тя… какая разница? Если бы не Кирилл, все бы мы в колонию попали. Кто бы разбираться стал? Если бы разобраться захотели, так это не мы в колонию, а те трое в тюрьму попали бы.
Новости закончились. Показали идиотскую рекламу про «сникерсующихся дегенератов» — это их папа так называет. После этого показали еще каких-то рекламных уродов, которые за бутылку спрайта друг друга убить готовы. Этот спрайт в любом закутке продается, а они, психи, его друг у друга воруют.
Наконец, началась передача «Спокойной ночи, малыши», которую я ждал. Но в этот раз что-то мешало смотреть. На душе было неспокойно. Какая-то неясная тревога отвлекала от экрана. Даже мультик я просмотрел так, не вникая в суть. Хотя, какая суть может быть в этих мультиках для малявок. Когда передача закончилась, на экране, неожиданно, снова появился Хрюша. Он как бы вылез откуда-то из угла экрана. Хрюша, сказал голосом Кирилла:
— Саша, немедленно ложись спать! Ты нам сейчас очень нужен! Скорее! Ситуация вышла из-под контроля! Скорее, мы без тебя не справимся! И все, экран погас. Телек выключился сам по себе, а мне ужасно захотелось спать. Я еле добрел до кровати, свалился в постель прямо в одежде и сразу провалился в сон…
…Я снова летел над ночным городом, над улицей Комсомольской, над проспектом Бусыгина. Сверху рассмотреть ту арку, в которую мы забежали в прошлый раз, было невозможно. Мне пришлось приземлиться внутри двора и дальше идти пешком. Во дворе серого бусыгинского не было ни души.
Я побежал вглубь двора. Я бежал и никак не мог отыскать вход в штаб. В доме были только обычные подъезды. Где же та арка? Наконец я ее увидел.
Мне вдруг стало до невозможности страшно. Казалось, что страх подбирается ко мне с тыла, сзади. Я в ужасе бросился к арке. Когда я добежал до нее, увидел, что дверь внутри арки разбита вдребезги.
Там, внутри, был тот же широкий и высоченный сводчатый коридор, но в нем стоял полумрак. Я побежал по коридору, а страх продолжал гнаться за мной. Вот те ворота. Они закрыты и часовых около них нет.
Я стал что есть силы колотить по воротам — без толку. «Стоп, — вспомнил я, — в прошлый раз часовой нажал на какую-то кнопку, там, в углу». А вот и кнопка, точнее, две кнопки. Я бросился туда и стал лихорадочно жать то на одну, то на другую — ворота не открывались.
А страх был все ближе, он мерцающими тенями плясал на стенах, он невидимыми щупальцами тянулся ко мне. Я сел на пол и прислонился спиной к створке ворот. «Будь что будет», — мне все стало безразлично…
Вдруг я почувствовал, что створка чуть сдвинулась с места. Я вскочил с пола и попытался отодвинуть створку руками — получилось. Ворота поддались, створка медленно отъехала в сторону… внутри зала было пусто и темно.
Я закричал, но не услышал своего голоса. Мой крик утонул в этом липком холодном ужасе, окружавшем меня со всех сторон. А они уже бежали ко мне, держа наготове ружья.
Я прыгнул вверх и пролетел над их головами, под самым сводом коридора. Сзади прогремели выстрелы. Было темно, поэтому они не попали. Я вылетел наружу. Смотрю, а это уже не серый бусыгинский.
Серая стена башни с пустыми глазницами окон уходила вверх и терялась в облаках. Я поднимался все выше и выше. Внизу, вглядываясь в небо, суетились слуги Тьмы. Два страха боролись во мне: страх перед слугами Тьмы и боязнь высоты. Раньше я высоты не боялся, по крайней мере, во сне. Теперь высота была такая, что слуги Тьмы становились похожи на мелких букашек. А стена все не кончалась. Я полетел подальше от этой серой башни, дальше, как можно дальше от слуг Тьмы.
Я летел, а страх продолжал гнаться за мной. Это был непонятный, необъяснимый страх. Я снизился. Стали видны крыши домов, деревья, дороги. Не знаю, сколько прошло времени. Казалось, я летел очень долго. Так долго, что должен был наступить рассвет. Но вокруг была все та же серая мгла. Шевелящиеся, как живые, тени, мчались за мной.
Я устал от полета, поэтому спуститься вниз, на землю. Когда я оказался на земле, я понял, что попал на нашу улицу. Вот дом, в котором я живу. Вон в том, соседнем доме, живут Муравкины, а еще через дом Тимка Арчибасов. Стало вдруг очень спокойно на душе. Страх куда-то ушел — ненадолго. Над головой шумели листьями густые кроны знакомых тополей. Рядом росли клены. На земле кое-где лежали опавшие желтые листья. Сентябрь, но было тепло, несмотря на ночь.
Я вошел в подъезд и на меня снова навалился страх. Я быстро взбежал на второй этаж и бросился к спасительной двери нашей квартиры. Я бешено заколотил по двери руками и ногами. Я кричал: «Мама, папа, откройте скорее!» — за дверью была тишина. А снизу шевелящимися серыми тенями ко мне снова приближался страх.
Я разбежался и со всей силой ударил в дверь. Дверь открылась — она почему-то оказалась незапертой. Я рванул внутрь и захлопнул за собой дверь, а по ней уже что-то скребло, как будто хотело процарапать ее насквозь.
Я открыл дверь в комнату, и… О, ужас! Что это?! Во мраке комнаты что-то шевелилось. Шевелилась страшная серая, бесформенная масса, заполнившая всю комнату. Из этой серой массы ко мне потянулись извивающиеся серые щупальца.
Я в ужасе рванулся назад к входной двери, но, прямо сквозь дверь, просунулась рука. Она была длинная и, наверное, без суставов. Я бросился на кухню. Рука, удлиняясь, обогнула угол коридора и стремительно понеслась за мной. А в кухонное окно смотрел… гиперпегон. Я почувствовал, что каменею… и в этот миг зазвенел будильник…
Я проснулся, весь в холодном поту. Страх постепенно отступил. Я встал и прошел на кухню, налил из чайника стакан воды, выпил. Есть не хотелось. До школы был еще целый час, и я не знал чем его занять. Я подошел к окну и стал смотреть на улицу. Там шел дождь. Небо заволокли серые тучи. А ведь Гидрометцентр обещал ясную погоду без осадков.
Глава 6. Полет наяву
Вовка и Тимка в школу не пришли.
— Ну вот, и эти опаздывают, — сказала Вероника Ивановна. — Насчет Арчибасова не знаю, а вот от Муравкина я не ожидала.
Я сразу почуял что-то неладное. И точно. В середине урока в класс вошла Анна Васильевна — директор школы. С ней была мама Вовки и Кирилла и еще незнакомая нам женщина. Незнакомая женщина оказалась мамой Тимки.
Анна Васильевна сообщила, что куда-то пропали Вовка, Кирилл и Тимур.
— Ребята, может, кто-нибудь знает, где они могут быть? Рябинин, вы, говорят, вчера вместе из школы выходили. Они ничего не говорили о своих планах? Может, они вчера еще договорились прогулять уроки?
— Нет, — говорю, — не собирались они ничего прогуливать. Мы после школы в парк ходили, а потом все вместе пошли домой.
— Вчера они домой не пришли. Саша, вспомни, может, все-таки, они что-нибудь говорили о своих планах?
— Не знаю, ничего они такого мне не говорили. И вообще, они в школу собирались. Говорили, что надо успеть уроки сделать.
— Да, неважные дела, — сказала Анна Васильевна.
— А в милицию заявили? — спросила Вероника Ивановна.
— Да, конечно, — говорит мама Муравкиных, — и муж к этому делу подключился.
Муж — это отец Муравкиных. Он, как и их мама, работает следователем.
— И фотографии мы в милицию отнесли, чтобы по ним искали, — добавила Тимкина мама.
— Даже не знаю, что и думать, — сказала мама Муравкиных.
— Вы не волнуйтесь, — пыталась успокоить ее Анна Васильевна. — Может, просто прогулять школу решили. Тем более, что завтра выходной. Может, куда поехали. Это бывает, были уже такие случаи.
— Мои так никогда не поступили бы, — ответила мама Муравкиных.
— Давайте подождем немного. Милиция работает, надеюсь, все обойдется.
Прозвенел звонок с урока. Вероника Ивановна, директор и обе мамы пошли в учительскую. Класс стал обсуждать случившееся. Я вышел из класса в коридор. Мне было не по себе. Даже не просто не по себе — мне было очень плохо.
Тот сон. «А если мне не наврали про Мир Снов? — подумал я. — Нет, точно не наврали. Значит, это правда. И штаб был разгромлен и я… сбежал, как предатель. Хотя… почему сбежал? Я же их найти пытался, а потом проснулся — из-за будильника».
Прозвенел звонок на урок. Вероники Ивановны в классе почему-то не было. Она пришла минут через пять… с милиционерами. Один из милиционеров был тот, вчерашний, из того отделения, где мы побывали. Нет, не капитан, а другой — нормальный милиционер, которого Кирилл «погулять» отправил. Он осмотрел класс, увидел меня и говорит:
— Вот он, голубчик. Это тот, третий.
— Рябинин?! Не может быть! — воскликнула Вероника Ивановна.
— Вот теперь все понятно, — сказал милиционер. — Совершили правонарушение и скрываются, — а Вероника Ивановна:
— Ну, так скажи, Рябинин, куда Арчибасов и Муравкины спрятаться могли от правосудия?
— Никуда они не прятались! — сказал я, со злостью. — И ничего мы не совершали! Это те бритоголовые совершали, только им Тимка и Вовка до конца совершить не дали. Они нас убить хотели! У них даже нож был! Они сначала к Тимке пристали, обозвали его черноза… ну сами знаете, как скинхеды всех, кто «не их породы», обзывают!
— А ты не кричи, — говорит милиционер. — Свидетели были, которые все видели.
— Чего они видели?! Когда к нам те трое пристали, так они мимо шли и притворялись, что ничего не видят! А как Тимка и Вовка их на землю уложили, так сразу и свидетели нашлись!
— Так! Хватит кричать! — сказал милиционер. — Ты сейчас отправишься в отделение, пригласим твоих родителей. Ты все нам честно расскажешь. Расскажешь, где твои подельники скрываются, как вы с африканским террористом связались. В общем, все расскажешь.
— Это Вы про того террориста, который капитан милиции? Ну, того, которого Кирилл превратил в негра?
— Кого превратил? Ты чего выдумываешь? — сказал второй милиционер.
— А что, забыли, как ловко он вас двоих из кабинета «гулять» отправил?
Милиционер, тот который был тогда в кабинете, притих — значит, он помнил. А другой милиционер говорит мне:
— Собирайся. Там в отделении разбираться будем, вместе с родителями. Вот там и узнаем, кто кого превратил, кто кого и куда отправил.