После этого Алексеев на высоте 2500 м обнаружил еще один «Хейнкель», обстрелял его из пулеметов и двумя реактивными снарядами. По словам летчика, бомбардировщик упал возле маяка «Толбухин». Возвращаясь на аэродром, Алексеев повстречал еще один Ju-88, но тот удрал от него резким набором высоты.
В действительности в эту ночь все немецкие самолеты благополучно вернулись на аэродром Проверен.
В ночь на 6 июня люфтваффе осуществили очередной вылет на минирование фарватеров. Воздушная тревога в Кронштадте была объявлена в 00.15 (по московскому времени). Посты воздушного наблюдения зафиксировали 24 самолета, сбросившие на парашютах 20 донных мин. Несколько Ju-88 снова атаковали позиции зенитных батарей на острове Котлин. Погода испортилась, и над восточной частью Финского залива висела многослойная облачность. Она затрудняла действия ночных истребителей, но облегчала задачу немецким летчикам.
Уже прослывший везучим ночным асом Алексеев вылетел на истребителе И-16. В 01.15 он пробил облака верхнего яруса и продолжил полет на высоте 3500 м. Надсадно ревя мотором, тупоносый маленький истребитель рассекал холодный воздух. Вскоре Алексеев заметил врага. Сам он потом вспоминал: «Вот тут, на вираже, я обнаружил Ju-88. Мне удалось выйти в атаку сзади и дать очереди из пулеметов сверху по фюзеляжу и по правому мотору. Противник увеличил скорость и пытался скрыться в облаках. Я выпустил два реактивных снаряда. Один из них взорвался у правого крыла „Юнкерса“, и немец врезался в воду между островом Котлин и фортом „Краснофлотский“». В ту же ночь Алексеев совершил еще один вылет, который завершился безрезультатно.
Создавшаяся обстановка заставила командира 71-го ИАП ВВС КБФ увеличить интенсивность боевых вылетов. Было решено иметь на каждого летчика-ночника по два боеготовых самолета. Это позволяло избегать потерю времени на дозаправку и перевооружение истребителя. Поэтому в следующие ночи «славная когорта»: подполковник Корешков, полковой комиссар Сербин, капитан Шаров, старший лейтенант Батурин, инспектор Алексеев – после возвращения из миссии пересаживались на заранее подготовленные истребители и снова поднимались в воздух.
Следующий налет люфтваффе осуществили в ночь на 8 июня. По данным постов ВНОС, самолеты сбросили 45 донных мин и 21 осколочную бомбу на позиции зенитчиков и прожектористов.
Тем временем тральщики Балтийского флота пытались обезвредить выставленные мины. Выяснилось, что с 5 июня немцы минировали основной фарватер и Большой Кронштадтский рейд. Это заставило командира ОВРа капитана 1-го ранга Юрия Ладинского расширить зону траления. Уже 8 июня моряки отчитались о разминировании главной трассы – Морского канала. Утром катера МО-201 и 3K-38 прошли по основному фарватеру, сбросив с интервалами 38 глубинных бомб. Мин обнаружено не было.
Невзирая на минную опасность, командование решило выслать в поход первые подводные лодки. В ночь на 10 июня Щ-304 и Щ-317 отправились в открытое море. Во время следования по створу кронштадтских маяков матросы увидели немецкие самолеты, сбрасывавшие очередную порцию донных мин. С эскортных катеров по ним открыли огонь. Моряки наблюдали, как внушавшие ужас огромные цилиндры с небольшим всплеском падали в воду и тонули. В то же время с острова Котлин послышались взрывы бомб, сброшенных на зенитные батареи.
Днем 10 июня над Кронштадтом внезапно появилась шестерка Ju-87D и 4 Ju-88. Целью атаки были тральщики, стоявшие в Батарейной бухте. Однако все 33 сброшенные бомбы взорвались в воде. На перехват вылетели флотские истребители, и затем старший лейтенант К.П. Присяжнюк и младший лейтенант В.И. Ткачев заявили об одной сбитой «Штуке» и одном Me-109. Немцы же сбили один ЛаГГ-3.
В ночь с 10 на 11 июня немецкие самолеты совершили уже десятый налет с целью минирования фарватеров, сбросив 35 мин разных типов. А утром, в 11.35, в небе снова появились четыре Ju-87. Зайдя со стороны солнца, они спикировали на стоянку боевых катеров в Батарейной бухте. Три мощных взрыва прогремели за кормой катера МО-103. Корма «морского охотника» была разворочена, и вскоре он затонул. Зенитные батареи выстрелили около 1700 снарядов и заявили о двух сбитых «лаптежниках».
Все эти дни советские летчики и зенитчики регулярно докладывали о сбитых в районе Кронштадта самолетах, но на самом деле немецкие бомбардировщики не понесли никаких боевых потерь. Только в ночь на 14 июня во время последней миссии над Кронштадтом не вернулся на базу He-111-6 «5J+FT» лейтенанта Бергманна (командир экипажа штурман гауптман Хессе) из 9./KG4.
Самолет вылетел из Проверена в 21.18 (по берлинскому времени). Однако над целью в этот день стояла низкая облачность, поэтому Хессе решил сбросить мины на запасную цель – Ленинград. В 00.11 на высоте 4400 м он отцепил груз. После этого бомбардировщик повернул на юго-запад. Однако через 30 минут левый двигатель начал работать с перебоями, а потом и вовсе загорелся. Вскоре стало ясно, что даже до Риги не дотянуть. «Двигатель начал сильно гореть, – писал в своем рапорте Хессе. – Пламя тянулось над плоскостью и под ней. Высота была уже 600 метров. Это было время для эвакуации. Я вызвал всех членов экипажа по именам. Когда они отозвались, я сказал: мы прыгаем одновременно, я беру сигнальный пистолет и ракеты. После посадки я выпускаю их, и мы собираемся вместе. Возьмите оружие и фонарики… Высота 400 метров, мотор горит еще сильнее, это ненормально. Я иду назад. Люк открыт. Бортмеханик смотрит на меня, я кивнул, и он прыгает. Парашют открывается, также прыгает бортрадист. Его парашют также открывается.
И тут я вижу, что пилот до сих пор на своем месте. Я возвращаюсь в кабину и спрашиваю Бергманна, что происходит? Он кричит: „Я не могу отпустить управление, самолет сразу начинает падать“…»
В итоге пилот решил идти на вынужденную посадку. В 00.50 «Хейнкель» удачно приземлился на фюзеляж в 75 км к северу от Пскова. Это была немецкая территория, но это вовсе не гарантировало безопасность! Многие немецкие летчики, выпрыгнув с парашютами или совершив аварийные посадки в немецком тылу, потом бесследно исчезали. Кто-то умирал от голода, оказавшись в незаселенной местности, кто-то становился жертвой диких зверей, кто-то утонул в болоте. Еще больше немцев становились жертвами партизан.
Отдохнув, осмотревшись на местности и дождавшись рассвета, в 03.30 Бергманн и Хессе отправились в путь. «После часа ходьбы по пересеченной местности мы увидели село, – продолжал свой рассказ летчик. – Мы решили поесть там и, в случае необходимости, силой захватить лошадь и ехать дальше в направлении ближайшего города. Все получилось отлично. Население было мирным и дружественным. Мы получили свежее молоко, лошадь, телегу с сеном и извозчика. Бергманн знал чешский язык, благодаря чему мы узнали название этого места – Штечегеи и ближайшего немецкого поста (Новоселье), а также направление и расстояние. Нам надо было проехать до Новоселья 20 км. Эта поездка длилась три часа. Мы курили сигареты, пили коньяк из контейнера для чрезвычайной ситуации и держали на коленях автоматы МР40 на случай появления партизан».
Летчикам удалось достаточно быстро выйти к оккупационным властям. Последние организовали поиски двух других членов экипажа силами конной полиции и эстонских добровольцев. Уже в 11.30 14 июня был обнаружен бортрадист Бродацки, а спустя два часа нашли бортмеханика Шольца.
По советским данным, в ночь на 14 июня на Ленинград было сброшено четыре морские мины на парашютах. Одна упала на Железнодорожную улицу и не взорвалась. Вторая опустилась на сгоревшее здание универмага на Васильевском острове. От мощной взрывной волны во всех домах в радиусе 500 м разбились все окна в домах. 17 человек были ранены. Третья мина ВМ1000 взорвалась на Диагональной улице (севернее Финляндского вокзала). Ударная волна снесла два деревянных барака, в которых погибло 6 человек, а 21 был ранен. Четвертая мина упала на крышу жилого дома, но не сработала.
Суммарно с 29 мая по 14 июня KG4 «Генерал Вефер» осуществила 11 минных постановок, сделав при этом 316 вылетов. Советские посты ВНОС зафиксировали падение 413 Luftminen, однако, учитывая число вылетов, их было не менее 600. При этом советские зенитные батареи претендовали на 51 (!) сбитый самолет, еще о 24 (!) воздушных победах заявил 71-й ИАП ВВС КБФ. Командование ПВО СССР оценило действия зенитчиков как особенно успешные. 18 июня 6-й ЗенАП подполковника Ермолаева был переименован во 2-й гвардейский зенитно-артиллерийский полк, став вторым по счету артиллерийским полком, получившим такое звание. Получили награды и офицеры. Например, командир 42-й артиллерийской батареи 1-го ЗенАП лейтенант Константин Трифонов был удостоен ордена Ленина.
Фактически же потери KG4 во время операции «Лягушачья икра» составили три бомбардировщика.
Траление мин, выставленных немцами за 11 ночей, впоследствии продолжалось до конца 1942 г. Однако успехи оказались скромными. Тралами и взрывами глубинных бомб удалось обезвредить только 59 «адских машин», то есть 10 % от выставленных. При этом дивизион деревянных тральщиков потерял два корабля – «Воронин» и «Пикша», подорвавшиеся на минах. Все это серьезно затруднило плавание кораблей в районе Кронштадта. Но вовсе не парализовало его! Субмарины, тральщики, канонерские лодки, катера все так же активно выходили в Финский залив и возвращались обратно. В течение всего года там велась беспрерывная малая война, которая заслуживает отдельного описания. Так что «Лягушачья икра» стала очередной операцией, проведенной по личной прихоти Гитлера и не принесшей никаких значимых результатов.
Для эскадры KG4 операция «Лягушачья икра» стала последней, когда она действовала как целое подразделение. После этого Stab./KG4, I./KG4 и II./KG4 надолго обосновались на авиабазе Сещинская (на центральном участке фронта). III./KG4 единственная сохранила статус специализированной авиагруппы. Вскоре она отправилась в Германию на аэродром Фассберг для обучения буксировке грузовых планеров, а оттуда на Восточную Украину. В районе Ленинграда «Хейнкели» из KG4, нанесшие огромный ущерб городу, убившие и ранившие сотни жителей, больше не появлялись.