К аэродрому как раз приближается Ju-52. Он еще катится по земле, а все уже приходит в движение. Из блиндажей, палаток и снежных ям к самолету бегут солдаты. Справа мчится легковая автомашина, слева – две. Из них выскакивают офицеры в толстых шубах и поспешно берут курс на самолет, за ними торопятся денщики с чемоданами. Все хотят улететь, около двери в кабину образуется полукруг. Но в самолете найдется место, пожалуй, лишь для четверти желающих. А их становится все больше. Они штурмуют самолет, пробиваясь вперед, локтями и кулаками отталкивают остальных, дерутся, оттаскивают друг друга. Летят на землю шапки и фуражки, мелькают трости, падают те, кто послабее. Первые солдаты уже карабкаются по приставной лестнице, цепляются за перекладины, за дверь, за днище кабины. Среди них зажаты офицеры, слышно, как они ругаются и вопят во все горло, грозят, но это не оказывает никакого воздействия. Здесь не помогут ни чины, ни погоны, здесь все решают крепкие кулаки и здоровые хваткие руки. А между тем самолет предназначен для эвакуации тяжелораненых и больных…
А еще дальше, позади, лежат на носилках тяжелораненые. Санитары протащили их через весь аэродром, но внести в машину не могут. Только потом толпу оттесняют солдаты аэродромной службы; это им, видимо, не впервой, так как со своим делом они справляются хорошо. Теперь наконец можно приступить к разгрузке самолета».
«Число раненых, взятых с собой, определялось в зависимости от состояния ходячих или только лежащих, – говорилось в рапорте Велтнера из KG27 – Versorgungseinsätze nach Stalingrad. – В среднем мы приглашали в нашу машину 12–18 раненых, в зависимости от их состояния. Во время обратного рейса у них поднималось эйфорическое настроение. Они верили, что больше ничего не может случиться и они спасены. Солдаты казались на удивление спокойными в этой ситуации. Тяжелые погодные условия, недостаточное питание и постоянные боевые действия вызывали безразличие, смешанное с физической немощностью. Поэтому большая часть солдат была не в состоянии ясно мыслить. Иначе было с ранеными, с которыми мы лично контактировали при погрузке и у которых был обратный билет. У них явно сильно активизировалась воля к жизни благодаря обладанию билетами на обратный рейс. Несмотря на свое более или менее серьезное ранение и несмотря на усталость, они во многих случаях были бодры и использовали любую возможность, чтобы занять место в самолете. Если же из-за перегрузки самолета эта надежда не оправдывалась, их настроение менялось на агрессивное. Они с силой и безрассудством стремились пробиться к самолету. Чтобы предотвратить такие события, мы снабжали хлебом и частью нашего бортового питания „коммандос“, которые должны были организовать погрузку раненых, а также осуществлять наблюдение за ранеными. Случалось, что некоторые раненые цеплялись за входной люк (под фюзеляжем машины) и скрючивались, так что взлет был невозможен».
До конца декабря часть немецких бомбардировщиков все еще использовалась по прямому профилю – для ударов по наступающим советским войскам и их путям снабжения. Но постепенное ухудшение обстановки вынудило бросить на снабжение Сталинград уже все имеющиеся He-111. С 29 декабря к транспортным перевозкам присоединилась I./KG27. К этому моменту вся эскадра «Бёльке» вынуждена была покинуть авиабазу Миллерово и перебазироваться в Новочеркасск. «Катастрофическую ситуацию в Сталинграде мы прочувствовали на собственном опыте, – писал штурман бомбардировщика Ханс Райф из 3./KG27. – Ранним утром 30.12 нас разбудили и приказали немедленно перебазироваться в Новочеркасск. Мы приземлились там около 9.40 утра, а уже следующим вечером состоялся наш первый рейс снабжения в Питомник, где мы сели в 14.20.
Целый месяц мы должны были как летчики-истребители, не сбрасывать бомбы, а только летать с грузами. Мы возили в котел продовольствие, топливо, боеприпасы, одеяла, медикаменты, солдат, возвращавшихся в свои подразделения после отдыха, и вывозили оттуда раненых. Мы были предупреждены перед нашим первым полетом о чрезвычайно сильном и довольно точном зенитном огне. Однако мы летали в очень плохую погоду, в которую мы бы никогда не полетели при других обстоятельствах, мы не заметили никакой противовоздушной обороны.
Широкий, расположенный на равнине под Сталинградом Питомник, который, как и окружающая местность, покрыт монотонным снежным одеялом, по-прежнему отчетливо виден, теперь его окружало кольцо из поврежденных, разбитых самолетов и обломков. Пополним ли мы когда нибудь это кольцо? У нас возникали эти мысли постоянно в этот чрезвычайный момент… Мы вспоминали эту картину из бесчисленного множества обломков разрушенных надежд, это кольцо из мертвого железа, которое точно соответствует слову „кольцо“, смертельное кольцо вокруг осажденных… После разгрузки в Питомнике мы пригласили раненых в машину. Ночная разгрузка – в 16.30 уже была темная ночь… Мы были рады, когда нам посчастливилось снова оказаться на земле с нашими ранеными».
Условия, в которых жили немецкие летчики в Новочеркасске, тоже были далеки от комфортных. «Наше жилье было страшным, – писал Райф. – Две эскадрильи располагались в большом зале на первом этаже здания, где раньше жили румыны. Кровати на этой базе появились только со временем. Окна были в основном разбиты и заколочены фанерой. Но пока это был рай по сравнению со Сталинградом!»
Добавим, что к 20 декабря в западной части кольца блокады находилось 235 зенитных орудий среднего и малого калибра, а также 241 зенитный пулемет. В этот период Красная армия все еще испытывала дефицит зениток, благодаря чему немцы могли относительно безопасно летать в котел.
30 декабря советские наблюдатели зафиксировали пролет 153 транспортных самолетов над кольцом блокады и заявили о 7 сбитых самолетах. При этом часть транспортников снова приземлялась не на аэродромах, а непосредственно у позиций пехоты. В 10.00 в районе Подсобного Хозяйства (в северном секторе котла) совершили посадку 10 Ju-52. В 13.40–15.40 в районе железнодорожной станции Древний Вал (в северовосточной части котла) приземлилось 13 транспортных самолетов.
По немецким данным, люфтваффе осуществили 91 транспортный рейс в «фестунг», из которых 62 были на счету экипажей Ju-52 (59 успешных) и 29 на счету экипажей He-111 (26 успешных). 6-й армии было доставлено 224,9 тонны грузов, в том числе 62 тонны продовольствия (27 тонн хлеба).
16-я воздушная армия осуществила 134 вылета над северным сектором кольца блокады. Летчики заявили про 5 сбитых самолетов, включая 2 транспортных. Среди них был Ju-52 W.Nr. 7429 из KGr.zbV102. Вместе с экипажем погиб и командир эскадрильи гауптман Карл Хархиш. Сразу после взлета из Питомника был сбит и Ju-52 W.Nr. 6668 из Курьерской эскадрильи при штабе фюрера (Kuriersstaffel des Fuhrers). При этом погиб весь экипаж майора Альфреда Ноака и 15 пассажиров. Среди которых был и бывший командир II./KG4, представитель одного из самых аристократических немецких семейств оберст-лейтенант Рольф фон Самсон-Химмельштерна! Интересно, что этот «Юнкерс» сбил не истребитель, а штурмовик Ил-2 из 285-го ШАП, который пилотировал молодой сержант Н. П. Мясников. Больше повезло подбитому Ju-52 «7V+CJ» из KGr.zbV700, который разбился уже на немецкой территории. Два летчика погибло, еще двое было ранено.
Перед Рождеством на сталинградский воздушный мост были отправлены персональные самолеты лидеров нацистской партии: Геринга, Риббентропа, а также лидера Германского рабочего фронта (DAF) и основателя концерна Volkswagen Роберта Лея. В Сталинград отправились и два самолета упомянутой Курьерской эскадрильи при штабе фюрера! Всего 6 дополнительных Ju-52. При этом Ноак, ранее неоднократно возивший Гитлера, погиб в одном из первых же рейсов в Питомник…
31 декабря наши посты ВНОС зафиксировали пролет 152 транспортников над кольцом блокады. Фактически было выполнено 177 рейсов, из которых 89 было на счету экипажей Ju-52 (72 успешных) и 88 на счету экипажей He-111 (86 успешных). Гауптман Бётхер в ходе трех вылетов в Питомник доставил окруженным войскам в общей сложности 3,8 тонны бензина и вывез 24 раненых солдата. Суммарно в течение месяца командир 1./KG100 «Викинг» совершил 23 транспортных вылета. Последний, в 13.15–13.55, то есть за несколько часов до наступления Нового года, стал для Бётхера 458-м боевым вылетом. После этого летчик, вывезший из «сталинградского ада» около 100 человек, получил заслуженный длительный отпуск[56].
Потери немцев составили 5 самолетов. Пропали без вести Ju-52 W.Nr. 2928 и Ju-52 W.Nr. 7129 «DE+TR» из KGr.zbV102, Ju-52 W.Nr. 2876 из St.I/KG100. Судьбу одного из них удалось выяснить. В 22.00 солдаты 15-й гвардейской стрелковой дивизии увидели, как в районе железнодорожной станции Прудбой (в западной части котла) немцы подают сигналы цветными ракетами для заходящих на посадку транспортных самолетов. Красноармейцы решили схитрить и выстрелили несколько сигнальных ракет аналогичного цвета. Через несколько минут из темноты появился Ju-52, который приземлился на советской территории. Самолет был захвачен. Четыре летчика сдались в плен, в фюзеляже был обнаружен груз – полторы тонны хлеба.
Также пропал без вести вылетевший из Берлина (подробности удалось установить от попавшего в плен пилота оберфельдфебеля Оскара Пауста) в Сталинград Ju-52 W.Nr. 6477 «BB+MQ» из отдельного транспортного авиаотряда при штабе кригсмарине (Kurier St. OKM). Еще в начале сентября в армию Паулюса была командирована группа морских офицеров и специалистов. В будущем они должны были создать из захваченных советских судов немецкую военную флотилию на Нижней Волге и Каспийском море. По всей вероятности, об этих моряках надолго забыли и пропавший самолет летел забирать их из котла?
Ну а последней потерей люфтваффе в 1942 г. стал He-111H-6 (пилот унтер-офицер Йозеф Райф) из 1./KG100. Самолет пропал без вести во время ночного рейса в Питомник.