Согласно советским сведениям, в ходе последующих атак летчики 159-го ИАП сбили 5 самолетов: 3 Ju-88 и 2 He-111, а летчики 286-го ИАП – 3 бомбардировщика, а остальных «заставили сбросить бомбы и повернуть обратно». При этом ответным огнем бортстрелков был тяжело поврежден 1 И-16. Его пилот – сержант Сергей Котельников – получил три пулевых ранения, но смог долететь до своего аэродрома и благополучно приземлиться. Затем механики насчитали в его истребителе 46 пулевых пробоин.
Тем временем подтянулись и флотские «ишаки». Шестерка Цоколаева с ходу атаковала группу из 15 «Юнкерсов», выпустила по ним реактивные снаряды PC-82. В результате строй бомбардировщиков развалился, и они сбросили бомбы до подхода к цели. Группа Голубева, отразив атаку мессеров, также залпами реактивных снарядов разбила боевой строй другой группы бомбардировщиков, вынудив ее «рассыпаться» и хаотично сбросить бомбы, не доходя до цели. С подходом группы Васильева боевой строй немецких ударных групп был полностью нарушен. Флотским летчикам было засчитано 11 воздушных побед (7 Ju-88, 2 He-111 и 2 Me-109).
Немецкая версия этого боя выглядела иначе. Залпами реактивных снарядов И-16 действительно смогли расстроить боевые порядки двух групп бомбардировщиков. Пилоты Ju-88A, уходя от ракет, энергично маневрировали, и несколько самолетов едва избежали столкновения друг с другом. Позицию над бомбардировщиками занимали 24 Bf-109F. Увидев атакующие «раты», оберст-лейтенант Траутлофт отдал приказ отсечь русские истребители, и пилоты немецких истребителей спикировали на них. Обер-фельдфебели Ойген Цвайгерт и Вильгельм Шиллинг из 9./JG54 сбили по одному И-16.
Фактически был сбит один «ишак», еще восемь получили повреждения. Погиб сержант Василий Захаров. Были ранены три летчика, в том числе один из лучших асов 4-го гвардейского ИАП ВВС КБФ старший лейтенант Геннадий Цоколаев. Затем Василий Голубев, в то время командир 3-й эскадрильи, так описал этот воздушный бой:
«Добить бы стервятников! Но чем? Я дал команду Захарову:
– Вася, вперед! Атакуй, прикрою.
Я рассчитывал, что у него еще есть боезапас, но Захаров, не отвечая, продолжал лететь в левом пеленге. В этот момент нас атаковали сверху два Me-109Ф. Я положил самолет на крыло в глубокое скольжение, и очереди первого мессера, задев правую плоскость, прошли мимо. Уходить из-под огня второго мессера было поздно. Он решительно шел на сближение, рассчитывая завершить атаку с полусотни метров. Вася оказался правее и чуть ниже его, отсечь огнем не успевал, да и патронов, наверное, уже не было. И тогда он принял единственно верное решение: рванул своего „ишака“[18] вверх влево, и огненный шар на месте двух истребителей, как взрыв большого фугаса, сверкнул в голубом небе над Ладогой.
Так, спасая командира, отдал свою жизнь бесстрашный летчик Василий Захаров. Не стало юного боевого друга, с которым два месяца летали мы крыло в крыло».
Голубев описывал произошедшее так, словно видел все это со стороны. Но он был ведущим, то есть находился впереди Захарова, и к тому же под атакой мессера. Вряд ли у него было много времени смотреть назад, чтобы подробно следить за действиями ведомого. А радиосвязи между ними не было.
Немецкая версия событий снова выглядит иначе. Ханнес Траутлофт вспоминал об этом бое: «Я атаковал три И-16, которые преследовали Ju-88. Я поймал одну „Рату“ в свой прицел, но она исхитрилась уйти из-под моего огня резким разворотом, а я из-за своей высокой скорости не смог последовать за ней. Неожиданно я увидел трассеры, промелькнувшие мимо моей кабины».
Вероятно, это была очередь, выпущенная сержантом Захаровым. Но уже через секунду он сам стал мишенью для ведомого Bf-109. Получив практически в упор несколько прямых попаданий 20-мм снарядов, И-16 взорвался в воздухе. Этот взрыв и видел Голубев. Потерь у JG54 не было, все истребители благополучно вернулись на аэродромы Красногвардейск и Сиверская.
В воздушном бою приняли участие и истребители из 7-го ИАК ПВО. В 09.50 четверка И-16 из 123-го ИАП ПВО, патрулировавшая над западным берегом озера, получила приказ: «Летите к восточному берегу, там идет воздушный бой, противник проводит бомбардировку». Когда истребители прибыли туда, летчики увидели, как «Юнкерсы» пикируют на Леднево и подходящий с востока железнодорожный эшелон, на земле взрываются бомбы. Лейтенант Гусев и старший лейтенант Андрианов атаковали по одному бомбардировщику. Истребители сначала пускали реактивные снаряды, потом стреляли из пулеметов. Согласно рапортам летчиков, два Ju-88 «ушли на юг с дымящимися моторами». Чуть позднее над Ладожским озером появилась четверка МиГ-3 из 124-го ИАП ПВО. Однако они сразу же были перехвачены немецкими истребителями. В течение 18 минут над озером продолжался трудный воздушный бой, который закончился без воздушных побед.
Как же прошел сам налет? Около 10.00 первые группы бомбардировщиков достигли гавани Кобоны, где никаких мер по рассредоточению кораблей принять не успели. За приближением немецких самолетов наблюдали командующий Ладожской флотилией Василий Чероков и командующий Балтийским флотом вице-адмирал Виктор Трибуц. Первый из них вспоминал: «Вскоре мы увидели бомбардировщики и истребители. Они подходили к Кобоне с юга, юго-запада и запада группами от 12 до 24 самолетов. Навстречу им взлетели наши „ястребки“. Но их было мало. Открыли огонь зенитчики».
В гавани и на рейде начали с грохотом взрываться первые бомбы. В момент начала налета в гавани Кобоны как раз закончилась выгрузка большой партии эвакуированных из Ленинграда. Одновременно шла погрузка продовольствия, готовились к посадке солдаты. И все это сосредоточилось на небольшом пятачке – прибрежной отмели и причалах. Пространства было так мало, что временами возникала давка и неразбериха, никакой организации людскими потоками не было. Когда началась стрельба зенитных орудий и послышался гул самолетов, на отмели началась жуткая паника. Расталкивая друг друга, люди начали пробираться дальше на берег, многие падали, оттеснялись в воду. Жительница Кобоны Антонина Горбачева вспоминала: «И снова они что хотели, то и делали: бреющим полетом бомбили, обстреливали… Наши зенитки сопротивлялись, но их было очень мало. Ничего не могли поделать… погибли тысячи людей».
Бомбы взрывались на берегу, в воде, прямо в толпе, разрывая людей в клочья и подбрасывая их останки на десятки метров. В воздухе проносились оторванные руки и ноги, бревна от пирсов, куски берегового гранита. Обезумевшие от страха люди с дикими криками метались в разные стороны, наталкиваясь друг на друга, но укрыться все равно было негде. Некоторые самолеты, сбросив бомбы, проносились над портом на небольшой высоте, так что можно было отчетливо видеть лица летчиков, и расстреливали толпу из пулеметов.
«Гигантское пламя, поднимавшееся в темное, облачное небо, являло собой ужасающую картину»
Но основной целью удара была стоянка канонерских лодок. Одна из бомб попала точно в «Биру». Мощный взрыв разрушил всю ее носовую часть вместе с ходовой рубкой. Погибли 14 моряков, еще 37 членов экипажа получили ранения, в том числе командир канонерки капитан-лейтенант А.И. Дудник. Вскоре корабль уткнулся кормой в мель и затонул на мелководье. «28 мая 1942 г. Ночью пришли в Кобону, – писал в дневнике командир дивизиона канонерских лодок капитан 1-го ранга Николай Озаровский. – Около 9 часов 30минут канонерские лодки „Нора“ и „Бира“, входившие в соединение, которым я командовал, встали по обе стороны одного из пирсов в ожидании продовольственных грузов и войск для переброски на западный берег. „Селемджа“ и „Бурея“ дымили на рейде… Неожиданно появились вражеские самолеты и начали бомбить гавань. Корабли открыли огонь. Первые бомбы упали правее канонерской лодки „Нора“. Одна бомба упала на пирс. „Нора“ дала задний ход и быстро отошла на рейд. Ее окружали столбы всплесков и дымов разрывов.
Завыли стабилизаторы очередной серии бомб. Что-то ударило меня по ноге. Путь преградил взрыв, разворотивший пристань. В это время бомба попала в левый шкафут „Биры“ впереди мостика. На полубаке стреляли зенитные орудия. Командир зенитной батареи лейтенант Попов с окровавленным лицом громко и энергично командовал… Фашистские самолеты Ю-88 делали новый заход на корабли, пирсы и склады на берегу. Они сбрасывали бомбы с пикирования или с горизонтального полета на высоте 200–300 метров…»
На канонерскую лодку «Нора» один за другим спикировали 13 бомбардировщиков. В результате многочисленных взрывов вблизи от корабля в его корпусе и надстройках образовалось около 170 пробоин, были повреждены орудия и механизмы, в котельном отделении возник пожар. 30 членов экипажа получили ранения. Немедленно началась борьба за живучесть. Матросы заделывали пластырями пробоины, помпами откачивали воду. Группа машинистов во главе с механиком корабля инженер-капитаном В.Г. Пыряловым сумела потушить огонь. Пострадала и канонерская лодка «Селемджа» – на ней осколками ранило двух матросов.
Потопить эти канонерки, переоборудованные из германских грунтовозных шаланд, было сложно, даже добившись прямых попаданий. Сами немецкие судостроители, не догадываясь о будущем предназначении судов, сделали их почти непотопляемыми, с огромным запасом прочности. По бортам вокруг саморазгружающегося трюма находились воздушные отсеки, разделенные водонепроницаемыми переборками. Для обеспечения жесткости трюм и отсеки соединялись продольными и поперечными балками. Для уничтожения подобной цели нужно было попасть в нее хотя бы тремя 250-кг или 500-кг фугасными бомбами либо одной бомбой более крупного калибра.
Всего немецкие самолеты сбросили на гавань Кобоны около 300 фугасных бомб всех калибров. Взрывами были разрушены два пирса, склады и линии связи. Помимо канонерских лодок сильные повреждения получили несколько буксиров и барж. На железнодорожных путях сгорели семь вагонов с продовольствием и восемь вагонов с боеприпасами, были разбиты два штабеля мешков с мукой и крупой.