Ну, может быть. Может быть, повышенная самоуверенность действительно позволит «женщинам поколения «беби-бум» добиться высоких политических должностей», по выражению Фишер. Она не давала никаких ссылок на научную литературу, подтверждавшую ее заявления. Скорее всего, она просто хотела помочь женщинам более позитивно взглянуть на свои стареющие тела и старую, как мир, ситуацию на работе. Или, может быть, сообщить миру, что женщинам и после наступления менопаузы есть еще что ему предложить и их не нужно увольнять с работы после того, как они теряют способность приносить потомство.
Как бы оптимистично ни писала Фишер, на деле менопауза портила жизнь многим женщинам. Окончание месячных, как известно многим поколениям женщин, часто похоже на их начало: многих женщин охватывают приступы внутренней ярости – такой, какой они не испытывали с подросткового возраста, – а внутренний диалог превращается в последовательность язвительных фразочек, которые иногда внезапно звучат уже не в голове, а вслух.
СИМПТОМЫ МЕНОПАУЗЫ У ЖЕНЩИН ВЫРАЖЕНЫ ПО-РАЗНОМУ – У ОДНИХ ОНИ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛЫЕ И МОГУТ ТЯНУТЬСЯ ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ, У ДРУГИХ НЕ ПРОЯВЛЯЮТСЯ ВОВСЕ.
А потом начинаются приливы жара. На самом деле, в английском варианте термин звучит не очень удачно. (Нot flash – название приливов на английском – «вспышка жара»). Формулировка «вспышка жара» кажется чем-то скоротечным: вспыхнуло и погасло, ничего особенного. Но на самом деле это больше похоже на постоянно работающую в животе печку, которая вызывает невыносимый, удушающий зной. У большинства женщин – порядка 80 % – приливы жара начинаются после 50 лет и задерживаются на несколько лет, иногда проявляя себя днем, иногда не давая спать ночью. В Великобритании вместо американского термина hot flash используют hot flush (горячий слив), который звучит, как отсылка к туалетной метафоре, но вместе с тем описывает более продолжительный, растянутый во времени процесс, так что подходит лучше.
У некоторых, кому особенно не повезло, симптомы задерживаются на десятилетия[3]. А у везучего меньшинства их не бывает вообще. Некоторые женщины вообще пропускают всю эту стадию: у них прекращаются месячные – и все. Никаких беспорядочных приступов жара, потливости, озноба и сопровождающих их перепадов настроения; никакого тумана в голове; либидо вполне нормальное. Таким женщинам все остальные наверняка кажутся раздражительными стервами.
Хеселтайн сделала операцию в 1990-х годах; в этот период, по ее словам, в обществе произошел «тектонический сдвиг в интересе к менопаузе». Многие женщины, требовавшие информации о менопаузе, были теми же самыми женщинами, которые в свое время требовали более безопасных противозачаточных таблеток. Их интересы «старели» вместе с ними. С окончанием детородного возраста их стали интересовать гормоны не для контрацепции, а для менопаузы. Менопауза и сопровождающие ее проблемы попали в передовицы газет, обсуждались в вечерних новостях, даже проникли в несколько комедийных сериалов[4]. Не то чтобы до 1990-х годов о менопаузе вообще никто не говорил, но обсуждения, безусловно, стали намного более горячими. Проблемы женщин вышли на первые роли – отчасти благодаря Бернардин Хили, первой женщине-директору Национального института здравоохранения, назначенной в 1991 году. Под ее руководством увеличилось финансирование исследований, посвященных женскому здоровью.
Несколько исследований Национального института здравоохранения показали, что прием гормонов после наступления менопаузы не только облегчает симптомы, но и снижает риск возникновения болезней старения, в частности остеопороза, болезни Альцгеймера и заболеваний сердца[5]. Врачи и фармацевтические компании отнеслись к открытию с большим энтузиазмом. Но шумиха стареющим женщинам нисколько не помогла. Они по-прежнему хотели получить ответы на два вопроса: 1) что делать с менопаузой; 2) что происходит с их стареющими телами. И первые ответы как раз начали появляться[6].
Доктор Роберт Фридман, профессор психиатрии и акушерства и гинекологии в Уэйновском университете, – ведущий исследователь приливов жара[7]. Первые его исследования не имели отношения к менопаузе. В 1984 году он изучал вопрос, может ли биологическая обратная связь (использование мыслей для изменения физиологических симптомов) помочь людям с болезнью Рейно, которая вызывает болезненное похолодение рук и ступней в холодную погоду. «Однажды днем в пятницу, – вспоминал Фридман, – ко мне пришел аспирант и сказал: я читал ваши исследования и знаю, что Вы можете взять “холодных” женщин и сделать их “теплее”. А можете ли Вы взять “горячих” женщин и “охладить” их?»
Мать студента страдала от приливов жара. Фридман не изучал менопаузу специально, но задача его заинтриговала, и он дал объявление в местную газету о поиске добровольцев. Он не надеялся, что найдет хотя бы десяток, но его буквально забросали письмами: женщины были готовы попробовать что угодно, лишь бы хорошо поспать ночью или избавиться от сильнейшей потливости.
ПОД РУКОВОДСТВОМ БЕРНАРДИН ХИЛИ – ПЕРВОЙ ЖЕНЩИНЫ-ДИРЕКТОРА НАЦИОНАЛЬНОГО ИНСТИТУТА ЗДРАВООХРАНЕНИЯ – УВЕЛИЧИЛОСЬ ФИНАНСИРОВАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ, ПОСВЯЩЕННЫХ ЖЕНСКОМУ ЗДОРОВЬЮ.
Фридман разработал метод провоцирования приливов жара в лаборатории, а также метод объективного наблюдения за ними. Во время экспериментов женщины ложились на шезлонги в комнате, где постепенно повышалась температура. Участниц эксперимента также обертывали ковриками, которые наполняли горячей водой, – чем-то вроде электрических одеял или, как объяснял Фридман, покрывал, которыми отогревают новорожденных или лабораторных животных. Чтобы точно знать, когда начинается прилив жара, он прикреплял к груди электроды, как для ЭКГ. Электроды измеряли электропроводность. Соль, содержащаяся в поте, повышает электропроводность; это было сигналом о том, что прилив жара начался. Наконец, чтобы получить информацию о внутренней температуре женщины, Фридман использовал съедобный термометр – инструмент размером с большую таблетку, разработанный другим ученым. Женщины проглатывали этот термометр – и он каждые 30 секунд, перемещаясь от рта к анальному отверстию, передавал показания на приемник, который либо надевался на пояс, либо располагался в другом месте лаборатории. «Он проходит через кишечник за то время, за которое у вас по нему обычно проходит пища, – объяснил Фридман, – а потом выходит вместе с фекалиями. Забирать их не обязательно, хотя мой покойный замечательный главный инженер Сэм Уотсон все-таки забрал самый первый, чтобы разобрать и посмотреть, как он работает».
Фридман перепробовал самые разные способы, чтобы найти хоть что-нибудь, что сведет к минимуму приливы жара. Самым эффективным способом, по его словам, оказалось глубокое брюшное дыхание в течение 15 минут два раза в день. Оно облегчало дневные приливы жара, но не ночные. «Ночь – это проблема, – сказал он. – Мы так и не придумали, как применять этот метод в ночное время».
Большинство людей не замечают небольших перепадов, примерно в полградуса Фаренгейта [5/18 °C], во внутренней температуре тела. Более резкое снижение температуры заставляет человека дрожать, чтобы согреться, а более резкое повышение заставляет потеть, чтобы охладиться. А вот у женщин во время менопаузы этот «климат-контроль» отключается. Едва заметное повышение температуры тела может вызвать целое цунами пота. Именно поэтому женщина во время менопаузы может обмахиваться веером в не очень жаркой комнате, где всем остальным вполне нормально. Вот почему когда температура ночью чуть повышается, женщина во время менопаузы сбрасывает одеяло и раскидывает подушки, пока все остальные спокойно спят (ну, все, кроме тех, в кого эти одеяла с подушками прилетают).
Поскольку приливы жара начинаются, когда снижается уровень эстрогенов, ученые долго предполагали, что одно связано с другим – правда, как обнаружилось, важен не просто пониженный уровень эстрогенов как таковой, а именно его спад. Женщины с хронически низким уровнем эстрогенов не страдают от приливов жара, но даже у них ученым удавалось вызвать симптомы: им назначали прием эстрадиола, а потом отменяли курс. Кроме того, было замечено, что во время приливов жара повышается уровень адреналина – гормона, отвечающего за реакцию «бей или беги». Возможно, именно поэтому некоторые женщины во время менопаузы говорят, что чувствуют панику, особенно в жарких, тесных пространствах, – ужасную тревогу, которую, возможно, вообще не чувствовали до менопаузы.
Но, хотя все эти различные физиологические события хорошо задокументированы (снижение эстрогенов, повышение адреналина, расширение сосудов), пока еще неизвестно, как они связаны[8]. Вызывает ли падение эстрогенов повышение адреналина? Или же в этом участвует еще какой-нибудь гормон?
Реакция людей на изменения температуры довольно сложна. Сеть из нервов и гормонов соединяет температурные рецепторы в коже с внутренними органами. Когда температура меняется и воздействует на организм, ученые могут наблюдать за результатами. Но вот порядок событий определить очень сложно. Это все равно что найти паутину и попытаться представить, в каком порядке паук ее плел.
Большое препятствие для исследований – отсутствие хороших животных моделей. Люди – похоже, единственные живые существа, которые испытывают приливы жара при наступлении менопаузы. «Я провел четыре года, пытаясь вызвать прилив жара у макаки-резуса, – рассказывал Фридман. – Мы удаляли им яичники, убирали эстрогены, нагревали – все без толку».
Некоторые ученые считают, что у косаток бывают приливы жара, и, соответственно, это единственные млекопитающие, кроме людей, у которых есть менопауза[9]. Доказательства весьма интересны: самки косаток живут еще много лет после выхода из детородного возраста, так что ученые предположили, что у них бывает менопауза. Детородный возраст у косаток начинается примерно в 12 лет и заканчивается около 40, а живут они 80 лет или даже больше. Это говорит о том, что, возможно, они переживают такие же гормональные изменения, как и люди. Но даже если теория верна, Фридману она не поможет. Ему нужны в лаборатории добровольцы, причем желательно более контролируемые, чем косатки с менопаузой.