ю к Волге часть «северного заслона», в том числе плацдарм на берегу у Акатовки и Винновки, ставший ровно три месяца назад символом успеха. 11-й армейский корпус также отходил из малой излучины Дона на юг. Это позволило быстро сократить фронт и высвободить достаточные силы для образования Западного и Юго-Западного фронта котла. В тот же день штаб 6-й армии сообщил «наверх», что обещанное снабжение по воздуху пока не прибыло из-за плохой видимости. «Однако даже при улучшении погоды достичь необходимого уровня снабжения не представляется возможным», – говорилось в докладе.
Вечером 23 ноября Паулюс в своей радиограмме потребовал у Гитлера дать ему свободу действий (фактически разрешить прорыв), сославшись на отсутствие снабжения и единодушное мнение большинства генералов. «Хотя большая часть имущества при этом будет потеряна, будут сохранены многочисленные испытанные бойцы и некоторая часть запасов, – говорилось в сообщении. – Я беру на себя полную ответственность за это сложное решение». Позицию командующего 6-й армии поддержал начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Курт Цайтцлер. Он настаивал на том, что сложившаяся обстановка не позволит деблокировать 6-ю армию наступлением извне. Цайтцлер также трезво оценил, что люфтваффе (особенно учитывая одновременно разразившийся кризис в Африке) не смогут снабжать котел по воздуху. И аргументы генерала вначале произвели впечатление на фюрера.
В возможности обеспечить снабжение 6-й армии открыто сомневался и Рихтхофен, который сразу же сказал, что в ходе летнего наступления транспортная авиация сильно истощена и в данный момент в его распоряжении есть лишь 80 самолетов, которые не в состоянии снабжать котел, особенно в условиях зимней погоды. Фибиг тоже был настроен пессимистически и восклицал: «Целая армия?! Это совершенно невозможно!» Особенно его смущала погода. В Южной России, по мнению Фибига, был крайне непредсказуемый климат. Ясная погода очень резко сменялась пасмурной, а также туманами и мокрым снегом.
Как показала история, наиболее дальновидным оказался командующий 51-м армейским корпусом генерал Зайдлиц, который 23 ноября составил собственный меморандум о потребностях снабжения. Согласно ему, только для одной дивизии требовалось как минимум 400 тонн боеприпасов (при низкой боевой активности) и 800 тонн (при высокой). При этом в войсках имелись лишь скудные запасы горючего, в то время как минимально требовалось ежедневно 10 кубометров бензина на каждую дивизию. Имевшиеся в 51-м АК запасы продовольствия насчитывали только 7 полных суточных норм сухих пайков, 4 полные суточные нормы хлеба и 3,5 полной суточной нормы муки. Суммировав эти расчеты, Зайдлип пришел к выводу, что лишь для снабжения его корпуса потребуется как минимум 295 Ju-52 в день (590 тонн грузов). А при боях высокой интенсивности в котел ежедневно должно прибывать не менее 1000 транспортных самолетов, включая 495 «Юнкерсов» для 51-го армейского корпуса. И надо сказать, что эти цифры в целом оказались близки к реальности.
«Откуда взять необходимое для снабжения армии количество «Юнкерсов», неизвестно, – писал Зайдлиц. – Для этого, наверное, нужно собрать вообще все имеющиеся машины из Европы и Северной Африки. Расход топлива для доставки грузов на такое расстояние будет настолько высоким, что может оказать влияние на стратегические планы и ход всей войны. Даже если будут прилетать ежедневно 500, а не запланированные 130 машин, они все равно не смогут доставить больше 1000 тонн грузов. Этого недостаточно для обеспечения армии в 200 000 человек, ведущей активные боевые действия. Так же как и в отношении топлива и боеприпасов, будет закрываться лишь малая доля потребностей в продовольствии для людей. Все лошади в ближайшие дни падут. Тактическая подвижность войск при этом снизится, их самостоятельное снабжение усложнится, а потребность в горючем, наоборот, вырастет».
Кроме того, Зайдлиц предостерегал от прямых аналогий с успешным снабжением и последующим деблокированием Демянского котла, на который в тот момент ссылались многие «оптимисты». Местность на Валдайской возвышенности благоприятствовала обороне и создавала проблемы наступающим, удаление от фронта было небольшим, а потребности в снабжении существенно ниже. Но даже там для деблокирования потребовалось несколько недель изнурительных боев. Теперь же немцы оборонялись в голой степи, до ближайших позиций на Чире было 75 км, а потребности окруженной группировки явно превышали возможности авиации.
Главным оптимистом в итоге оказался начальник Генерального штаба люфтваффе генерал-оберст Ханс Гшоннек. Тот заверил фюрера, что авиация в состоянии осуществлять поставки окруженным войскам в достаточном количестве. Надо отметить, что рейхсмаршал Геринг в тот момент был вообще не в курсе обстановки. Он председательствовал на Конференции по нефти в своем имении Каринхалле. Только после этого Герингу сообщили о предварительно принятом решении. Тот не стал глубоко раздумывать и заниматься подсчетом сложных статистических данных (позднее выяснилось, что Ешоннек был не силен в математике и допустил грубейшие ошибки). Вместо этого главнокомандующий люфтваффе, как и почти все остальные люди, участвовавшие в выработке решения, предположил, что окружение будет «временным», и поддержал Ешоннека. Он заверил фюрера, что люфтваффе сделают все возможное для удовлетворения потребностей 6-й армии. Сам Гитлер эмоционально с самого начала склонялся к тому, чтобы объявить Сталинград «крепостью» (Vestung). Ему жалко было отдавать Советам эти руины, за которые было пролито столько немецкой крови. И что самое важное, об их захвате он уже хвастливо объявил на весь мир.
Таким образом, когда Гитлер встретился с Герингом в Бергхофе, последнему были представлены лишь цифры и расчеты, ранее подготовленные начальником Генерального штаба. Как позднее отметил сам рейхсмаршал, выкладки были представлены ему таким образом, что он мог только согласиться с ними. При этом сам Ешоннек очень быстро осознал, что его первоначальные расчеты оказались неверными. Однако напрямую сообщить об этом фюреру у него не хватило решимости, и генерал уведомил о своей ошибке только непосредственного начальника. Попросив того самому сообщить о реальной ситуации Гитлеру. Геринг же, который думал в первую очередь об обустройстве своей красивой жизни, не захотел портить себе и фюреру настроение! Вместо этого он попросту уехал в Париж, чтобы приобрести на аукционах очередные произведения искусства для своих коллекций…
Впрочем, кое в чем ошибался и прозорливый генерал Зайдлиц. Например, он предсказывал нескончаемые атаки русских истребителей против транспортников, а также «неослабевающие удары», которые будут наноситься против 6-й армии еще до начала деблокирующего удара. В действительности Зайдлиц несколько переоценил силу Красной армии и ее успехи. Все-таки основные удары в ходе операции «Уран» пришлись по румынам, а не по немцам, при этом далеко не все планы советского командования были реализованы. Так, 64-я армия должна была наступать через Басаргино на Карповку, фактически же все ее атаки захлебнулись к западу от Бекетовки. А перед 62-й армией и вовсе стояла задача быстрым ударом очистить Сталинград от врага. 21 ноября красноармейцы отчаянным броском сумели отбить часть Мамаева кургана, цех № 3 завода «Красный Октябрь» и часть улицы Машинной. Но немцы не только сумели отразить удары внутри города, но и местами даже контратаковали. Амбициозные цели были поставлены и перед самой южной – 28-й армией. Она должна была наступать на Элисту и освободить ее в течение 8—10 дней. Но и эту задачу выполнить не удалось. С 20 по 27 ноября немцы захватили почти 2000 пленных, которые существенно увеличили число «едоков» в котле. В общем, после головокружительных успехов Красной армии затем на целых три недели бои приняли позиционный характер. Это стало полной неожиданностью для немецких генералов, параллельно создав для них «окно возможностей» по спасению ситуации.
24 ноября Гитлер приказал Паулюсу держаться, ожидать снабжения по воздуху и готовиться к деблокирующему удару извне со стороны Котельникова. А дабы дополнительно подбодрить поникшего духом генерала, фюрер через несколько дней присвоил ему звание генерал-оберста.
«Выполнять поставленную задачу придется со всей изворотливостью и мастерством»
В образовавшемся котле оказалось 12 пехотных, 3 танковые, 3 моторизованные пехотные, 1 егерская дивизии вермахта и 1 румынская пехотная дивизия (всего 20 дивизий). Что касается общей численности окруженной группировки, то, по наиболее достоверным оценкам, она достигала 265 000 человек. Но и к этой цифре есть большие вопросы! По состоянию на 15 ноября общая численность 6-й армии (тех, кто стоял на довольствии) составляла 149 230 человек, но только 120 тысяч из них были собственно немцами, еще почти 30 000 человек (то есть свыше 10 % от попавших в котел) насчитывали так называемые «хиви», то есть бывшие бойцы Красной армии. Причем непосредственно боевой состав 6-й армии насчитывал и того меньше – 79 161 человек, остальные относились к вспомогательному персоналу (пекари, оружейники, разнорабочие, строители и т. д.). Из состава 4-й танковой армии в котел попало три немецкие дивизии (297-я и 371-я пехотные и 29-я моторизованная), которые к середине ноября насчитывали около 25 000 человек, включая 3000 «хиви». Получается, что собственно немецких войск в окруженной группировке должно было насчитываться не более 150 000 солдат и офицеров, включая зенитчиков и наземный персонал люфтваффе. Даже если прибавить к этому русских «помощников» и румын, цифра в 265 000 человек как минимум кажется труднообъяснимой…
Интересно, что советская разведка и вовсе оценивала численность блокированных войск в 90 000 солдат. По ее сведениям, в районе Сталинграда находилось 1400 орудий, 10 000 автомашин и 400 танков. Протяженность огромного котла в начале блокады составляла 65 км с запада на восток и 35 км с севера на юг.