Пессимисты появились одновременно с началом терапии. Доктор Алан Дикинсон, директор отделения невропатогенеза в Эдинбурге, был экспертом по почесухе (овечьей версии болезни Крейтцфельда – Якоба), которой животные страдали многие годы. В 1976 году он отправил письмо в Британский совет по медицинским исследованиям, в котором предупреждал, что гипофизы могут быть заражены БКЯ. По его словам, никто его не послушал.
Другим скептиком был доктор Альберт Парлоу, заведующий лабораторией Медицинского центра Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, расположенного в Торренсе, штат Калифорния; в этой лаборатории извлекали гормон роста из гипофизов. Примерно в то же время, когда поднял тревогу доктор Дикинсон, доктор Парлоу выразил беспокойство, что процессы, используемые в других американских лабораториях для извлечения гормона, недостаточно хорошо его очищают. Кто-то считал, что дополнительные этапы очистки уменьшат выход гормона, а это всегда было большим источником беспокойства, учитывая, что исходных материалов для выделения гормона и без того не очень много. Но метод Парлоу включал в себя дополнительную степень очистки, которая, как считал сам Парлоу, выдавала более чистый продукт.
Исследование 2011 года, в которое было вовлечено 5570 человек, получавших гормон роста с 1963 по 1985 год, похоже, подтвердило опасения Парлоуб. В 1977 году Национальное агентство по гипофизам доверило переработку гипофизов одной только лаборатории доктора Парлоу – не из соображений безопасности, а потому, что метод выделения Парлоу на самом деле давал намного больший выход гормона, чем все другие процессы: 7 мг против стандартного 1 мг. В исследовании 2011 года выяснилось, что все 22 жертвы болезни Крейтцфельда – Якоба в США получали гормоны до того, как переработкой занялась лаборатория Парлоу. Команда ученых, включавшая в себя специалистов из Центра по контролю и профилактике заболеваний и Национального института здравоохранения, пришла к выводу, что метод очистки Парлоу «значительно уменьшил содержание или полностью уничтожил» вещество, вызывавшее БКЯ. Доктор Сальваторе Раити, бывший директор Национальной гипофизарной ассоциации, сказал, что не сомневается, что «после приема гормона более позднего производства ни одного случая не было, потому что у нас в распоряжении были более совершенные знания и техника переработки»[7].
ЛЕГКО ОБВИНИТЬ В ТРАГЕДИИ С ГОРМОНОМ РОСТА ВСЕХ ВРАЧЕЙ СКОПОМ. ОДНАКО БОЛЬШИНСТВО СПЕЦИАЛИСТОВ УВЕРЕНО: ПОЛЬЗЫ ОТ ЭТОГО ЛЕЧЕНИЯ БЫЛО ЯВНО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВРЕДА.
Национальный институт здравоохранения и по сей день продолжает отслеживать американцев, получавших инъекции гормона роста. С 1985 года, когда началось отслеживание, из 7700 бывших пациентов умерли 33 человека[8]. Во Франции из 1700 получателей гормона роста умерли 119 (столько же, сколько во всех остальных странах вместе взятых, да и доля намного выше). В Великобритании из 1849 пациентов умерли 789, плюс у одного диагностировали БКЯ в августе 2017 года, но на момент написания книги он был жив[9]; в Новой Зеландии умерли шесть человек из 159. Голландия и Бразилия сообщили о двух смертях, Австрия, Катар и Ирландия – об одной. Все эти случаи связали с болезнью Крейтцфельда – Якоба.
Несколько американских семей попытались подать в суд на своих врачей или Национальный институт здравоохранения, но ни одного человека или организацию не признали виновными в преступной халатности. В тех случаях, когда дела все-таки доходили до суда, вердикт был следующим: врачи действовали согласно существовавшей тогда стандартной практике. Большинство исковых заявлений даже не были приняты.
В 1996 году британские суды встали на сторону пациентов, выделив 7,5 млн долларов США на компенсацию не только семьям умерших, но и всем, кто проходил лечение потенциально загрязненным гормоном роста[10].
В 2008 году группа французских семей подала в суд на семерых врачей и фармацевтическую компанию, обвиняя их в непредумышленном убийстве и обмане[11]. Они проиграли дело. «Боюсь, мы не получили никаких уроков из этого дела, и нас ждут новые, более крупные скандалы со здравоохранением в отсутствие адекватного научного и медицинского внимания к последствиям, которые новые методы лечения могут оказать на молодых людей и будущие поколения», – объявил доктор Люк Монтанье, получивший Нобелевскую премию за изоляцию ВИЧ, – вируса, который вызывает СПИД. Он выступал экспертом-свидетелем на стороне семей.
Легко обвинить в трагедии с гормоном роста всю медицинскую профессию скопом. Но многие врачи, в том числе Близзард, считают, что пользы от этого метода лечения было все-таки больше, чем вреда. Джеффу Балабану и Ларри Сэмюэлу повезло: они благодаря лекарствам подросли на несколько дюймов и не страдали ни от каких побочных эффектов. Если и есть у этой истории герой, то это Рэй Хинц, врач, который заметил невероятную на первый взгляд связь. Когда его пациент Джоуи Родригес умер от редкой болезни мозга, он мог просто предположить, что это неудачное стечение обстоятельств, какая-нибудь врожденная мутация или редкая инфекция, которую он где-то подхватил. Но Хинцу помогли две вещи: во-первых, он вспомнил ту самую фразу, произнесенную много лет назад, а во-вторых, что еще важнее, он знал Джоуи и его семью. Когда Джоуи заболел, он был рядом с ним, слушал, наблюдал, замечал важнейшие зацепки, которые можно получить только из общения с пациентом, а не из лабораторных анализов. Хинц был совершенно прав, подняв тревогу; это привело к раскрытию тайны, которая, вполне возможно, могла бы оставаться не замеченной годами.
ЭСТРАДИОЛ
Основной и наиболее активный женский половой гормон (эстроген)
ГЛАВНЫЕ ФУНКЦИИ
Стимулирует развитие и функцию женских половых органов
Стимулирует развитие вторичных половых признаков
Регулирует созревание яйцеклеток, определяет половое поведение
Наименование гормона
ЭСТРОГЕН
Дата открытия 1929 год
Первооткрыватели
АДОЛЬФ ФРИДРИХ ИОГАНН БУТЕНАНДТ
Глава одиннадцатаяГорячие головы: загадки менопаузы
Флоренс Хеселтайн, акушер-гинеколог, пожалуй, как никто посвятила себя женскому здоровью. Она основала Общество исследований женского здоровья и заседала в правлении «Американских женщин в науке». Она была директором Центра исследования популяций Национального института здравоохранения и доцентом Йельского университета. Кроме медицинского диплома, она имела степень кандидата наук по биофизике МТИ. Более того, она еще и стала одним из авторов книги Menopause: Evaluation, Treatment and Health Concerns («Менопауза: оценка, лечение и возможные проблемы со здоровьем»), в которой свели воедино самую современную информацию1. Хеселтайн была инсайдером: у нее был доступ к разговорам медиков-экспертов за закрытыми дверями.
Тем не менее, заметив первые признаки подступающей менопаузы, она решилась на операцию, которая привела коллег в ужас. Даже в собственной книге она не упоминала тот курс действий, который избрала для себя.
Летом 1990 года, когда Флоренс Хеселтайн было 48 лет, она убедила гинеколога сделать ей гистерэктомию – операцию по удалению матки. Никаких медицинских показаний у нее не было – ни болезненных ощущений, ни рака, при которых обычно делают подобную операцию.
Когда Хеселтайн приняла решение, она уже не входила в штат Йельского университета – она каждую неделю ездила из Нью-Хейвена, где жили ее муж и дочери, в Бетесду, штат Мэриленд, где располагался Национальный институт здравоохранения. Она не хотела делать гистерэктомию в Йеле, потому что знала, что ее бывшие коллеги отнесутся к этому очень болезненно. Она, конечно, никогда не чуралась споров, но не хотела, чтобы ее личное решение стало поводом для споров и пересудов. Так что она отправилась в госпиталь, в котором когда-то училась. «Я позвонила своему любимому гинекологу из Бостона и попросила записать меня перед Днем труда[14]».
Хеселтайн хотела принимать эстроген, чтобы избавиться от приливов жара – приступов сильной потливости, повышенной температуры и покраснения кожи. Но эстроген, как она знала, повышает риск возникновения рака эндометрия (внутреннего слоя матки). Именно поэтому она хотела удалить свою матку. Без матки она сможет спокойно принимать гормон и ни о чем не беспокоиться.
«У меня были ужасные приливы жара, причем даже одновременно с менструациями, – объясняла она через много лет после операции. – Я посмотрела на данные о гормонах, известные в 1980-х годах, и поняла, что это мой случай».
Хеселтайн отлично знала, что могла отказаться от операции и начать принимать вместе с эстрогеном прогестерон. Прогестерон, как она знала, снижает риск развития рака матки. Но принимать прогестерон ей как раз совсем не хотелось. «Он ухудшает самочувствие и усиливает кровотечение, – сказала она. – В английском языке, пожалуй, нет такого слова, чтобы описать, насколько ужасно вы себя чувствуете. Вот почему я сделала гистерэктомию: я хотела принимать эстроген, но не прогестерон, к тому же я еще и избавилась от риска рака шейки матки». После гистэректомии получить рак шейки матки невозможно. Риск развития рака шейки матки повышается в связи с наличием папилломавируса человека, передающегося половым путем. Или, как она выразилась, «Я – дитя 1960-х годов:, тогда все сменили кучу партнеров, так что одна операция избавила меня сразу от двух рисков».
С тех пор Хеселтайн ежедневно стала принимать по 1 мг эстрадиола.
Примерно в то же время, когда Хеселтайн пыталась свести к минимуму симптомы менопаузы, Хелен Фишер, антрополог из Американского музея естественной истории, написала статью, в которой превозносила чудеса гормональных перепадов среднего возраста. В колонке, вышедшей в 1992 году в The New York Times, она утверждала, что пониженный эстроген и слегка повышенный тестостерон у женщин во время менопаузы делают их более уверенными в себе и агрессивными на рабочем месте. «А биологические изменения, вызванные менопаузой, укрепят их интерес к власти и улучшат умение ею пользоваться»[2].