетели в мир, Джулия поняла, что они лживы. Она вспомнила свои идеальные дома с одной спальней, подсознательные планы ее ухода. Они появились раньше телефона на несколько лет.
— И я не стану разрушать свою семью, — добавила она, и это стало в одно и то же время non sequitur и логичным завершением последовательности ее мыслей.
— Разрушить путем налаживания?
— Путем прекращения.
В этот самый момент, лучший или худший из всех возможных, вбежала задыхающаяся и ошалевшая Билли:
— Простите, что врываюсь.
— Все живы?
— У Микронезии есть а…
— Помедленнее.
— У Микронезии есть ата…
— Выдохни.
Билли взяла один из бокалов и глотнула оттуда.
— Это не вода, — сказала она, прижимая к груди ладонь.
— Это шардоне.
— Я нарушила закон.
— Мы замолвим за тебя словечко, — сказал Марк.
— У Микронезии есть атомное оружие!
— Что?
— В прошлом году Россия вторглась в Монголию. В позапрошлом был птичий грипп. Обычно тут ждут до вечера второго дня, но… У нас есть бомба! Как здорово! Вот повезло!
— Как это у нас есть бомба? — не понял Марк.
— Надо собрать всю делегацию.
— Что?
— Расплачивайтесь за напитки и пойдемте со мной.
Марк оставил на столе деньги за вино, и все трое поспешили к лифту.
— Кураторы программы дали информацию, что в аэропорту Яп задержан торговец оружием, пытавшийся провезти портативный ядерный боеприпас.
— В аэропорту Яп?
— Да, я не знаю, как-то так он называется.
— Зачем же через Микронезию? — спросил Марк.
— Именно, — сказала Билли, хотя ни один из троих и близко не понял, к чему это относилось.
— Мы уже начали получать предложения от Пакистана, Ирана и, вот странность, — из Люксембурга.