Более того, и 23 августа никаких массированных налетов на город тоже не было! Состоялся лишь один вечерний рейд небольшими силами. «В 18.30 23.8.42 более 40 бомбардировщиков противника произвели налет и бомбардировали г. Сталинград, создав несколько очагов пожара», – говорится в журнале боевых действий Юго-Восточного фронта. Каких-либо иных упоминаний о налетах на город в советских и немецких документах не найдено[15].
У немецкого командования тем временем были все основания для оптимизма. Во время пребывания на КП 51-го армейского корпуса допрошенный в присутствии Паулюса начарт 98-й стрелковой дивизии, сдавшийся в плен тем же утром, с угрюмым лицом рассказал, что положение русских безнадежно, а в самом Сталинграде «большой беспорядок». Все это вселяло оптимизм, в том числе «наверху». В 21.30 Паулюс получил директиву из штаба группы армий «Б». Генерал-фельдмаршал фон Вайхс приказал 6-й и 4-й танковой армиям продолжать наступление, соединиться на высотах, расположенных западнее Сталинграда, после чего совместным ударом овладеть городом. Также Вайхс попросил (приказывать авиаторам было не принято!) 4-й воздушный флот днем и ночью наносить авиаудары по Сталинграду «в целях нейтрализации находящихся там органов управления и затруднения организации находящимися там войсками обороны и контрнаступления». Таким образом, именно Вайхс (а не Гитлер, не Рихтхофен) и санкционировал последующие массированные налеты на город.
Гдва рассвело, 16-й танко-саперный батальон провел разведку вокруг занятого плацдарма, а потом немцы начали зачистку местности, первым делом захватив внезапной атакой батарею 85-мм зенитных орудий. Несколько огневых позиций ПВО, прикрывавших Сталинград, неожиданно оказались на передовой и всю ночь и утро держали танкистов под обстрелом. В 06.40 ударные группы перешли в атаку. 1-я рота двигалась по балке, примыкающей к поселку Латошинка, мимо густых фруктовых садов, виноградников и дачных домиков. Вскоре саперы достигли ступенчатого спуска шириной 200 м, покрытого зарослями деревьев и кустарников, который вел непосредственно к Волге. На берегу немцы увидели четырехпутную железную дорогу с двумя пристанями и причал железнодорожного парома. Причем там как ни в чем не бывало кипела работа, и трудящиеся крайне удивились, когда увидели бегущих по берегу солдат. Быстрой атакой саперный взвод захватил паромный причал и остановил уже отправившийся в город железнодорожный состав. Во вскрытых вагонах немцы обнаружили гаубицы и боеприпасы к ним. Одновременно с этим танки ворвались в поселок Латошинка, захватив там еще одну, все еще стрелявшую зенитную батарею. Вслед за этим была занята Винновка, а бронетранспортеры прочесали фруктовые сады и виноградники.
В 11.00 (13.00 по московскому времени) зачистка плацдарма была закончена. «Все солдаты танко-саперного батальона были полны радости за выдающееся достижение: быть первыми немецкими солдатами, занявшими берег Волги», – записали в хронике 16-й танковой дивизии. Стояла ясная и жаркая погода, и с высокого берега немцы отчетливо видели, как на пологом восточном берегу несколько зенитных батарей стреляют по немецким самолетам, движутся поезда, а на расположенном в 6 км аэродроме (Средняя Ахтуба) садятся и взлетают истребители. Впрочем, долго наслаждаться видами Азии[16] танкистам не пришлось, после обеда Латошинка подверглась налету советских штурмовиков, одновременно с юга появился корабль, в немецком рапорте названный «монитором» (в составе Волжской военной флотилии кораблей крупнее бронекатера не было, на самом деле это был полуглиссер НКЛ-27) с десантом, приближающийся к пристаням. Но на подходе к берегу он был потоплен огнем танка Pz.III, a спрыгнувших на песчаную отмель солдат расстреляли из 20-мм зенитных орудий. Помимо полуглиссера ВВФ в этот день потеряла тральщик РТЩ-124, который был потоплен авиацией в районе острова Замор (напротив города).
Тем временем 51-й армейский корпус продвинулся до высот в районе Большой Россошки, а 3-я и 60-я моторизованные пехотные дивизии заняли позиции вдоль узкого коридора, ведущего к Волге. Немецким командирам, даже танкистам, тоже было свойственно паникерство. Так, командир 14-го танкового корпуса генерал фон Витерсхайм, узнав о том, что наступление развивается не совсем по плану и его частям, вероятно, несколько суток придется сражаться в окружении, уже днем 24 августа предложил отступить от Волги самое позднее следующей ночью. Полюбовались, мол, на азиатские просторы, постреляли по кораблям, и хватит! «Иначе может быть поздно», – пугал он по рации. Но в ответ Витерсхайм, позабывший учение «отца танковых войск» Гудериана, получил жесткий приказ удерживать занятый район и действовать там самостоятельно. На следующий день генерал и вовсе запросил «ночное истребительное прикрытие» для защиты от постоянных ночных налетов русских бомбардировщиков и штурмовиков. На что ему ответили, что ночных истребителей в составе VIII авиакорпуса нет![17] От слова «совсем»…
Поскольку создать сплошной фронт на всем 30-километровом коридоре шириной около 8 км между Большой Россошкой и Латошинкой пока не удалось, пути снабжения 16-й танковой дивизии на Волге уже ночью были перерезаны. В связи с этим VIII авиакорпус получил приказ организовать снабжение по воздуху. В 05.15 была определена точка сброса грузовых контейнеров – в 3 км севернее поселка Орловка, на небольшом плато. Вечером несколько групп Ju-52 под прикрытием истребителей достигли заданного района и сбросили боеприпасы для танковых пушек.
26 августа Витерсхайм снова поднял панику, требуя дать ему санкцию на отход с Волги, ссылаясь на концентрацию советских танков к северу и острую нехватку боеприпасов. «Не отступать! Категорически приказываю!» – снова ответил Паулюс, удивленный пессимистической оценкой обстановки. Ввиду отсутствия грузовых контейнеров на аэродроме Обливская транспортные самолеты сначала вылетали на авиабазу Сталине, там брали на борт пустые контейнеры, летели с ними в Обливскую, где они загружались танковыми снарядами. Затем с эскортом Bf-109 самолеты летели к волжскому плацдарму и сбрасывали груз на позиции 14-го танкового корпуса. В течение дня туда было доставлено 39 контейнеров, в том числе 12 контейнеров с 50-мм снарядами и 27 с 75-мм снарядами. Сам день на берегу прошел относительно спокойно, а когда стемнело, немцы увидели, как в темноте сразу три судна с выключенными навигационными огнями плывут со стороны Сталинграда вверх по течению. Когда те поравнялись с Латошинкой, был открыт огонь из 20-мм зениток и противотанковых орудий. Первые два судна, несмотря на близкие попадания, сумели прорваться, а вот третье вспыхнуло и остановилось. Стояло полнолуние, и с высокого берега было хорошо видно, как с борта прыгают люди и плывут к берегу. Потом огромный горящий остов унесло вниз по течению. По перехваченным позывным о помощи немцы узнали название теплохода – «Иосиф Сталин».
На рассвете 27 августа 700-й батальон морской пехоты совместно с солдатами из других частей и при поддержке канонерских лодок «Усыскин», «Чапаев» и бронекатеров начал наступление из поселка Рынок на Латошинку. Приданные группе танки «Кристи» (очевидно, немцы имели в виду танки БТ-5 или БТ-7 в колесном варианте?) смогли прорвать оборону 16-го танко-саперного батальона, раздавив несколько орудий и пулеметов, и доехать до садов у окраины Латошинки, высадив там десант из матросов. Немцам лишь с большим трудом удалось удержать оборону. А в 15.20 после мощного налета Ju-87 на Рынок и Спартановку только что прибывший 16-й мотоциклетный батальон при поддержке саперов начал атаку на эти поселки и к ночи смог захватить их. Морские пехотинцы потеряли в этих боях 70 % личного состава и отступили. Так плацдарм на берегу Волги был расширен, а впереди – за большой балкой – находились корпуса тракторного завода.
После этого немцы заминировали склон и взорвали два железнодорожных моста через протекающую внизу речку. Однако Спартановка и Рынок оказались крайне неудобны для обороны, хорошо простреливались с северных окраин Сталинграда и с Волги, поэтому уже 29 августа, понеся серьезные потери, немцам пришлось отойти обратно к Латошинке, занять там оборону и отстреливаться в ожидании дальнейших событий.
Все эти дни корпус Витерсхайма по-прежнему снабжался в основном по воздуху, а также конвоями грузовиков, которые в сопровождении танков прорывались через советские заслоны в районе разъезда «Конный». 27 августа транспортные самолеты сбросили 28 контейнеров со снарядами. Утром следующего дня на площадку в 5 км западнее Винновки было сброшено еще 52 контейнера. 29 августа вылетевшие из Миллерово Ju-52 в сопровождении «Мессершмиттов» доставили 14-му танковому корпусу 40 контейнеров. На сей раз в них были не только боеприпасы для артиллерии и танковых орудий, но и патроны для винтовок и пулеметов, а также сигареты, на нехватку которых усиленно жаловались солдаты.
Как только Сталин узнал о прорыве немцев к Волге, он был буквально взбешен и тут же приказал уничтожить немцев и «отбросить противника за внешний обвод». «Советую! Первое: обязательно и прочно закрыть нашими войсками дыру, через которую прорвался противник к Сталинграду, окружить прорвавшегося противника и истребить его. У вас есть силы для этого, вы это можете и должны сделать», – говорилось в «совете», полученном в штабе Еременко и Хрущева в 04.55 24 августа. При этом Сталин категорически «посоветовал» не снимать войска с других участков фронта и всюду удерживать позиции, даже охваченные с флангов.
Времени на подготовку не было, поэтому в бой просто бросали случайно оказавшиеся под рукой и поблизости отдельные подразделения. К тому же сосредоточить в голой степи войска и подготовиться к атаке в условиях полного господства в воздухе немецкой авиации было невозможно. «Авиация противника, имея безраздельное господство в воздухе, бомбила и штурмовала наши войска с любых высот», –