7-й ИАК ПВО в этот день выполнил 67 вылетов и заявил об одном сбитом Me-109 над Ладожским озером. По советским данным, он упал в 5 км юго-восточнее Осиновца. Еще 3 Me-109 были «подбиты». По немецким сведениям, пропал без вести во время воздушного боя Bf-109F-2 W.Nr. 2919 унтер-офицера Карла Хайнца Борнеманна из 3./JG54. Унтер-офицер Йоахим Титцель из той же эскадрильи был ранен, его Bf-109F-4 W.Nr. 8275 совершил аварийную посадку на фюзеляж на немецкой территории (в районе Синявино). Наши потеряли два истребителя, еще один получил тяжелые повреждения, но сумел вернуться на базу. При этом немецким пилотам в этот день была записана только одна воздушная победа над истребителем. Обер-лейтенант Герхард Коалл из штаба III./JG54 сбил И-16. Кроме того, летчики I./JG54 сбили несколько транспортных самолетов, летевших в Ленинград.
В ночь на 2 декабря было зафиксировано три бомбардировки города. С высоты 5000 м немецкие самолеты сбросили 40 фугасных бомб. Из них 10 упало в воду, 9 – на улицы и площади, 15 – на жилые дома, 2 – на фабрики и заводы. Погибло 17 человек, 98 были ранены. В 17.20 истребитель И-16 старшего лейтенанта Бакланова из 26-го ИАП ПВО выполнял патрульный вылет. Внезапно над аэродромом Углово он увидел одиночный He-111. Согласно донесению летчика, самолет беспорядочно сбросил бомбы в районе казарм личного состава и начал уходить на юг. Бакланов преследовал «Хейнкель» до станции Тосно, после чего у него стал заканчиваться бензин.
«Несмотря на крайне неблагоприятные метеорологические условия, противник все же продолжает продолжительные изматывающие воздушные атаки против Ленинграда, – писал начальник ПВО войск Ленинградского фронта генерал-майор Крылов. – Очевидно, с целью снижения производительности работы промышленных предприятий Ленинграда и простоев транспорта».
Днем 2 декабря люфтваффе осуществили очередной налет на Ленинград, сбросив на него 55 фугасных бомб. В этот раз было разрушено 20 жилых домов, повреждено здание научно-исследовательского института № 13, в пяти местах повреждены водопровод, осветительная сеть и трамвайные пути. Впрочем, трамвай, как и троллейбус, к этому времени уже не функционировал из-за нехватки электроэнергии. Некоторые сломавшиеся и застрявшие вагоны торчали прямо посреди улиц с открытыми дверями и заваленные снегом. Часть немецких бомб опять были оснащены взрывателями замедленного действия. Три из них взорвались через три-пять часов после падения. Погибло 22 человека, 123 были ранены. Большинство пострадавших снова не уходили в убежища, пережидая налет у себя дома или передвигаясь по улицам.
3 декабря в 11.31 в Ленинграде в очередной раз зазвучали гудки воздушной тревоги. За три месяца к ним уже настолько привыкли, что большинство жителей воспринимали этот сигнал так же, как гудки автомобилей на улицах или ежедневные радиопередачи. За три месяца Ленинград изменился до неузнаваемости. Из цветущего и светящегося бурлящего города дворцов, парков и заводов он превратился в мрачный, темный и умирающий город-призрак. Во время сентябрьских и октябрьских налетов и обстрелов люди с изумлением и ужасом смотрели на горящие дома и воронки от бомб. Теперь они равнодушно проходили мимо трупов погибших, погруженные сами в себя. Горожане привыкли к взрывам бомб и грохоту зенитных орудий. Гораздо больше их беспокоило, как добыть еды и как отоварить свои продуктовые талоны. Голод пронизывал все квартиры, учреждения и предприятия, мысль о нем витала в воздухе и была основным лейтмотивом еще теплившейся жизни.
Поэтому и в этот раз, несмотря на гудки тревоги, большинство продолжало идти по своим делам, стоять в очередях за хлебом и согреваться в своих еще уцелевших квартирах.
Гул самолетов, как обычно, послышался с юго-запада. Они шли высоко в небе над Волосовом, Красным Селом, Урицком и Торговым портом. Но было в этом налете и кое-что новое, чего нельзя было не заметить. Отрывистый из-за сильного ветра гул бомбардировщиков был слышен, а вот привычного грохота зениток ленинградцы не слышали.
К началу декабря 2-й корпус ПВО израсходовал почти все боеприпасы. А после захвата немцами Тихвина снабжение практически свелось к нулю. Остались только неприкосновенные запасы, хранившиеся на случай, если немцы перейдут в наступление и зениткам придется стрелять прямой наводкой. Командование противовоздушной обороны и Военный совет Ленинградского фронта, гадая, как немцам всякий раз удается находить Ленинград и сбрасывать бомбы в любую погоду и при любой видимости, выдвинули версию, что немецкие летчики ориентируются по вспышкам выстрелов. В итоге было принято решение во время воздушных налетов не открывать огня. Разрешалось стрелять только артиллерийским батареям, установленным в так называемом «ложном Ленинграде». Это была пустошь к северу от города, на которой по ночам специально зажигались огни с целью ввести врага в заблуждение. «Зенитная артиллерия 2-го корпуса ПВО по самолетам противника не стреляла, за исключением отдельных выстрелов в зоне „ложного Ленинграда“», – сообщало донесение от 3 декабря.
В действительности, как это уже было во время Битвы над Англией, люфтваффе использовали радионаведение. В районе Луги был установлен радиопередатчик, посылавший узконаправленный сигнал через Красное Село и Урицк точно на Ленинград. В районе железнодорожной станции Мга находилась вторая аналогичная установка, два луча которой пересекали первый точно над окраиной и над центром Ленинграда. He-111 из I./KG4 были оборудованы высокочувствительной аппаратурой системы X-Geraet, которая позволяла им держаться точно в створе сигнала. Следуя по радиолучу, самолеты гарантированно выходили на самую середину объекта атаки. За 20 км до цели находилось первое пересечение лучей, после прохождения которого бортрадист запускал таймер и начинал отсчет времени. Следующие 10 км – измерительный отрезок, на котором устанавливалась точная величина скорости бомбардировщика. При пролете отрезка, когда до цели оставалось 10 км, бортрадист снова нажимал на таймер. Первая его стрелка вставала, вторая начинала двигаться. Пилотам же оставалось лишь точно выдерживать курс. Далее все выполняла автоматика.
Следующий террористический налет состоялся в ночь на 5 декабря. Приближение бомбардировщиков было заранее обнаружено радиолокационными станциями, и в 00.25 в Ленинграде была объявлена воздушная тревога. Самолеты летели на высоте 4–5 км по обычному маршруту через Лисино, Высоцкое, Красное Село, Урицк, Финский залив, Торговый порт и Васильевский остров. На город были сброшены 44 фугасные бомбы, из которых 24 упали в воду и на пустыри и 4 не взорвались. Пострадали в основном жилые дома, было разрушено семь домов, сарай, кузница, тир и декорационная мастерская, в одном месте повреждена теплосеть. Погибло 12 человек, 45 получили ранения. Зенитная артиллерия не стреляла, огонь велся только из «ложного Ленинграда».
К следующему налету зенитчики немного пополнили запасы снарядов, что позволило им возобновить заградительный огонь и «стрельбу по звуку».
Вечером 5 декабря люфтваффе нанесли два подряд удара по городу. В первом с 17.23 до 19.05 участвовало 8 бомбардировщиков, появлявшихся над целью с интервалами 2–4 минуты, на высоте 3200–4000 м. Они сбросили 29 фугасных и 1800 зажигательных бомб. Было разрушено 4 склада телефонной сети, 1 кузница, повреждено здание Этнографического музея, разрушено 4 жилых дома. От зажигательных бомб возникло 19 пожаров. Было ранено 42 человека. После 21.30 над Ленинградом пролетело еще 2 самолета, сбросившие пять фугасных бомб крупного калибра. В результате было разрушено три жилых дома, убито 8, ранено 29 человек.
На кого же хотели воздействовать немцы своими непрекращающимися налетами? На Жданова и Военный совет Ленинградского фронта? На замерзающие в окопах войска? На голодающих и замерзающих жителей? Возможно, немцы думали, что люди соберутся силами, возьмут вилы, топоры, лопаты и поднимут в городе антисоветское восстание? Или рабочие заводов в страхе перед налетами бросят работу и разбегутся? Оставшись без продуктовых карточек – единственной возможности поесть и накормить своих детей!
Очевидно, что все эти «расчеты» были совершенно беспочвенными. К тому же офицеры и летчики люфтваффе, вероятно, забыли налеты на Лондон годичной давности. Столица Великобритании пережила гораздо более массированные и разрушительные бомбардировки, нежели Ленинград. Они продолжались с сентября 1940 г. до апреля 1941 г. Только за октябрь в Лондоне 333 раза объявлялась воздушная тревога, на город было сброшено 7160 тонн фугасных и почти 5 тысяч тонн зажигательных бомб, потери гражданского населения составили 15 тысяч убитых и 21 тысячу раненых. Однако там не возникло никаких массовых беспорядков, и граждане не устраивали демонстраций с требованиями капитуляции и отставки правительства.
Не могло случиться подобного и в Ленинграде. Голод стал куда более страшным и разрушительным оружием, чем бомбы и снаряды. «В декабре смерть косила людей независимо от пола и возраста, – писал Дмитрий Павлов, чьи воспоминания являются одной из лучших книг о блокаде Ленинграда. – Смерть настигала людей везде: на улице, передвигаясь, человек падал и больше не поднимался; в квартире – ложился спать и засыпал навеки; часто жизнь обрывалась у станка. Хоронить было трудно, транспорт не работал. Обледеневшие, слоено саваном покрытые снегом, стояли трамваи, троллейбусы, автобусы. Вдоль улиц причудливыми нитями свисали оборванные провода, запорошенные пушистым слоем инея. По улицам, занесенным снегом, вереницей плелись люди и, напрягая последние силы, тянули саночки, на которых лежали покойники. Мертвых хоронили без гробов – обернутых простыней или одеялом, а позднее просто в одежде, в которой человек умер. Нередко, выбившись из сил, люди оставляли мертвых на полпути.
Работники коммунального хозяйства и здравоохранения, ежедневно объезжая улицы и переулки, подбирали трупы и увозили их на грузовых машинах на Серафимовское, Большеохтинское, Смоленское, Богословское кладбища. Но больше всего увозили мертвых на окраину города, на огромный пустырь рядом со старой Пискаревской дорогой. Так образовалось известное всем Пискаревское кладбище. Кладбища и подъезды к ним были завалены замерзшими, занесенными снегом телами. Рыть глубоко промерзшую землю не хватало сил. Команды солдат взрывали землю и во вместительные могилы опускали десятки, а иногда и сотни трупов, не зная имени умерших».