— Ох, странный ты парень, Владимир Фомин. — Женщина, как-то по-гусиному переваливаясь, и сильно опираясь на свою палку, обошла прикорнувшего в луже бандита и скомандовала.
— Свяжи его, как хотел, и вынь из лужи. Ещё воспаление лёгких схватит. Власику я позвонить, конечно, не могу, но поохронять бандита, пока ты звонишь, могу. Если что палкой своей по черепушке настучу.
— Хорошо, я вон в том доме живу. Пару минут и я вернусь.
Вовка припустил к дому и по дороге вспомнил, что телефона-то и не знает. Чуть не остановился. Вспомнил. Не телефон Власика. Телефон Василия Сталина. Рабочий, правда, но кто-то, может, есть там, и скажет, как найти Василия Иосифовича. Была бы ещё в квартире тётя Света, так проще бы. Она точно знала номер телефона начальника охраны Сталина, при нём Власику звонила, сообщая о готовности костюма. Но Светы, не было. Они сейчас, пока длится многоходовка по обмену дома в Красногорске на квартиру в Москве, живут в Красногорске. С Третьяковым. Поженились. Без всякой помпы. Даже свадьбы не было. Все деньги до копейки у Вовки длинного ушли на оплату дома, даже две тысячи у Фомина заняли молодожёны и теперь экономили. Ведь ещё и услуги риэлторов подпольных придётся оплачивать, и, скорее всего, как Третьяков выразился, «скользкому дядечке», придётся приплатить потенциальным желающим поменять квартиру на дом.
На удивление в девять вечера Василий Сталин был на рабочем месте, у себя в кабинете. Молча выслушал сбивчивый Вовкин рассказ. И хекнул.
— Всё время, Фомин, приключения с тобой разные происходят. Ты же там писатель теперь. Найди среди писателей человека нормального и историю свою расскажи. Отличный детектив получится. А то, что подумал о Николае Сидоровиче, хвалю. На самом деле лучше, чтобы он первым узнал. Он при мне отцу докладывал, что все банды в центре Москвы ликвидированы, и жизни поэта и композитора Фомина больше ничего не угрожает. Ты, там песню ведь про лётчиков обещал мне. Обижусь я на тебя Фомин. Чтобы через неделю песня была. Сейчас позвоню Власику. Жди у бандита.
Глава 19
Событие пятьдесят пятое
Монета, что трудом обретена,
Дороже, чем дарёная казна.
Ох, блин, как же хорошо весной на юге. Понимал сейчас Челенков, почему русские цари вечно на юг расширяли границы России. Из Москвы с её мартовской погодной чехардой, когда с неба, то снег сыплет настоящий, то дождь моросит, потом следом колючая мелкая снежная крупка сыпет, оказаться в Ташкенте, это, как в сказку попасть. Вокруг буйство цветов. Розовым облаком стоят абрикосы вдоль дорог. Чуть дальше вишнёвые и сливовые сады — теперь белыми облаками. И уже распустились почти яблони, тоже розовым пока пушком покрыты — бутонами, которые через пару дней раскроются и всё тогда станет ещё красивее. И всё это одуряюще пахнет.
Вовка попал в Ташкент — город хлебный не с командой. На киностудии дозрели до съёмок того куска фильма, где Фомин сначала демонстрирует финты мальчику, а потом во время игры применяет их на поле. Съёмочную группу загрузили на два самолёта и отправили в Ташкент. Вовка-то считал, что попадёт на юг вместе с командой и потому, вылетев с киношниками, уговорил Якушина вместо него взять Виктора Шалимова. С Фоминым в самолёте было девять футболистов Молодёжки «Динамо». Они и должны были сняться в фильме. Их по сценарию полагалось Вовке ронять на газон финтами Зидана и Месхи. Челенков в детстве в кино снимался. Тоже не простое упражнение исполнял, будучи ещё в детской футбольной школе. Забивал гол в ворота ножницами — в падении через себя. Но это было тысячу лет назад и его уже на готовую съёмочную площадку приглашали этот удар исполнить, а тут он забрался в Ли-2 и офигел просто. Половина самолёта была завалена киноаппаратурой. А вторая половина была завалена кинооператорами и прочими работниками киностудии. Завалена — это правильное слово. Товарищи были в дрободан пьяные и прикорнули, где их Бахус победил. Большинство всё же в креслах, но двое лежали в проходе. И запах винных паров, и самогонных, и водочных, и прочих шмурдяшных, перебивал запах бензина, разогретого масла и ещё какой-то самолётной хрени.
В Дугласе этом лицензионном и так-то дышать во время полёта нечем, плюсом страшный шум. Выходишь, и тебя покачивает, и информацию первое время можно донести до бывшего пассажира «авиалайнера» только если ему в ухо гаркнуть. А тут ещё десять пьяных попутчиков. Летели на двух самолётах и Вовка, как самый хитрый ломанулся к другому, там начальство и там такого амбре быть не должно. Там же и женская часть труппы киносъемочной.
Хрен там. Нет, в проходах никто не валялся, но просто время ещё не наступило. Народ праздновал отбытие, из рук в руки переходило несколько жестяных кружек, и внутри был не лимонад. Водочку пользовали богемцы, и тем самым лимонадом даже не запивали. И дивчины тоже выпивали. Закуска была интересной. Киношники достали сало где-то, а вот ножика не достали. Потому хлеб наломали кусками и кусочками, как уж получилось. А с салом беда, его не поломаешь руками, но люди же творческие собрались, потому и поступили творчески. Сало обернули наполовину в тряпицу, и передавали из рук в руки. Хлебнёт из кружки оператор или там ассистент режиссёра, откусит от шматка сала кусок, и дальше по кругу, а сам в жменю раскрошившийся хлеб с другой тряпицы, изображающей скатерть, соберёт хлебные крошки, и в рот за салом. Лепота. Отдельно у самой кабины пилотов сидел злой, как тысячи чертей, Аполлонов и жалась к его плечу Наташа.
А и замечательно, возвращаясь в свой самолёт, решил Вовка. Начинающая актриса поймёт, в какой шалман попала. Может, одумается.
Во время полёта, под гул винтов, Фомин занимался самоедством. Всё-таки дурь он одну недавно совершил, подстраховался, конечно, и вероятность того, что это ему аукнется, близка к нулю, но влипает же он на ровном месте вечно в истории, почему бы Судьбе злодейке и здесь свинью ему не подложить.
Вовка, как и обещал Наташе, сходил в Ленинку и нарыл всё, что возможно по Исааку нашему Ньютону. Сначала прошёлся по его методу решения задач с помощью этих самых бесконечно малых. Только вскользь, вот, мол, освоил, углубил, расширил. Основную же часть доклада посвятил именно его деятельности на ниве финансовой. Нашёл в одной потрёпанной книжке, что же такого улучшил в финансовой системе Англии математик. Оказалось, что математика тут сбоку. Скорее, просто — «быстрый разумом». В те времена монеты выпускались с гладким гуртом. И существовал из-за этого особый вид инфляции. Ушлые товарищи, через которых проходили золотые и серебряные монеты во множестве, их напильничком обтёсывали понемногу, из-за этого английская гинея стала в основном весить не 8,3 грамма, а шесть. И как определить полноценная эта монета или подпиленная? Все же подпиленные. Новая монета, если и появлялась, то её сразу вжик напильником, и она уже далеко не 8 грамм весит. Вот, товарищ Невтон с другим не менее известным астрономом и математиком Галлеем, тем самым кометным, и придумали способ отбить охоту у людей не чистых на руку монеты подпиливать. Способ простой. Ньютон предложил блестящий путь решения проблемы: из оборота были изъяты все старые монеты и перевыпущены новые. Новые деньги имели на ребре или гурте насечки, а на краях монет — надписи. Таким образом, фальшивка, не имеющая насечек и со спиленными надписями, была видна сразу.
Затрудняло поиски не то что на русском языке про это вообще ничего не было, а то, что книги даже на английском были древними, самая новая из попавшихся была «История Англии» Томаса Маколея, изданная ещё в XIX веке.
Вовка на всякий случай заглянул в попавшийся каталог монет, принесённый покачивающей головой седой от его выбора книг библиотекаршей, не звонок генерала Аполлонова, так и погнали бы взашей. Так вот, генерал Понаморёв, он же «дядя», прислал около тридцати монет в посылке, и там были монеты примерно того времени — ньтоновского в пять гиней. Вовка перевёл сначала цену на доллары потом на рубли и охренел просто. Такая монета в пять гиней стоила примерно столько, сколько Третьяков заплатил за домик свой трёхкомнатный с отдельной кухней из кирпича. А там не одна такая монета была в посылке, были и в две гинеи, и в половину, и соверены разные более поздние. Если их все продать по той цене, что в каталоге, то можно смело генерала Понаморёва причислять к мильёнщикам. Вернётся из Германии, пристроит монетки коллекционерам и домик в Крыму построит, и в Подмосковье. Летом в Крым, а зимой, когда там слякоть, в чистые снежные леса Подмосковья.
Доклад он написал, дал Наташе почитать, а Аркадию Николаевичу ничего про монеты не сказал. Решил, что придумал хитрый ход. Вроде, удалась шалость, как говорили братья Уизли в Гарри Поттере. Фомин пришёл на доклад Наташи в школу в милицейской форме и сообщил учительнице, что монеты из музея, и он их охраняет. Посмотрят ребятишки с дивчулями, и он их обязательно пересчитает и отнесёт в музей. Когда пятигинейная монета пошла в классе по рукам, у самого сердце перебои давать стало. Столько там деньжищ. Но ничего, все семь принесённых монет вернулись обратно под недовольный гул класса, типа, можно пять гиней ещё подержать. А что — вещь, на самом деле так и тянется к этой монете рука. Это же сорок с лишним грамм золота. Монета большая (37 мм) и тяжёлая, почти 42 грамма, и дядька на монете прикольный с большущим носом, словно из мультика про Маленького Мука, когда у всех там носы поотрастали. Написано, что Карл второй на монете. Про него Вовка тоже немного в докладе написал. Это же тот самый король, который от Кромвеля сбежал во Францию и вернулся только после реставрации монархии. Про Кромвеля тоже добавил, а чего, не каждого главу государства после похорон выкапывают и вешают. А потом ещё и голову отрубили и на шест взгромоздили.
Пятёрку Наташе математичка поставила, хоть математики в докладе было чуть. Зато интересно. Десятиклассники эти на всю жизнь Аполлоновский доклад запомнят.