А.: Ой, да, грязи столько, с этим интервью как бы проблема. Они вырывают куски, потом это все… Ой, мне даже не хочется говорить об этом.
П.: Что-то у них случилось с их президентом, что-то с головой, и оно переключилось на всех остальных.
А.: Да, да, да.
П.: Не переживайте. Я хотел бы вас пригласить в Киев.
А.: Это надо подумать — когда. Я же сейчас живу в очень жестком графике, буквально через 4 дня я улечу сначала в Брюссель, там у меня в Европарламенте встреча, а потом в Италию.
П.: Мы вам организуем встречу с президентом.
А.: Да, давайте. Я думаю, что июль у меня… и август более-менее свободные.
П.: Мы хотим вам вручить орден Небесной сотни.
А.: Ой, да, это, конечно, очень большая награда. Хорошо, я очень благодарна за это ваше желание, за поддержку. Это, конечно, осложнит мою жизнь. Но это еще раз показывает, что я как бы не отступаюсь от своих убеждений.
П.: Нам поддержка тоже нужна, особенно от всего цивилизованного мира.
А.: То, что делает Россия, это прежде всего разлагает ее собственный народ. Вы же видите, во что они превращаются. В магазине как-то мы там заговорили. Простые люди, с какой они ненавистью говорят! Это меня поразило.
П.: А что сказали?
А.: Ну вот что-то такое вот… «А вы видите, как у нас плохо с продуктами?» Я говорю: «Ну, понятно, почему у вас плохо. И об этом весь мир знает». Они: «Как? Бандиты!» Ну и весь набор, что ТВ им говорит. Страшно заговорить даже со знакомым человеком. Это для этого народа очень страшно.
П.: У нас же таких провокаторов тоже полно. И Бузина, вы тоже понимаете, что он тоже не просто так…
А.: Нет. Да. Это я понимаю. Я просто говорила, что как художник понимаю: я и палача, и жертву должна понять.
Как художник я понимаю, почему это произошло. Но не более того. Теперь бог знает чего можно начитаться в Интернете.
П.: Вот Прилепин. Он сейчас воюет. Если с ним что произойдет, будут говорить — «убили писателя». Но он же боевик.
А.: Конечно, конечно, и он не скрывает этого, и фотографий полно, когда он там чем-то руководит, что-то стреляет… Это его выбор, да. Ужасно, что он делает.
П.: С президентом вы могли бы съездить в зону АТО. Мы это сделаем так, чтобы об этом не писали в СМИ.
А.: Хорошо, давайте вот подумаем, как это сделать. В принципе, мы договорились.
П.: Как с этими русскими бороться? С языком. Вот это засилье русского мира. Что с ними делать? Как считаете как нобелевский лауреат?
А.: Думаю, это сложная проблема. Наверное, будет момент двуязычия. Навряд ли это можно будет сделать, чтобы сразу был украинский язык. Я не знаю… вот единственное, что я, когда читаю, думаю: вот этот процесс декоммунизации, который у вас идет, памятники… все — чем скорее, тем лучше!
П.: Я еще считаю, что нужно не столько декоммунизацию, сколько дерусификацию.
А.: Это очень сложная проблема, конечно. И я думаю, она может решиться только в новых поколениях уже. Когда начать с садиков, все… И вообще, выращивать новых людей.
П.: Нужно новую нацию выращивать.
А.: Да, да, потому что с этой навряд ли вот… Вот когда сталкиваешься с такими людьми, ты понимаешь: навряд ли это можно сделать с этими людьми.
П.: Ну что с ними делать? Только изолировать.
А.: Я не знаю, как изолировать. И конечно, это общественный разговор нужен большой. Чтобы общество само решало, как очищаться. Я за то, чтобы убивать идеи, а не людей.
П.: Ну, тут, видите, не получается одно без другого.
А.: Ну, сейчас да, сейчас вы в состоянии войны, конечно.
На следующий день мы решили провести эксперимент. Что, если Алексиевич позвонить, например, от имени Министерства культуры России и тоже предложить ей награду. Останется ли писательница верна своим принципам?
Владимир звонит Алексиевич от имени чиновника из Министерства культуры России.
П. — пранкер.
А. — Светлана Алексиевич.
П.: Мы хотим вас поддержать. Не обращайте внимания на эти комментарии в Интернете.
А.: Я вам очень благодарна за этот звонок. Вы знаете, я была немножко ошарашена всем этим. Потому что люди, которых я встречала, ну просто прекрасные. Даже если они были с чем-то не согласны там по Крыму, то мы расходились так: вы думаете так — я думаю так. Есть время, оно нас рассудит. Спасибо за поддержку. Потому что я была в отчаянии. Я решила: боже мой, я люблю страну и всегда говорю, что я человек русской культуры! Что у меня как бы три дома получилось: Украина, Беларусь и русская культура великая. И я никогда это не отрицаю. И вдруг такая агрессия.
П.: Может быть, мы организуем встречу с Владимиром Владимировичем на официальном уровне, чтобы показать, что у нас нет разногласий?
А.: Ну, я согласна, я согласна насчет этих… Я согласна.
П.: Думаю, президент будет очень рад с вами пообщаться. Потому что вы русскоязычный писатель, русскоязычный человек.
А.: Я никогда от этого не отказывалась.
П.: Даже можно организовать, чтобы президент вручил вам орден Дружбы. По-моему, прекрасная награда.
А.: Ну, я… Я как бы не против, если… Для меня всегда русский народ — это как бы близкий мне народ. Я абсолютно не против этого.
Наши подозрения подтвердились. Поразительный кульбит! Украинскому чиновнику она рассказывает, что невозможно разговаривать с голодными, озлобленными и зомбированными пропагандой россиянами, а его российскому коллеге — что встречает только прекрасных людей, общаться с которыми не страшно, даже имея разные взгляды. Алексиевич готова принять орден Небесной сотни и поехать в АТО вместе с президентом Украины и тут же получить орден Дружбы из рук Путина. На вопрос, как бороться с русским языком, выдает попахивающую фашизмом фразу о «выращивании новых людей, так как со старыми ничего не сделать», и параллельно признается в любви к русской культуре. И вашим, и нашим!
После публикации этих двух разговоров Алексиевич прокомментировала, что в первый звонок из Украины она действительно поверила, а вот из России якобы раскусила, но «ей стало интересно, и она таким образом подыграла пранкерам». Глупое оправдание в стиле Анастасии Волочковой. Кстати, у женщин есть что-то общее: балерина в 2014 году, приехав в Киев, заявила, что «Крым для нее всегда был и будет украинским». Но когда ее концерты на полуострове отменили, быстро запела по-другому: «Крым — это Россия».
А третья история в этом разделе о предательстве.
В конце 2016 года из России на Украину вместе с мужем сбегает экс-депутат Госдумы VI созыва от «Единой России» Мария Максакова. Ее супруга Дениса Вороненкова, обвиненного в мошенничестве, также бывшего депутата ГД от КПРФ, в марте 2017 года убивает киллер в Киеве.
Первым делом на новой родине Мария начинает подогревать в украинских СМИ антироссийскую истерию.
Как же живется на чужбине человеку, которому Россия дала образование, признание, деньги и даже власть?
В начале июля 2017 года мы позвонили Максаковой от имени министра культуры Украины Евгения Нищука. Певица была счастлива звонку такого важного человека и проворковала целых полчаса. Оказалось, что женщина никому теперь не нужна. Ей, словно тряпкой, украинские власти помахали перед Россией и забросили в угол. Мария сидела в Киеве без работы и, чтобы доказать свою преданность режиму, готова была петь дифирамбы новой родине и поехать с концертами в зону АТО. Даже в киевской опере знаменитости отказали: дескать, еще не время — могут закидать помидорами.
П. — пранкер.
М. — Мария Максакова.
М.: Евгений, вiтаю вас!
П.: У вас юбилей 40-летний… Скажите, пожалуйста, где вы планируете концертную деятельность в рамках юбилея?
М.: Планов, честно говоря, никаких.
П.: Как вы насчет того, чтобы организовать что-то в плане творческого турне и заехать в АТО, выступить перед бойцами нашими?
М.: Я с большим удовольствием! Я давно сама хотела поехать в зону АТО. У меня же прекрасная программа украинских песен готовая. Я сама бы себе лучший подарок организовала ко дню рождения, если бы выступила перед ребятами, которые нас защищают. Для меня это будет просто отдушиной.
П.: Только в России вас не будут хвалить после этого.
М.: Я для себя расставила какие-то свои внутренние оценки, поэтому туда не собираюсь, это не имеет значения в данный момент.
П.: Мы хотели еще устроить вам мероприятие в Национальной опере.
М.: Я с радостью. Я сама жду этого момента. Вы же знаете, что Анатолий Анатольевич (Соловьяненко — худ рук Национальной оперы Украины. — Примеч. авт.) хотел это сделать. Но что-то его стало останавливать. Я сказала, что наберусь терпения и сколько угодно буду ждать. Соловьяненко сказал, что боялся провокаторов. Ведь кому хочется, чтобы мой дебют в оперном театре сопровождался какими-то криками, свистом, помидорами? Потом они все запишут, выложат в «Ютубе» и по ту сторону баррикад все будут смаковать. Правильно, что не нужно давать такого повода!
П.: Нужно, чтобы безопасность была на входе серьезная и просто подозрительных элементов выводить.
М.: Евгений, просто не все же такие, как вы, понимаете? Я смотрела эти записи с майдана. Я, конечно, вами восхищаюсь абсолютно. Кто-то мыслит немножко другими категориями, понимаете? Не заставишь человека мыслить более масштабно.
П.: У нас теперь общие цели и одна Родина.
М.: Это да, да, да, абсолютно.
П.: И еще второй вопрос — про конкурс «Евровидение» следующий. Я предложил, чтобы вашу кандидатуру рассмотрели от нашей страны. Это было бы очень знаково.
М.: Я с удовольствием. С большим.
П.: Может, подскажете, кому еще из ваших коллег в России закрыть въезд в Украину? Есть же те, которые с администрацией президента России сотрудничают.
М.: Безусловно. Дайте мне сосредоточиться, я поняла, о чем вы говорите.
П.: Смотрел интервью, меня поразило, как мать вас ругает. Как так?
М.: Ну вы знаете, там такая непростая ситуация. Я думаю, что вы лучше меня понимаете, как это все произошло и кто это сделал. Она действительно просто под влиянием этих людей находится. Я не хочу обсуждать ее. Не то что простить — не простить, но общаться с ней никакого желания у меня нет.