Собака подбежала и взяла в рот кусочек булки.
– Молодец, Дозор, молодец, – Семисынов погладил животное.
– Здорово, – удивился Владлен. – Он кого охраняет, нас? Такой добродушный.
– Тсс! – Семисынов приложил палец к губам. – Это наш человек, он разносит почту по камерам.
– То есть как? – еще больше удивился Владлен.
– Видишь у него ошейник? Вот туда записочку, а потом из другой камеры его подзовут и заберут эту маляву. Наш человек!
«Какое-то предательство интересов службы! Никогда не думал, что и животные тоже могут подпортить дело. Сам Дроздов не поверит!» – вспомнил Владлен ведущего программы «В мире животных».
Часам к десяти забряцали замки, стали выводить задержанных. Пришли и за Семисыновым. Уже новый дежурный открыл дверь камеры.
– Семисынов, к выходу, на допрос к следователю!
Через некоторое время дверь вновь открылась, и в камеру зашел мужчина в штатском.
– Пойдем ко мне.
Они миновали коридор и оказались в кабинете, расположенном тут же, в изоляторе.
– Я опер, курирую ИВС. Зовут меня Юрий, – представился мужчина. – Как прошла ночь?
– Спокойно. Этот про убийство молчит, больше меня спрашивал.
– А как ты думаешь, он в тебя поверил?
– Мне кажется, что да.
– Сейчас Семисынов находится в городском отделе, с ним там работают оперативники. После обеда его привезут обратно, сообщив, что завтра переведут в следственный изолятор. Узнав о переводе и зная, что тебя через три дня выпустят, он может что-нибудь передать для сожительницы. Еще его опера напугали тем, что на днях обследуют весь участок в поисках трупа, разберут придворовые строения.
– Понял, меня хорошо инструктировали.
– Чайку, пирожков хочешь? – Юрий пододвинул ему тарелку с едой.
– Нет, не надо. Сокамерник учует…, а то идет такой вкусный запах, как бы не пропитаться им. Да и лучше быть немного голодным к обеду.
– Правильно говоришь, как по инструкции, – улыбнулся Юрий. – Тогда айда в камеру.
– У меня еще одно, – Владлен остановился на пороге. – У вас там собака Дозор, его используют в качестве почтальона. В ошейнике разносит записки по камерам.
– Мне всегда не нравилось, что здесь держат собаку, – удивленно нахмурил брови Юрий. – Толку от него нет, ко всем привык. Это инициатива начальника изолятора держать пса. Велю, чтобы его убрали. Тут борешься с предателями-сотрудниками, животного-двурушника мне еще не хватало!
К обеду привели Семисынова. Он долго молча ходил по камере, о чем-то лихорадочно думал.
– Тебя когда освобождают? – наконец спросил он Владлена.
– Уже через два дня, – напрягся Владлен, понимая что наступает тот момент, ради которого он находится здесь.
– У меня будет к тебе просьба. Сходи к моей бабе, она живет Залогом, передай от меня ей маляву[3], я сейчас нацарапаю…Меня завтра утром переводят в следственный изолятор в Марху. Сделаешь?
– Попробовать можно. А не обыщут при освобождении? Не дай бог, письмо попадет к ментам, подставимся.
– Нет, не будут, обыскивают только тех, кто поступает.
– А что у нее за дом? – У Владлена в голове моментально появилось продолжение легенды. – В городе мне сейчас негде жить, мне бы перекантоваться дня два-три, потом махну к себе на родину. Не намерен я сидеть за эту Акулу, сильно искать не будут, не та она потерпевшая, чтобы за нее менты напрягались.
– Можешь пожить у нее. Тогда будет еще одна просьба – помоги ей в том, о чем я ее прошу. Только без фокусов, если что, я тебя из-под земли достану!
– Вопросов нет. Сказано – сделаю.
– Зовут-то тебя как? Уже целый день калякаем, а имени не знаю.
– Алексеем меня зовут, а тебя?
– Жорой величать. Курские мы. Говорят, прадед имел семерых сыновей, вот и фамилия Семисынов.
После обеда Владлена вывели из камеры. На улице ждали оперативники, которые посадили его в машину и повезли в отдел.
– Расскажи подробно, что у вас там происходило, – попросил по дороге сопровождавший его оперативник.
– Все идет хорошо. После допроса он вернулся нервный, ходил долго, а потом попросил передать сожительнице записку.
– Вот это уже тепло! – воскликнул оперативник, громко хлопнув в ладоши.
В кабинете обсудили дальнейшие шаги.
– Как я понял, записка пока еще у него? – поинтересовался один из оперативников.
– Да, он вырвал листок из книги и написал прямо между строк. Карандаш такой коротенький у него был.
– Красный?
– Да, откуда вам известно?
– А мы, когда его допрашивали, специально бросили карандашик на стол перед ним. Когда отвернулись, карандаш он уже присвоил.
– Я спросил, могу ли пожить у его подруги денька два. В записке он это должен указать. На всякий случай, это я с ходу придумал, вдруг понадобится.
– Молодец! Это ты правильно сделал, – похвалил Владлена оперативник. – Возможно, придется переночевать у этой Любы.
Владлен вернулся в камеру к шести вечера.
– Ну как, следователь сильно терзал? – Семисынов лежал на нарах, закинув руки за голову.
– Да нет, еще раз показания взял, обвинения пока не предъявил, будет ждать экспертизы Акулы, какие у нее телесные повреждения, только потом…
– Моли бога, чтобы не тяжкие были, – со знанием дела проговорил сокамерник. – Отпускать намерен?
– Да, как и обещал, через два дня…
– Меня завтра увезут отсюда, – Семисынов протянул Владлену туго завернутую бумагу. – Вот ксива, передай Любе, ее так зовут, мою бабу. Спрячь хорошо, лучше под стельку.
После ужина, немного поговорив, легли спать. Владлен дремал, с наслаждением слушая храп сокамерника.
Утром в десять часов пришли за Семисыновым. На прощание он крепко, даже слишком крепко пожал руку Владлена.
«Силища-то у него! Враз открутит шею любому», – восхитился он его мощью.
– Даст бог, еще свидимся, на всякий случай прощевай! – и Семисынов покинул камеру.
Через десять минут после того как увели Семисынова, зашел Юра.
– Пойдем ко мне.
В кабинете у Юрия ждали оперативники. Владлен протянул им записку.
Развернув ее, прочитали: «Привет, дорогая! Отправляю тебе письмо через Алексея, ему можно доверять. Надо избавиться от груза, на днях шмон будет капитальный. Если что, попроси Алексея, он поможет. Меня переводят в Марху, готовь передачку. Жора».
Покидая изолятор, Владлен увидел в вольере Дозора, взирающего с унылым видом на проходящих мимо милиционеров и арестантов. Владлен подошел к вольеру, просунул руку между прутьями клетки и потрепал собаку за ушами.
– Извини, дружок, но так надо. Зеки тебя используют, зная твою доброту. Пока, не поминай лихом!
Собака, словно осознавая свою вину, тихо повизгивала.
– Что, успел уже познакомиться? – спросил оперативник, кивая головой на Дозора.
– Эта собака разносила почту по камерам. Я сказал Юре, вот ее и убрали с охраны коридора, с теплого местечка.
– Ах вот откуда шла утечка информации, а я-то грешил на сотрудников «иваси»! Никогда бы в жизни не догадался, что какая-то псина портит наши разработки!
– Хорошая собака, настоящий друг, – улыбнулся Владлен.
– Друг? – язвительно усмехнулся оперативник. – Таких пару друзей, и врагов не надо!
В отделе посоветовались, как дальше поступить.
– Фигурант просит избавиться от груза, – начал оперативник. – Он боится обыска, но что за груз? Это может быть труп, а может что-то другое. Если сейчас пойдем делать обыск, можем все испортить, тем более мы дом уже обыскивали. Поэтому, Владлен, давай до конца доведем это дело. Ты с запиской сходи к этой Любе и ориентируйся по обстоятельствам. Если посчитаешь нужным, оставайся там ночевать. – Оперативник пододвинул к Владлену карту города. – Вот тут будет стоять наша машина, метрах в ста от Любы, за перекрестком. Если что, беги к нам.
– Хорошо, только я позвоню домой, скажу, что сегодня меня не будет, – Владлен набрал домашний номер, он знал, что если маму не предупредить, та всю ночь не приляжет.
Дом Любы, почерневший от времени, но довольно добротный, из крупных бревен с аккуратными углами, сотворившими их мастерами явно довоенной поры, встретил Владлена недружелюбным очертанием. В сенях лицом к лицу столкнулся с женщиной сорока пяти лет, в замусоленном халате. Лицо выдавало в ней человека пьющего, голос с хрипотцой.
– Что здесь шаришься? – сразу атаковала она Владлена хриплым голосом.
– Ты Люба?
– Да, а чего тебе надо? – Люба изучающе смотрела на Владлена.
– Я только откинулся, с Жорой сидели. Он тебе ксиву отправил.
– Где она?
– Сейчас, – Владлен сел на лавку, снял ботинки, поднял стельку, достал записку и протянул Любе.
Люба взяла записку и, еще не читая, сразу зашла в дом.
Владлен остался сидеть на лавке, ожидая решения хозяйки дома.
Минут через десять Люба вышла к сеням, посмотрела на Владлена.
– Тебе есть куда идти?
– Нет, я Жору попросил у тебя пожить денька два. Разве он об этом не написал в записке? Потом я уеду отсюда навсегда…
– Хорошо, я покажу тебе место, пойдем. – Люба пропустила Владлена в дом и указала на дверь комнаты. – Располагайся.
Комнатенка была крохотная, вся обстановка – кроватка, какой-то журнальный столик и табуретка. Пахло затхлостью.
– На столе хлеб, чай, если хочешь, кушай. – Люба стала одеваться. – А я схожу по делам, скоро вернусь.
Когда Люба ушла, Владлен решил осмотреться. Это был обычный дом, из тех, в которых часто происходят пьяные оргии – не то, что бичарня, но близко к этому. Везде грязь, скатерть на столе почерневшая и изрезанная, полы явно не мылись неделями… Владлен, зная, что в доме уже был обыск, не стал повторяться и решил немного подремать – все-таки под храп Семисынова не смог нормально выспаться.
Проснулся Димов в час ночи. Выглянул в зал. Из кухни пробивался свет. Были слышны голоса, очевидно, там находились люди, они о чем-то переговаривались. Он, обозначая себя, сильно хлопнул дверью, чтобы было слышно, и, потоптавшись в зале, зашел на кухню, где увидел Любу и двоих мужчин.