Однако полностью довести до конца план «Хубертус» немцам не удалось (вместо 100 планировавшихся тревожных команд общей численностью 11131 человек успели сформировать только 6–7), да и разработанных мер, как показала история, оказалось недостаточно из-за банальной недооценки угрозы. После того как в сентябре были успешно отражены все советские атаки на «северном заслоне» и южном фланге в районе Бекетовки, немецкое командование уверило себя в том, что Советы не способны проводить наступательные операции на большую глубину, а главное было убеждено, что в случае чего люфтваффе, как это нередко бывало, смогут парировать любой удар и остановить любое наступление «большевистских орд».
Правда, они не подумали о том, что VIII авиакорпус к середине ноября представлял собой лишь тень того, чем он был во время старта операции «Блау». Потери в материальной части вследствие износа, аварий и действий противника давно не восполнялись должным образом, опытных обученных экипажей также становилось все меньше. В составе девяти бомбардировочных авиагрупп (I. и III./KG1, I. и часть II./KG51, I. и II./KG55, I., II. и III./KG27) насчитывалось всего 127 боеготовых бомбардировщиков. Начавшаяся 8 ноября высадка союзников в Северной Африке вынудила перебросить на Средиземное море всю 76-ю бомбардировочную эскадру и несколько других подразделений. Штурмовые группы II./StG1, I. и II./StG2, а также эскадра непосредственной поддержки Sch.G1 к зиме тоже «поиздержались», располагая всего 67 исправными штурмовиками, а единственная оставшаяся в районе Сталинграда истребительная эскадра – JG3 «Удет» – 64 Bf-109. Всего 258 боеготовых самолетов! Жалкие остатки от того, с какими силами Рихтхофен начинал летнее наступление. В составе 16 эскадрилий ближней разведки, которыми располагал 4-й воздушный флот, имелось лишь 50 боеготовых самолетов FW-189А и Bf-110Е и С. А три эскадрильи дальней авиаразведки (3.(F)/Aufkl.Gr.10, 3.(F)/Aufkl.Gr.121 и 4.(F)/ Aufkl.Gr.122) располагали всего 14 исправными Ju-88D.
Рихтхофену было понятно, что основные цели летне-осенней кампании так и не достигнуты и даже ограниченные задачи, поставленные в октябре, выполнить не удалось. А начнись сейчас крупное наступление Красной армии, ни о какой массированной поддержке с воздуха уже не может быть и речи.
А вот советская авиация, особенно за счет почти полной бездеятельности в предыдущий месяц, напротив, заметно усилилась. В составе 8-й воздушной армии было сосредоточено 17 истребительных, 14 штурмовых, 7 ночных бомбардировочных, 5 бомбардировочных и 1 разведывательный авиаполк. В них насчитывалось в общей сложности 488 исправных самолетов, в том числе 209 истребителей, 176 штурмовиков, 79 «ночников» и 21 дневной бомбардировщик. Суммарно же в 8, 16, 17-й ВА и части приданных им сил 2-й воздушной армии насчитывалось 1360 исправных самолетов, в том числе около 500 истребителей.
Подготовка к воздушной операции напоминала приготовления к сухопутной. Вновь переброшенные истребительные и штурмовые авиаполки скрытно размещались на удаленных от линии фронта аэродромах, а матчасть тщательно маскировалась. Так, истребительные полки размещались не менее чем в 45 км от передовой, а штурмовики – не менее чем в 80 км. При этом бросать в бой «свежие» части категорически запрещалось, чтобы они могли в час «X» наносить удары по врагу всеми имеющимися силами. Подготовка к воздушной операции началась 2 октября и продолжалась три недели. Заблаговременно были созданы неприкосновенные запасы горючего и боеприпасов.
Боевой состав 8-й воздушной армии по состоянию на 19 ноября 1942 г.[50]
Подобным довольно скромным силам штаб СтФ поставил задачу в ходе предстоящей операции «подавить огневую систему и разрушить оборонительные сооружения на всю глубину прорыва», а затем «обеспечить проход всей глубины обороны противника», попутно прикрывая наступающие части. Согласно плану воздушной операции, в первый день наступления 8-я В А должна была выполнить 647 вылетов, в том числе 309 штурмовиками и бомбардировщиками и 338 истребителями, во второй – 520 вылетов (половину ударными самолетами и половину истребителями), на третий – 448 вылетов (200 штурмовиками и истребителями и 248 истребителями).
Глава 11Кольца «Урана» и контейнерная математика
Где взять 1000 «Юнкерсов»?
Больше всего штабистов и командиров люфтваффе в начале ноября беспокоила погода. Зима, уже начавшаяся на севере России, все увереннее вступала в свои права и на юге. Метеоролог эскадры KG55 Фридрих Фобст с напряжением изучал последние данные о погодных изменениях на Восточно-Европейской равнине: «Мы пережили благоприятное лето и осень, люфтваффе господствуют в воздухе. Поэтому с растущей озабоченностью мы ждали грядущего периода непогоды, которому суждено было стать союзником русских – у нас-то в этом случае крылья были связаны».
Начиная с 4 ноября на обширной территории стали происходить изменения погодных условий. Протянувшаяся от Адриатики до Урала область высокого давления, под влиянием движущегося с запада антициклона, была оттеснена и распалась надвое. В результате потоки арктического воздуха хлынули на юг. 7 ноября холод достиг излучины Дона, в Сталинграде прошел первый снег, а температура воздуха опустилась почти до О градусов. Ночью 8 ноября столбик термометра на аэродроме в Морозовской, где располагался штаб KG55, внезапно упал до минус 15 градусов. Из-за периодического тумана в эти дни приходилось отменять некоторые вылеты. А в ночь на 9 ноября в районе Сталинграда ударил настоящий мороз в минус 18 градусов. Однако такие «рекорды» фиксировались только по ночам и в степной местности. В действительности в середине месяца в районе Сталинграда по-прежнему было относительно тепло: 0 – +3 градуса, и только по ночам происходили заморозки. Отметим, что в своих послевоенных воспоминаниях немцы сильно преувеличивали «лютые сталинградские морозы», о чем еще будет сказано ниже.
К 17 ноября под Сталинградом снова потеплело до +5 градусов, установились сильные туманы, затруднявшие видимость. При этом появившийся было лед на Волге полностью растаял. «Пасмурно, дожди, плохая видимость, сильное обледенение», – говорится в журнале боевых действий 6-й армии на следующий день. Примерно такая же погода стояла и 19 ноября.
Утром на аэродроме Миллерово унтер-офицер Людвиг Денц из KG27 получил приказ, невзирая на плохие погодные условия, лететь в сторону Дона и установить, что происходит на румынских позициях. Вскоре закамуфлированный в зимние цвета «Хейнкель» уже катился по взлетной полосе, перемешивая колесами грязь, оставшуюся после только что растаявшего снега. Поднявшись в небо, самолет направился к Дону сквозь сплошные облака. За стеклом кабины фонаря ничего не было видно, и штурман Людвиг Хафигхорст ориентировался только по приборам. Затем облака стали рассеиваться, внизу показалась коричневая степь.
И тут глазам летчиков предстало пугающее зрелище. Они увидели огромные колонны советских войск: танки, пехота, бронемашины во многих местах двигались в южном и юго-восточном направлениях. Бортрадист немедленно доложил об увиденном в штаб эскадры. Было очевидно, что русские начали широкомасштабное наступление. Вскоре бомбардировщик вернулся обратно в Миллерово, где экипаж уже в устной форме доложил начальству о результатах разведки. Командир KG27 барон оберет фон Бёст отреагировал незамедлительно. Уже через полчаса самолеты II./KG27 поднялись в воздух, чтобы атаковать прорвавшиеся советские войска. Из-за плохой видимости «Хейнкели» вынуждены были сбрасывать бомбы с небольших высот, фактически исполняя роль штурмовиков. Тем не менее все машины благополучно вернулись на базу.
Штаб 6-й армии узнал о том, что против 3-й румынской армии началось крупное наступление в 09.45 (по берлинскому времени). В течение дня ситуация оставалась неясной и жизнь в Сталинграде, можно сказать, еще шла своим чередом. Немецкие штурмовые группы захватили еще несколько зданий восточнее завода «Баррикады» и готовились к новым атакам. В течение дня 95-я стрелковая дивизия потеряла в боях 260 человек убитыми и ранеными, притом что до этого в ней насчитывалось всего 700 активных штыков. И только в 22.00 из штаба группы армий «Б» пришла радиограмма с приказом немедленно прекратить все наступательные операции, срочно вывести из города 14-ю и 24-ю танковые дивизии и отправить их на запад. Одновременно с этим из штаба 4-й танковой армии сообщили, что в районе Сарпинских озер замечены активные перемещения советских танков, что, вероятно, говорит о подготовке к наступлению против 4-й румынской армии.
Утром 20 ноября передовые советские части ворвались в Перелазовский. А это было уже глубоко в немецком тылу, всего в 70 км к западу от штаба 6-й армии в Голубинской и в 60 км к северу от штаба VIII авиакорпуса в Обливской! Там, находясь в своем блиндаже, обложившись картами, генерал-лейтенант Мартин Фибиг нервно изучал последние донесения. Вскоре поступило сообщение, что армии Сталинградского фронта, нанося удар из района озер Сарпа и Цаца, атаковали позиции румын. В 08.30 (по московскому времени) перешла в наступление 51-я армия, а последней – спустя два часа – подключилась к операции 57-я армия. В первый день операции она потеряла 1340 человек и 34 танка, то есть кое-какое сопротивление румыны все же оказали, но все равно были полностью смяты и разбежались.
Против наступающих частей, невзирая на плохую погоду, немцы бросили все имеющиеся самолеты. Среди тех, кто полетел атаковать войска Донского фронта, был и Ханс Ульрих Рудель. Внизу он увидел отступающие в панике румынские части, побросавшие винтовки и орудия. Дальше к северу двигались широкие колонны советской пехоты. «Я безжалостно сбросил бомбы на вражескую колонну, и мои пулеметы выплюнули струи раскаленного свинца в эти бесконечные желто-зеленые волны наступающей пехоты, которые хлынули на нас из Азии и монгольских степей, –