Фомин посмотрел на Серегина и добавил:
— Анатолий Иванович, давай соглашайся. Все равно для футбола осталось нам меньше трех месяцев. Соревнований впереди не предвидится, если только сами не устроим игры, к примеру, на заводской кубок. А потом плавно перейдем на коньки.
— Тьфу на тебя, — ругнулся Серегин, — мы еще в этом турнире пять игр должны сыграть, а ты уже о заводском кубке речь завел. Не ясно еще ничего. Ладно, понял я твои резоны. Юрий Александрович, — обратился он вновь к физоргу, — ты прости, но я еще подумаю. С Крыловым переговорю, как они на это смотрят.
Вовка, улыбаясь, его перебил:
— Анатолий Иванович, если у нас еще и хоккейная команда неплохо будет играть, думаю, что шансы работать в «Крылышках» будут еще больше.
Юрий Александрович вздохнул:
— Нашел тренера себе на голову, не успел начать работать, как уже переманивают.
— Послушай, Владимир Павлович, — обратился он к Вовке по отчеству, — у меня и к тебе есть предложение. Я так понимаю, что ты видишь свое будущее в спорте, ведь так?
— Допустим, — осторожно сказал тот.
— Ну, так вот, я взять тренером тебя не могу, сам понимаешь. Но вот есть у меня должность кладовщика. Сам видел, сколько у меня спортинвентаря, а будет еще больше. Я тебя взял бы к себе на эту работу. Думаю, что вполне справишься с ней. И времени для учебы и тренировок будет больше. Ну как, подходит тебе моя задумка?
Фомин задумался.
— Вы сегодня, Юр Саныч, идеями так и сыплете, — сказал он, — разрешите, я тоже подумаю, как и Анатолий Иванович. Завтра-послезавтра дам ответ. Ведь это не к спеху?
— Хорошо, Володя, подумай, может, тебе и не подойдет этот вариант, все же ты наверняка токарем будешь зарабатывать гораздо больше. Дома посоветуйся. Но все же у токаря на заводе будет намного меньше свободного времени. К тому же у тебя неплохо получается тренерская работа, и если станешь работать у меня, для нее также найдется время, — приступил к дальнейшим уговорам физорг.
— Да я все понимаю, — досадливо сказал Вовка, — не знаю, правда, как дома на это отец посмотрит.
— А что отец, — обрадованно воскликнул Юрий Александрович, — я с ним поговорю, думаю, он поймет. А тебе по окончании вечерней школы такие рекомендации дам, что ты в институт физкультуры без проблем сможешь поступить.
На этом разговор завершился, и заводской физорг умчался по своим неотложным физкультурным проблемам.
— Ну и дела пошли, — сказал Серегин, выбирая из стакана остатки щавеля, — смотри, на нас с тобой какая охота началась. Как волков флажками обложили.
— А если займем в турнире одно из призовых мест, — усмехнулся Фомин, — думаю, что тебя, Иваныч, придут еще куда-нибудь приглашать.
Они засмеялись, на этот смех сидящие рядом ребята заинтересовано поворачивали головы, стараясь понять, о чем таком смешном говорят тренер и Вовка.
На вечерней тренировке Фомин попытался начать разминку, но ничего не получилось, при движении руки в правом плече так стреляло, что он с трудом удержался, чтобы не закричать. Увидев его перекошенную физиономию, Анатолий Иванович махнул рукой.
— Ладно, все тобой ясно, на завтра тоже не игрок.
Он отошел с ним в сторону от разминающихся игроков и спросил:
— Ну, что с тобой делать будем?
— Ну, что делать, что делать, — буркнул Вовка, — буду плечо лечить, повязку согревающую на ночь сделаю, лопух привяжу. Надеюсь, что еще пару дней и смогу выйти на игру. А так сегодня после ужина надо опять завтрашнюю игру обговорить, а то ребята услышали уже, что Сызрань летчикам тринадцать — три продула, так думают, что завтра и мы так же их обыграем. Этот настрой надо сбивать.
— Это ты правильно говоришь, — согласился Серегин и начал рассказывать, как когда-то его команда также в пух и прах проиграла один матч, хотя собирались без проблем выигрывать.
Вовка сделал вид, что внимательно слушает воспоминания тренера, а сам вновь размышлял, как поступить с предложением физорга.
Уж очень оно ему пришлось по душе. Работа кладовщиком предполагала практически свободный график работы и возможность когда надо заняться своими делами, но вот зарплата оставляла желать лучшего.
«Да ладно, — подумал он, — делов-то на полгода, если все пойдет, как надо, в следующем году я уже буду играть в дубле, а там посмотрим, не так много мне и надо пока для жизни».
Он ушел в свои мысли и, только когда его тронули за плечо, вернулся в действительность.
— Эй, Фомин, ты где? — спросил недовольный тренер. — Ты что, меня не слушал совсем?
— Да слушал, Анатолий Иванович, слушал, просто отвлекся, извини, — пробормотал он.
— Ну, тогда давай, дуй в пансионат, раз сегодня не можешь тренироваться. Найди фельдшера, может, он тебе мазь какую посоветует, получше лопуха, — усмехнулся Серегин, — лечи свою руку и готовься, вечером надо настраивать команду на завтрашнюю игру.
— Лады, — ответил Вовка и побрел в раздевалку.
На следующее утро заводской стадион вновь был заполнен поселковыми ребятами и кое-где сидели взрослые, желающие поглядеть игру своей команды.
У команды из Сызрани своих болельщиков не было, и со всех сторон слышались только крики и свист, поддерживающие заводчан.
Но, увы, с самого начала игра не задалась. Сызранские парни, проиграв с разгромным счетом вчера, сегодня начали матч крайне осторожно, практически не атаковали и самоотверженно защищали свои ворота. Заводчане, начавшие игру с непрерывных атак, играли крайне небрежно, защита больше глядела, что происходит у ворот противника, а не у себя под носом. А робкие действия нападающих Сызрани еще больше заставляли их расслабиться. Несмотря на указания тренера, игра никак не могла выйти в конструктивное русло. На перерыв команды ушли с нулевым счетом под откровенный свист трибун, недовольных таким итогом.
В раздевалке Серегин почти кричал, требовал от ребят собраться и начать играть по-настоящему. Вовка тоже пытался внести свою лепту, но возбужденные парни его почти не слушали.
— Да что вы переживаете, Анатолий Иванович, — лениво процедил Костин, — сейчас соберемся и сделаем этих ребят, они и мяч толком не могут отпасовать. Играть ни хрена не умеют, только у ворот толкутся. А ты, Вовка, не играешь и вообще помолчи, нечего было по ночам бродить да на плюхи нарываться.
Фомин от злости заскрипел зубами.
«Вот черт, — переживал он, — не работал с юношами никогда, так огрехи и получаются, не смогли настроить вчера ребят на серьезную игру. А сейчас ни хрена не получится, заменить бы Игоря, с таким настроением делать ему нечего на поле, да на кого?»
Он посмотрел на Серегина, тот по-прежнему убеждал ребят более ответственно подойти к игре, но, похоже, это было бесполезно.
Вскоре раздался свисток, и заводская команда, презрительно поглядывая на бегущих рядом сызранцев, выбежала на поле.
Второй тайм начался так же, как и первый, сызранцы «окопались» у своих ворот, и нападающие заводчан буквально вязли в их обороне. Минут через пятнадцать игра полностью перешла на ту сторону. Вовка Третьяков надвинул кепку на лоб, стоял, опершись о штангу, и демонстративно плевался семечками. Трибуны шумели и требовали гола. И тут из суматохи, которая царила в штрафной площадке гостей, неожиданно кто-то из них отдал удачный пас своему полузащитнику, тот, не видя перед собой препятствия, храбро понесся в сторону ворот заводчан, около штрафной довольно неуклюже обвел защитника и вышел один на один с вратарем. Третьяков, забыв про семечки, пытался выскочить ему навстречу в попытке перехватить удар. Полузащитник явно заволновался и ударил по мячу, не пытаясь обвести вратаря, при этом еще умудрился попасть бутсой по земле. Но тем не менее мяч пролетел буквально в сантиметрах от пальцев бросившегося на него вратаря и медленно вкатился в ворота, остановившись сразу за белой линией.
Трибуны на долю секунды ошеломленно замолчали и затем взорвались негодующими криками.
— Позорники! Тупари! Сызрань — молодцы.
После пропущенного гола игра у заводчан не заладилась еще больше, они начали нервничать, попытки начать атаки не удавались. А у сызранцев, воодушевленных удачей, начало получаться всё. Уже дважды их нападающие били по воротам, и только благодаря собравшемуся вратарю, счет в игре не стал больше.
Вовка смотрел на его легкие прыжки и думал, что если надежды оправдаются, то сделает всё, чтобы Третьяков не оставил футбол и играл вместе с ним в одной команде.
Но вот то, что эта игра сдана, сомнений уже не было. Он прекрасно сам помнил такие моменты, когда вдруг всё перестает получаться и все попытки что-то изменить ни к чему не приводят.
Хотя заводчане по-прежнему значительно превосходили противника в физической подготовке и в последние минуты встречи все пытались пробить его оборону, но командной игры не было абсолютно.
Костин рвался вперед, пытался обвести сразу нескольких защитников и, в конце концов, терял мяч. Единственно, что после пропущенного мяча защита перестала ловить мышей и внимательно следила за действиями сызранцев. Но те, поняв, что не успевают за быстрым противником, вновь ушли в глухую оборону, даже и не думая атаковать.
Концовка матча прошла в постоянных атаках заводчан. Но гола так и не было. Раздался финальный свисток, и под оглушительный свист трибун игроки заводской команды, не глядя друг на друга, уныло побрели с поля.
В раздевалке впервые за последние две недели было тихо, ребята молча, без обычных шуток и подколок переодевались. Серегин стоял в углу, глядел на угрюмых пацанов и тоже ничего не говорил. Но когда тот или другой парень ловил на себе его изучающий взгляд, то сразу вспыхивал краской, думая, что именно его тренер считает виновником сегодняшнего проигрыша.
Зато в соседней раздевалке стоял неимоверный шум, сызранцы до сих пор не могли поверить, что они выиграли у заводской команды, которая до сих пор шла без поражений. Они кричали, смеялись, делились впечатлениями.
Когда оттуда в очередной раз донеслись слова: