пасных польской команды выскочило человек пять и на наших, и сразу норовят причёску поправить и зубы пересчитать, визажисты хреновы.
«Летчики» своих не бросают. Раз и драка идёт семнадцать на пятнадцать. Третьяков умничка тоже выскочил на поле, но в драку не полез, а наоборот облапил сзади мелкого Хария Меллупса и оттащил от общей кучи. Есть строгие правила, запрещающие вратарям в драках участвовать, а правила нужно не только знать, но и уметь ими пользоваться.
Так-то польским студентам лезть в драку было от чего. Шёл только второй период, а счёт был 17:0. За первый период братскому славянскому народу накидали двенадцать шайб. А перед этим ведь как их стращал Романов, они гады польские поступили точно так же как и мы. Это же не в какие ворота, это мы хитрые и выставили сильнейшую команду, в которой настоящих студентов раз-два и обчёлся, а все остальные должны играть по правилам. А тут Савин сравнил список польских игроков с той сборной, что была в прошлом году на чемпионате мира. И один в один. Приехали ляхи в надежде, что уж тут, с детьми воюя, они точно золото возьмут, раз на настоящем чемпионате мира их все чихвостят. А тут такой облом. Русские курвы вообще чего-то запредельное прислали.
И начали ляхи уже в конце первого периода грубить, а во втором вообще распоясались. И судья на поле, чех местный и второй судья из Англии, если и не потакают полякам, то всё же на многие их поступки смотрят сквозь пальцы, зато за русскими бдят в оба глаза. Ни коим образом пшекам это не помогает, спокойно и вчетвером наши им накидывают.
Драка закончилась ожидаемо. Вовка с Чернышёвым вместе выпутались из кучи, оттаскивали ляхов и приголубливали в четыре руки. Пара минут и пластом семеро лежат. В том числе и тренер польский и даже судья. Но тут шалишь, судью уронили братья славяне и судья англичанин, так что и не сильно жалко.
После пятиминутного перерыва для оказания помощи судье и оттаскивания на скамью запасных побитых славянских братьев, удалили двух поляков и одного нашего, понятно Юрия Тарасова, но шибздика польского за организацию этого побоища и за кровь у Тарасова удалили до конца матча.
Больше ничего интересного не происходило. Поляки грубить бросили, потому что обозлённые на них судьи даже за незначительные проступки сразу гнали ляхов на скамью штрафников. Челенков точно не знал, но, наверное, матч достоин книги рекордов Гиннеса. Закончился он со счётом 31:0.
Романов в раздевалки вместо поздравления с крупной победой гундосил, что в газетах могут написать о некрасивом поведении советских хоккеистов.
— Николай Николаевич, а вы опередите событие это. Возьмите сейчас переводчика, и пусть он вам корреспондента чешской газеты найдёт, тут их полно. А вы ему и расскажите, что возмущены неспортивным поведением польских хоккеистов, и что спортивным властям Польши нужно внимательнее следить, кого они отправляют на престижные международные соревнования.
— А ведь, прав молодой человек. Как ваша фамилия, юноша? — Михайлов вверх палец поднял и погрозил кому-то.
— Фомин. Владимир.
— Николай Николаевич, сделайте, как Фомин скал. А ты, Володя, комсомолец?
— Конечно.
— Молодец, за правильную постановку вопроса о дисциплине спортсменов на матче мы тебе по возвращению в СССР грамоту дадим. А ты случайно композитору Фомину не родственник? Сын, может?
— Может.
Событие тридцать третье
Что делают коварные соблазнительницы? Они соблазняют… Коварным образом.
Матч с поляками был вторым. В первом круге, а по регламенту каждая команда играет с каждой, достались студенты Оксфорда. Те же самые ребята, что и в Давос прилетали на кубок Шпенглера, но там более сложный путь к кубку, англичане, а на самом деле канадцы, в основном, учащиеся оксфордского университета, вылетели на предварительном этапе и команда ВВС с ними не играла.
Сейчас сыграли. Выиграли 17:1. Ничего интересного. Ни скорости, ни умения играть в пас и вообще никакой командной игры. Получили шайбу и бегут все впятером к воротам соперника. Тут же её теряют, а защитников нет, они тоже все убежали. Почти «Система», только дебильная, без защитника последнего. А ещё у них вратарь трусливый. Настоящей защиты, как у Третьякова, на нём нет, и он уворачивается от шайб, если они верхом идут.
А по-другому сейчас русские и не играют. Тренеры в СССР хлеб едет не зря, сразу углядели все динамовские фишки и попытались их внедрить. У всех по-разному получилось. Всё зависит не только от тренера, исполнители тоже должны быть на уровне. Обратным хватом теперь все клюшку держат, а выигрывает вбрасывание либо Фомин, либо Чернышёв. Редко, когда Бобров Вовку одолевает. Нужна практика. Звезда тоже теперь применяется всеми командами в чемпионате, но выигрывают москвичи. Нужны опытные умные исполнители. Особенно это касается игры у борта. Все же — выходцы из русского хоккея, а там вместо бортов скамеечки брошены на бок. Народ хоккейный ещё не перестроился. Этот как из японского жилища с его стенами из рисовой бумаги переехать в русский купеческий дом, сложенный из полуметровых в охвате брёвен из лиственницы. Сколько нужно времени, чтобы привыкнуть, что в стены гвозди забивать можно, чтобы полочку, которую жена просит прибить к стене, прибить, так прибить, на века. А главное, что, когда в дом пьяный в дрободан возвращаешься с гулянки, можно опираться о стенку рукой. Она надёжная опора — друг, а не предательская рисовая бумажка.
Третьими по жеребьёвке выпали прибалты. Фомин просмотрел, как они играли с чехами, со студентами из Праги. И это на самом деле были студенты, а не ЛТЦ. Те, между прочим, на матче были, болели за свою молодёжь. Не все, четверо всего, у них же там опять состав поменялся. Может и больше было, но не те зубры, что экзаменовали их в Москве и Давосе. Так сборная Прибалтики раскатала чешских студентов 9:2. Выходит, что если выйдет с ВВС играть та же самая команда у хозяев, то опасаться их не стоит — точно такие же мальчики для битья, что и две другие команды. И единственными достойными соперниками лётчикам будут прибалты. Перед двумя последними играми организаторы сделали перерыв и на стадионе порхали фигуристки. Бобров Вовку потащил с собой поболеть за свою новую пассию.
А что, хороша чертовка. Нет, если их поставить рядом с Наташей Аполлоновой, то сразу видно, что классом ниже девочка, а вот так отдельно от идеала — вполне себе, особенно в костюме фигуристки с красивыми ножками, выставленными на всеобщее обозрение.
— Артист, ты же умный, придумай, как Марту к нам в Москву затащить. — Ткнул Вовку, наблюдающего за прыжками всего один, максимум, в полтора оборота. До Акселя, или чего там Плющенко творил, в четыре оборота и очень высоким выпрыгиванием, ещё десятилетия.
— Жениться если собрался, то тут я тебе не помощник. Гражданам СССР жениться на иностранках запрещено законом.
— А если она гражданство СССР примет? — потеребил свой красный на морозце нос картофелину Бобер.
— Не специалист. Подожди. Оставим пока твою женитьбу за скобками…
— Зачем оставим?
— Потом к ней вернёмся. Есть мысль, как этих чешских фигуристок залучить в СССР на пару месяцев. Пойдём до Савина дойдём. Вон сидит в первом ряду рядом с судьями.
Бобров человек действия, схватил Вовку под локоть и потащил, наступая на ноги зрителем, по рядам к Савину.
— Сергей Александрович, у нас тут с Артистом, с Фоминым, идея родилась, говори Вовка, у тебя лучше получится, — та ещё рыбина.
— Фомин? — Савин медленно так отворотился от красивых ножек к побитой в очередной раз, с новым фингалом, роже молодого дарования.
— Сергей Александрович, наши фигуристки ведь так не умеют.
— Ты дело говори, а не носом в дерьмо меня тыкай, — отрешился от ножек человек.
— А что, если собрать в Москве сбор для лучших советских фигуристок, на месяц, а то и на пару месяцев. А вот этих девушек парочку пригласить в качестве тренеров или наставниц. Если собрать около десятка наших фигуристок лучших, то одна — две через два месяца точно дорастут до международного уровня. Вы же в прошлом году приглашали чешскую фигуристку, но это мало что дало, нужны именно сборы и не меньше чем на два месяца, и нужен не один тренер, и не тренер даже, а фигуристки и несколько. Девушки быстро между собой найдут общий язык и поделятся тем, чем тренер и не додумается или не захочет делиться.
— Сборы? — Савин осмотрел Боброва и Фомина внимательно. Хмыкнул, словно видел перед собой молотки, а они вдруг заговорили.
— Да, два месяца, и у нас будут фигуристки мирового уровня, — поддакнул второй молоток — боброобразный.
Глава 12
Событие тридцать четвёртое
Со студенткой в виде голом
Сплю, от счастья пьяный в дым.
Не расстанусь с комсомолом,
Буду вечно молодым!
Сергей Александрович такой же картофельный нос, как и у Севы, тем же движением потеребил. Шапку снял, начинающуюся лысину до кучи потрепал.
— Сейчас перерыв объявят, давайте подойдём к Романову Николаю Николаевичу. Я за хоккей с футболом в комитете отвечаю, фигуристки — это не моё. Но мысль ваша с Бобровым мне, Володя, нравится. Садитесь, досмотрим выступление и пойдём, вон они с Михайловым вверху на трибуне для почётных гостей сидят.
Марта Филиппа выступала последней. Если честно, то до фигуристок, которых в будущем видел Челенков ей очень далеко. Это с точки зрения сложности программы, но Фёдор поймал себя на мысли, что, приобретя эти сумасшедшие прыжки, женское одиночное катание потеряло красоту. Дух захватывало в будущем, когда, выполняя тройной прыжок с высокой амплитудой, девчушка крутится как юла. Приземляется и, удержавшись на ногах, выкручивая себе жилы и кости, скользит дальше. Но вот всё остальное катание — это как подготовка к этому прыжку, нет красоты. Сейчас при прыжке сердце от предчувствия падения не заходится. Девушки плавно, можно сказать, танцуют под музыку, и у них всё есть, это не четырнадцатилетние подростки с фигурами мальчиков. Тут и бёдрышки (совсем не куриные) есть и грудь колесом. Ножки длинные и стройные. Красота, одним словом.