«Новороссийск стал первым тяжелым переживанием в России. Со своей группой Ju-88 они пролетели сотни километров и сделали целью своей атаки порт с причалами и скопление кораблей. На них набросились истребители и открыли сильный огонь. Кувыркаясь и стреляя, они висели над районом цели. Справа и слева в пике завывали моторы. В зеркале визира быстро бежал горизонт, горы, город и порт, пока в нем не появился причал, покрытый толпами людей в коричневой форме, танками, висевшими на цепях кранов, и горами ящиков с боеприпасами. Бомбы упали. На выходе из пике Ju-88 круто пошел вверх. Впереди в кабине спину плотно прижало к спинке сиденья. Радиста потянуло назад, и на секунду они оказались беззащитными, предоставленными истребителю, который подлетел сбоку и выпустил целую очередь по плоскостям и фюзеляжу. Осколки попали радисту в левую часть груди, и его голова поникла вперед. Со своего места в передней кабине сорвался штурман, схватил второй пулемет в турели, снял его с предохранителя и начал стрелять. Трасса танцевала. Новая атака истребителя. Экипаж пикирует, чтобы увеличить свою скорость. Стрелок вел огонь из гондолы, но затем с помощью индивидуального пакета он перевязал радиста, у которого вот-вот могло остановиться дыхание. Они были вынуждены искать аэродром с врачом и помощью. Вокруг кружили советские истребители. Двое атаковали спереди, но пролетели мимо. Давно уже экипаж отбился от группы и был предоставлен сам себе. Ему помогло уйти от Советов мастерское видение боя на виражах. Борьба длилась более часа. Потом они оторвались от преследования и приземлились». К тому времени радист обер-ефрейтор Вернер Хуке (Huke) уже скончался от ран. По результатам налета советские истребители записали на свой счет 11 сбитых «юнкерсов», зенитчики — восемь. На самом деле полностью потерянными оказались лишь две машины из I/KG51, причем одна из них с экипажем — в результате таранного удара МиГ-3 7-го иап, пилотировавшегося сержантом Севрюковым. Пять немецких и один советский авиатор погибли. Указом от 23 октября 1942 г. сержанту Л. И. Севрюкову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Встретив такой «горячий прием», немцы на долгое время отказались от дневных налетов на Новороссийск, хотя в поражении 28 апреля больше их собственной вины, чем заслуг командования Новороссийского базового района ПВО. Дело в том, что, уверовав в собственную безнаказанность, германское командование посылало группы «юнкерсов» с 20-минутным интервалом, что позволяло перехватчикам, взлетевшим по сигналу тревоги от первой волны, атаковывать вторую. Не испытывал иллюзий относительно истинных боевых успехов и обследовавший состояние ПВО Новороссийска в начале мая нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов. Он заметил, что основной причиной плохих действий являлся не недостаток сил, а отсутствие организации и выучки. Командовал базовым районом ПВО командир 62-го зенитно-артиллерийского полка, который не умел и не мог по состоянию средств связи управлять наведением истребительной авиации. Радиолокационная станция РУС-2 в системе ПВО имелась, но не была освоена личным составом и не использовалась. Не производилось и задымление акватории порта при налетах, а корабли практически не меняли мест стоянок и не маскировались. Даже после того, как нарком посетил базу и дал указание об устранении недостатков, положение дел здесь изменилось незначительно. В отчете ПВО ЧФ за июнь 1942 г., в частности, указывалось: «Задача, поставленная истребительной авиации в системе ПВО ЧФ, — перехват и уничтожение самолетов противника на подступах к зоне огня зенитной артиллерии, еще не решена. При имевшем место 451 случае появления отдельных и парных самолетов над ВМБ ЧФ Кавказского побережья (не считая Потийской ВМБ и Севастополя), сбито только 9 самолетов. Выделенной истребительной авиации для прикрытия ВМБ ЧФ в своем количестве явно недостаточно. При вызове истребительной авиации с командных пунктов базовых районов ПВО наши истребители приходят, как правило, на значительно меньшей высоте, чем самолеты противника. В результате этого противник продолжает производить разведку Кавказского побережья (в июне в период штурма Севастополя немцы практически прекратили налеты на базы Кавказа, ограничиваясь только разведкой. — М. М.) безнаказанно».
Таблица 3.5
ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКОЙ ПВО ПРИ ОБОРОНЕ ПОРТОВ КАВКАЗА ВЕСНОЙ 1942 Г.
| 1 — 21.3.1942 | 22.3 — 30.4.1942 | 1 — 31.5.1942 | |
|---|---|---|---|
| Керченская ВМБ (65-й зап ВМФ) | |||
| число налетов | 1 | 3 | ? |
| число самолето-пролетов немецких бомбардировщиков, по данным советской ПВО | 6 | 8 | 480 |
| число самолетов, сбитых ЗА, по сов. данным | — | 1 | 13 |
| Новороссийская ВМБ (62-й зап и 134-й озад ВМФ, 454-й зап РККА, 3 и 7-й иап ВВС ЧФ, 628-й иап BBC РККА) | |||
| число налетов | 2 | 24 (в т.ч. 13 ночных) | 19 |
| число самолето-пролетов немецких бомбардировщиков, по данным советской ПВО | 8 | 395-410 | 34 |
| число самолетов, сбитых ЗА, по сов. данным | 1 | 21 | — |
| число самолетов, сбитых ИА, по сов. данным | — | 11 (за 22.3 — 22.4) | 15 (за 22.4 — 22.5) |
| Туапсинская ВМБ (73-й зап ВМФ и 143-й озад РККА, 32-й иап ВВС ЧФ) | |||
| число налетов | — | 7 (в т.ч. 2 ночных) | — |
| число самолето-пролетов немецких бомбардировщиков, по данным советской ПВО | — | 52 | — |
| число самолетов, сбитых ЗА, по сов. данным | — | 6 | — |
| число самолетов, сбитых ИА, по сов. данным | 7 (за 22.3 — 22.4) | ?0 (38 22.4 — 22.5) |
В конце апреля в преддверии наступления на Керчь (операция «Дроссельфанг») германское командование перебросило в Крым штаб VIII авиакорпуса генерала В. фон Рихтгофена, придав ему в подчинение большое количество свежих авиационных подразделений. В конце апреля здесь сосредоточились в полном составе эскадра KG55, торпедоносная группа II/KG26, прибыли группы пикирующих бомбардировщиков I и M/StG77 [уточнить номера частей — Прим. lenok555], часть штурмовой группы M/SchG1. За ними в начале мая последовали группы I/KG76, I/SchG1, I/JG3, II и III/JG52, I/JG77. Корпус изготовился к поддержке решительного наступления на Керчь и блестяще справился с поставленной задачей в период с 8 по 19 мая. Там были задействованы все бомбардировочные группы, базировавшиеся в Крыму и на юге Украины, за исключением, пожалуй, только «Fliegerfuhrer Sud», в распоряжении которого осталась единственная группа II/KG26. Но даже ее самолеты, по советским данным, редко появлялись над морскими просторами. За две первые декады мая, пока шла подготовка и само наступление под Керчью, советской стороной зафиксировано лишь два морских боя с участием самолетов противника: уже описанный нами 9 мая и 18 мая, когда три торпедоносца промахнулись по транспорту «Грузия» перед входом в базу.
Советская сторона слабо использовала эту пассивность противника. Между 1 и 20 мая в главную базу ЧФ прибыло два транспорта, танкер, а также девять боевых кораблей, использовавшихся в качестве транспортов. Шесть из них являлись подводными лодками. Потерей при этом был лишь эскадренный миноносец «Дзержинский», который в тумане попал на собственное минное поле перед входом в фарватер и погиб со 120 бойцами маршевого пополнения. В мае в Севастополь прибыло столько же транспортных судов, сколько в апреле, — шесть, но из-за использования в большинстве случаев грузопассажирских судов вместо сухогрузов количество доставленных грузов сократилось на треть — 12 053 т в мае по сравнению с 18 157 т в апреле, хотя в два раза увеличилась доля доставляемых боеприпасов — 1159 и 2315 т соответственно. Боевые корабли не смогли компенсировать то, что было недопоставлено транспортами. В апреле они доставили 1083 тонны грузов, а в мае — 4139. В результате общий объем доставленного сократился на 18%.
А в Керченском проливе тем временем творился кромешный ад. После достижения успеха на фронте и начала эвакуации войск Крымского фронта бомбардировщики люфтваффе непрерывно меняющими друг друга большими группами наносили удары по мелким транспортам, сейнерам, сторожевым катерам и вообще любым плавсредствам, которые флот бросил для спасения армии. Между 16 и 20 мая в небе над Керченским проливом 3 и 7-й иап потеряли пять МиГ-3 и три И-16, которые при других обстоятельствах могли быть отправлены в Севастополь. Но еще больший ущерб был понесен не в материальном, а в моральном плане. С поражением Крымского фронта, на создание которого было затрачено четыре месяца, а разгром состоялся фактически в течение недели, пали все надежды увидеть в ближайшее время Крым советским. Вместо этого на повестку дня со всей очевидностью выходил очередной штурм Севастополя, к которому база не была готова ни в каком отношении. Потому легко понять реакцию Октябрьского, когда он узнал о том, что 14 мая Ставка разрешила провести эвакуацию войск Крымского фронта. «…Главком (имеется в виду командующий созданным 20 апреля Северо-Кавказским направлением маршал Советского Союза С. М. Буденный, которому были подчинены и Крымский фронт, и Черноморский флот. — М. М.) приказал приступить к эвакуации Красной Армии из Керчи, — докладывал в Ставку он. — Невозможно поверить, что есть такое решение. Такого решения быть не может. Прошу категорически запретить эвакуацию. Мы должны драться и во что бы то ни стало отстоять кусок территории вокруг Керчи и город Керчь. Эвакуировать нечем. Средства исключительно скудные. Во время эвакуации все или почти все противник уничтожит… Общая эвакуация Керченского полуострова смерти подобна. Прошу незамедлительно вмешаться». Но никакое вмешательство сверху уже не могло изменить неизбежного — 19 мая Керчь пала. Эвакуировать оттуда удалось до 130 тысяч военнослужащих, включая 42 324 раненых, в то время как 135 тысяч вошли в число безвозвратных потерь (Манштейн утверждает, что потери советской стороны только пленными составили около 170 тыс. человек, возможно, разница в счете произошла из-за того, что официальные данные советских потерь не включают личный состав ВМФ и различных военизированных ведомст