X, если будет смотреть их несколько часов подряд.
Некоторые продвигаемые им идеи были весьма хороши. Например, в эпоху, когда врачи пытались с помощью гормонов превращать гомосексуалистов в гетеросексуалов, Мани настаивал, что они не нуждаются в терапии (Green, 1961). В статье в журнале Pediatrics он писал: «История цивилизации знает многих выдающихся гомосексуалистов. Некоторых родителей подбадривают подобные исторические знания»[12]. Он выступал в качестве свидетеля-эксперта в известном судебном деле, защищая право гомосексуального учителя средней школы в графстве Монтгомери, штат Мэриленд, заниматься преподавательской деятельностью в классах после того, как его принудительно перевели на административную должность[13]. (Учитель проиграл дело несмотря на показания Мани.) Другие его идеи были просто ужасны: в том числе он утверждал, что педофилия совершенно естественна, и ее нужно просто принять.
Мани, который в 1950-х годах ненадолго женился, объявил, что моногамия в браке теперь бессмысленна, потому что люди живут слишком долго, чтобы сохранять сексуальное влечение к одному и тому же человеку. В отличие от коллег, чуравшихся прессы, он очень любил с ней общаться и стал самопровозглашенным секс-гуру. В 1973 году он выступил на дебатах о сексуальности, которые спонсировал журнал Playboy, вместе с порнозвездой Линдой Лавлейс: как-то это совсем не в духе госпиталя Джонса Хопкинса[14].
СРЕДИ МНОГИХ ОТКРЫТИЙ МАНИ БЫЛО ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ, ЧТО ГОРМОНЫ КОНТРОЛИРУЮТ СЕКСУАЛЬНОЕ ЖЕЛАНИЕ, НО НЕ СЕКСУАЛЬНУЮ ОРИЕНТАЦИЮ.
Мани был не просто провокатором: он был непоколебимо уверен в правильности своих теорий. Когда он пришел в госпиталь Хопкинса, считалось, что пол человека определяется его гонадами: яичники – значит, девочка; семенники – значит, мальчик. Чаще всего такое простое разделение работает, но оно применимо не во всех случаях интерсексуальности. Мани считал, что определение пола ребенка должно основываться не только на гонадах, не только на хромосомах (XX – девочка, XY – мальчик) и не только на внешнем виде гениталий. Нужно опираться на все три фактора, а также на некоторые другие. Если пациент – уже не младенец (или тем более уже взрослый), нужно учитывать также его манеры, сны и сексуальные фантазии. Он сформулировал семь критериев для оценки и лечения детей, рожденных с неоднозначными гениталиями[15].
1. Половые хромосомы (XX или XY).
2. Строение гонад (есть ли семенники или яичники? Они плотные или высохшие?).
3. Морфология внешних гениталий (слишком маленький пенис? Слишком большой клитор?).
4. Морфология внутренних гениталий (есть ли влагалище?).
5. Гормональный профиль.
6. Пол, в котором воспитывали пациента в детстве.
7. Гендерная роль.
Самой новаторской идеей здесь была гендерная роль. Мани создал этот термин, позаимствовав слово gender («род») из грамматики (где оно означает существительные в языках, где используется мужской, женский и иногда средний род). До этого для обозначения пола использовалось исключительно слово sex – расплывчатый термин, который иногда означал половой акт, иногда – хромосомы, а иногда – пол (женщина вы или мужчина). «Под гендерной ролью, – объяснял Мани, – мы имеем в виду все, что человек говорит или делает, чтобы дать другим понять, что он или она – мальчик или мужчина, девочка или женщина соответственно»[16].
Главная часть теорий Мани – выбор времени для лечения. Он утверждал, что гендер формируется в результате трехступенчатого процесса, в котором участвуют гормоны. Во время развития плода выбросы эстрогена и тестостерона программируют мозг. После рождения вы ведете себя в соответствии с программой, заложенной в мозг (женской или мужской). Это поведение вызывает определенную реакцию окружающих, которые относятся к вам как к мальчику или девочке. Дети, в которых более сильно влияние эстрогена, например, ведут себя как девочки, и, соответственно, с ними так и обращаются. Эти первые человеческие взаимодействия еще закрепляют собственное чувство женственности или мужественности. Наконец, гормональная перестройка в подростковом возрасте окончательно определяет гендерную идентичность.
Согласно теории Мани, гендерная идентичность пластична до возраста примерно 18 месяцев – после первого притока гормонов к мозгу, но задолго до подросткового возраста. Примерно в это время окружающие начинают относиться к ребенку согласно мужским или женским нормам, но еще есть возможность для иного отношения. До Мани гормоны считались ключевым определяющим фактором для гендера и сексуальной ориентации; Мани показал, что важно и то, как воспитывают ребенка[17].
Команда из госпиталя Хопкинса воспользовалась новой перспективой Мани и собственным клиническим опытом, чтобы разработать протоколы лечения. Например, они считали, что новорожденных мальчиков, рожденных с редкой клинической аномалией – микропенисом, – нужно «делать» девочками. Доктор Говард Джонс разработал хирургическую методику формирования влагалища из генитальной ткани. Семенники удалялись, а родителей, подобно Салливэнам, инструктировали, как обращаться с новоиспеченной девочкой, которая раньше была мальчиком. В подростковом возрасте прописывали эстроген, чтобы телосложение ребенка развивалось по женскому типу. Маленький мальчик мог превратиться в девочку, если начинать лечение в том возрасте, когда гендер еще пластичен, – правда, врачи в данном случае работали не с неоднозначными гениталиями, а с гениталиями, строение которых, по их мнению, делало необходимым смену пола. Они считали, что если пенис слишком маленький, то ребенок будет более счастлив, если растить его как девочку, а девочка со слишком большим клитором будет счастливее без него.
СОГЛАСНО ТЕОРИИ МАНИ, ГЕНДЕРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ ПЛАСТИЧНА ДО ВОЗРАСТА ПРИМЕРНО 18 МЕСЯЦЕВ.
Врачи не задумывались о том, как гормоны до рождения влияют на гендерную идентичность в долгосрочной перспективе: над этим начали работать лишь несколько десятилетий спустя. Не проводили они и рандомизированных контролируемых исследований – не разделяли детей с неоднозначными гениталиями на две группы (те, кому сделали операцию по смене пола, и те, кому не сделали), после чего следили за тем, какая группа будет счастливее. Но они все же наблюдали за детьми и продолжали общаться со многими из них после хирургического и гормонального вмешательства; позже они сообщили, что многие их пациенты ведут удовлетворительную жизнь.
Их правила – тогда единственные правила – были разработаны, чтобы ребенок чувствовал себя как можно более нормальным. Они считали, что поддерживают эмоциональную стабильность детей. «Никто в мире не сомневается, что жить много лет с гениталиями странного вида – это серьезный сдерживающий фактор для кого угодно, неважно, как мальчик вы живете или как девочка, – объясняла доктор Джоан Хэмпсон, психолог из госпиталя Хопкинса, коллегам на конференции Американской урологической ассоциации в 1959 году[18]. – Как можно более быстрое проведение операции, – добавила она, – «невероятно важно с психологической точки зрения».
Впрочем, Хэмптон не упомянула одну проблему: операция часто проходила неидеально, так что после нее гениталии не выглядели нормально и не функционировали так хорошо, как надеялись врачи и родители. Много лет спустя, в 2015 году, несколько агентств ООН осудили практику операций на гениталиях у интерсексуальных младенцев[19]. Мальта стала первой страной, где такие операции запретили в принципе. Летом 2017 года Human Rights Watch и InterAct, группа защитников прав детей-интерсексуалов, опубликовала доклад, жестко критикующий операции на гениталиях и призывающий Конгресс США запретить их.
Вернемся в 1950-е годы. Команда из госпиталя Хопкинса, как писала Элизабет Рис в книге Bodies in Doubt («Тела в сомнении»), давала уверенность и конкретный протокол действий в области, где раньше господствовало смятение. «Смелые статьи Мани были необычны в своей уверенности, – писала Рис, – и они, должно быть, дали большое облегчение профессионалам, которые не понимали, какому из многочисленных предложенных врачами решений лучше всего доверять»[20]. Тем не менее уже тогда были несогласные. Милтон Даймонд, директор Тихоокеанского центра секса и общества на Гавайях и автор учебника Sexual Decisions («Сексуальные решения»), с самого начала ставил под сомнение утверждения Мани. «Я считал его умным и соглашался со многими его идеями, – недавно признался Даймонд, – но я определенно считаю, что в области полового развития он был неправ»[21]. Даймонд добавил, что слишком часто врачи принимали идеи Мани вообще без особого обдумывания. У Мани «было влияние, но по совсем неверным причинам». В 1997 году язвительная научная статья Даймонда[22] вдохновила Джона Колапинто на разоблачение: оно сначала было опубликовано в журнале Rolling Stone, а потом – и в книге-бестселлере As Nature Made Him («Как создала его природа»)[23].
Даймонд, а за ним и Колапинто описали жизнь маленького мальчика, одного из близнецов, которого команда из госпиталя Хопкинса сделала девочкой после неудачно проведенного обрезания. Мальчик не был интерсексуален. Согласно теории Мани, перемена пола должна была сработать, потому что врачи удалили маленький пенис и сказали родителям, чтобы те обращались с ребенком как с девочкой, еще до того, как ему исполнилось 18 месяцев. В медицинских докладах процедуру сочли успешной, но ребенок вырос, страдая депрессией и смятением: он чувствовал себя мальчиком, не мог вписаться в компании и не понимал, почему. Позже он узнал о своей медицинской истории, начал жить как мужчина и в конце концов покончил с собой.
Статья и книга, опубликованные еще до смерти молодого человека, также обвиняли Мани в том, что тот заставил ребенка вступать в половую связь со своим братом-близнецом. Шумиха поднялась очень громкая. Команда из госпиталя Хопкинса раскритиковала публикации и защищала Мани вплоть до самой его смерти в 2008 году. Но публика, которая восхищалась Мани как сексуальным либертарианцем и поборником прав гомосексуалистов, теперь счита