Поэтому, сцепив в очередной раз зубы, он упрямо демонстрировал на тренировках, в двусторонках и даже в официальных встречах — шаг за шагом, раз за разом, — как именно нужно принимать мяч, двигаться, отдавать передачи, встречать соперника.
Для Фёдора Челенкова азы, для нынешних футболистов — заоблачные дали. Хорошо ещё, что Михей разрешил привлекать парней из молодёжки. Они-то своим примером не давали старичкам и Якушину поставить крест на вовкиных начинаниях. Ну а как, если в тех же тренировочных играх сопляки постоянно переигрывали заслуженных мастеров? Значит, не совсем ерунду двигает товарищ Фомин в массы? Эх, взять бы пару-тройку обученных мальчишек, поставить вместо ветеранов — сразу дело стронулось бы с мёртвой точки. Мечты, мечты. А часики-то неумолимо тикают, отборочные к Чемпионату мира не за горами. И с кем прикажете выигрывать кубок Жюля Риме?
«Ладно, хватит ворчать, как старый дед» — в очередной раз пнул себя Вовко-Фёдор. Нет его больше, деда, остался в другой вселенной. Будем жить с чистого листа. И работать с тем, что в наличии.
Пару мячей Вовка в тех матчах на кубок забил. И ещё отметился несколькими хорошими передачами. Позднее их начнут засчитывать, как в хоккее с шайбой, как голевые. Здесь пока игнорируют. Да и флаг им в руки. Кому надо, запомнит.
К сегодняшнему полуфиналу с ЦДКА динамовцы подошли с определёнными потерями. В лазарет, помимо Хомича, попал Василий Карцев. И Якушин, не мудрствуя лукаво, поставил вместо него универсала Савдунина, которому по ходу было все равно, где именно играть. Как шутили в команде, Владимир разве что ещё амплуа голкипера не попробовал.
А вот у их соперников, наоборот, появился выздоровевший Григорий Федотов, которого ЦДКА явно не хватало в сентябрьском матче. Что и говорить, серьёзнейшее усиление.
Вовка невольно вспомнил, как на предматчевой разминке один из величайших игроков этого времени бил по воротам. Не смог удержать, вот и нет-нет, а посматривал на половину поля армейцев. Интересно ведь.
На стадионе ещё было пусто, болельщики из самых нетерпеливых только-только подтягивались, и в безветренной тишине гулко звучали мощные удары по кожаной сфере. Федотов, что вышел почему-то в сером неброском пиджаке, который он накинул поверх тренировочного костюма, поначалу стоял за воротами Никанорова и наблюдал за тем, как его товарищи по команде отрабатывают то стандарты, то удары с разных дистанций. Вроде бы даже что-то подсказывал.
Угловые подавал маленький Демин, а замыкали их чаще всего Бобров или Николаев. И если Сева, как обычно, клал круглого, будто рукой, в любой угол — на выбор, то у его партнёра сегодня дело не клеилось. Мяч после его мощных ударов то шёл выше ворот, то скользил по газону и голкипер довольно легко их забирал.
И прославленный бомбардир в какой-то момент не выдержал.
— Ты сложись, сложись, когда на мяч идёшь! — громко закричал он, раздосадованный очередным выстрелом по воробьям.
Николаев в ответ огрызнулся, и Федотов от неожиданности начал растерянно озираться, словно ища поддержки.
— Григорий Иванович, ты бы сам показал ему, как надо, — вмешался в назревающий конфликт своих игроков Аркадьев. — Пробей разок.
Даже динамовцы в этот момент прекратили разминку и с интересом стали наблюдать за происходящим у других ворот.
Федотов набычился, глянул на тренера исподлобья, потом молча скинул прямо на землю пиджак и вышел на поле.
— Размяться бы надо, — с досадой сказал он. — А, хрен с ним. Леха, — крикнул он Гринину. — Подай!
Товарищ пошёл на угол поля, а форвард занял свое излюбленное место в штрафной. Двигался он теперь по кошачьи упруго, с экономной быстротой, что отличает большого мастера. Вот напрягся, развернулся и, хотя с виду оставался в той же позе — немного ссутулившись и опустив руки — Вовка с отчётливой, кристальной ясностью игрока, что и сам не обижен техникой и видением игры, понял, что Федотов приготовился нанести тот самый, знаменитый резкий, кинжальный удар.
Мяч после подачи Гринина пошёл изумительно точно. По красивой дуге, прямо на нападающего. Кожаный снаряд начал снижаться, а Григорий Иванович мелко-мелко засеменил, выбирая практически незаметными глазу шажочками место, которое пригодно для разгона и удара. Крутой — почти параллельно земле — наклон и пушечный удар! Никаноров даже не дёрнулся, хотя мяч летел в ближний от него угол.
— Офигеть! И Охренеть! — выдохнул Третьяков. Вовка и не заметил, как приятель подошёл к нему. — Видал?! И как такого удержать?
— Очкуешь?..
По логике вещей, армейцы сегодня должны были подсесть. Это ведь динамовцы спокойно разобрались с харьковчанами вполноги, а подопечным Аркадьева пришлось отчаянно сражаться в повторном матче с земляками-торпедовцами. Ведь первая их встреча закончилась грандиозным скандалом, мимо которого не прошла советская пресса, а руководство автозаводцев по итогам игры подало протест.
В газете «Советский спорт» появилась заметка с красноречивым названием «При плохом судействе». Как легко можно догадаться, в первую очередь досталось арбитру Дмитриеву. Дескать, при его полном попустительстве, футболисты обеих команд продемонстрировали открытую грубость и откровенно грязную игру. Особо выделили капитана ЦДКА Гринина. А рэфери ещё и подлил масла в огонь, несправедливо удалив торпедовца Сочнева и закрыв глаза на два гола, которые армейцы забили с нарушением правил. «До каких же пор футбольный отдел Всесоюзного комитета и его начальник тов. Дубинин будут потворствовать такому состоянию судейства и воспитательной работы в командах?» — гневно вопрошал автор заметки[3].
Там, на самом самом футбольном Олимпе, глас народа услышали.
И уже 11 октября Комитет по делам физической культуре и спорта при Совете Министров СССР рассмотрел поданный торпедовцами протест, признал его справедливым и постановил провести переигровку. А судью злополучного матча дисквалифицировал.
Пусть и с трудом, отыгрываясь по ходу встречи, но армейцы в повторной встрече победили. Должны были подсесть. И грязью облили, и матч супержёсткий дополнительный провести заставили. Должны были … А теперь неожиданно для многих с первых же минут ЦДКА обрушил яростный шквал атак на ворота Третьякова. Молодой голкипер метался из угла в угол, раз за разом ликвидируя опасные удары армейцев. Что-что, а бить умела прекрасно вся атакующая пятёрка ЦДКА.
Фомин на скамейке сгрыз ногти до основания, наблюдая за тем, что творится на поле. Все же, самому играть как-то проще, чем смотреть со стороны. Не случайно, наверное, в прошлом сезоне сдали нервишки у тренера ВВС Анатолия Тарасова, и он полез на поле. Детство босоногое вспомнил. После этого инцидента, к слову, скамейки запасных перенесли из-за ворот.
— Лёня, держи Бобра!.. Сева, плотнее играй с Николаевым! — возгласы-указания, которыми то и дело Якушин пытался руководить действиями своих футболистов, разносились с такой силой, что иногда, казалось, перекрывали шум трибун. — Радикорский, ты что творишь, опять своего упустил!
Армейцы постепенно нащупали слабое звено в обороне «Динамо». Всеволод Радикорский, один из опытнейших защитников страны сегодня представлял собой жалкое зрелище. Вовка с некоторой оторопью смотрел на то, как его легко проходят то Демин, то Бобров. И лишь надёжная игра Третьякова пока выручала динамовцев от крупных неприятностей.
— Дыру зашей, чучело! — заорали с трибуны, когда Федотов издевательски пробросил мяч между ног Радикорского и нанёс отменный удар. Мяч, к счастью, прошёл чуть выше перекладины. — Михей, убери инвалида!
Якушин дёрнулся, словно от удара, побледнел и, сгорбившись, спрятал лицо, закрыв его ладонями.
— Михаил Иосифович, — осторожно потянул его за рукав Фомин. — Не обращайте внимание, дураков всегда хватает. Давайте после перерыва к моей схеме вернёмся. Савдунина на левый край, чтобы он не давал их нападающим так свободно себя чувствовать. Вы же видите, этот план не работает. И с блуждающими форвардами пора завязывать. Чего они без толку носятся, сами себя больше запутывают. Расставились по зонам, быстро отсекаем соперника пасами. Мяч, всяко, быстрее человека летит.
Якушин опустил руки и зло взглянул на Вовку.
— Радуешься, Фомин? Дескать, смотрите, я ведь говорил, предупреждал. Так?
Парень растерялся.
— Зачем вы так, я ничего подобного и в мыслях не держал. Но ведь нам и, правда, надо что-то менять, иначе дожмут вояки. Ей богу, дожмут. Не сейчас, так после перерыва.
Михей сжал губы в тонкую нитку. Белую.
— Я сам решу! — сказал, как отрезал.
Вовка тихонько вздохнул. Вот упёртый. И ворота, вроде, не новые. Старенькие, с облупившейся краской. Почему нельзя признать очевидное? Эх, вот, если бы он, Фомин, стал старшим тренером! Тьфу, черт, надо же куда занесло. Юноша с опаской посмотрел на багрового от злости Якушина, словно опасался, что тот узнает о его мыслях. Нет, вроде не обращает внимания.
Светлым лучиком в царстве беспросветного мрака, царящего на поле в первые сорок пять минут, был, разве что, сильный удар Бескова по воротам Никанорова за пару минут до судейского свистка. Пусть и с трудом, но вратарь ЦДКА с ним справился. А в остальном… А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хо-ро-шо!
Мурлыча себе под нос прилипчивые строчки утёсовской песенки, Фомин в перерыве высокими прыжками, чтобы согреться, доскакал до туннеля под трибуны и, первым делом, подошёл к устало развалившемуся на скамейке в углу раздевалки — законном месте вратаря, Третьякову.
— Молоток! — подбодрил он приятеля. — Классно первый тайм отыграл. Видишь, как я и говорил, не так страшен черт. Давай-ка мы с тобой ещё разок проработаем установочку.
— Слышь, Фомин, — окликнул вдруг Вовку бедолага Радикорский. — А со мной можешь так же поработать?
В раздевалке стихло. Маститые, заслуженные футболисты, которые прошли и Крым, и рым, и медные трубы, удивлённо смотрели на своего товарища.