Генерал-лейтенант Шмидт был еще более категоричен, фактически обвинив именно авиацию в грядущей гибели армии: «И вот вы пришли сюда и хотите оправдать люфтваффе, которые совершили худшее предательство, когда-либо совершенное в немецкой истории? Должно быть, это было кем-то предложено фюреру? Люфтваффе предали нас, и это преступление против 6-й армии!» «Посадка в котле должна быть выполнена, даже если самолет при этом разобьется, – продолжил свою обвинительную речь Паулюс. – Так что люфтваффе не выполнили свой долг. Нельзя оставлять на усмотрение экипажам, могут ли они приземлиться или нет, но нужно приказать им, что, если кто-то не выполнит этот приказ, он будет предан военному суду! Фюрер обещал мне, что он и весь немецкий народ чувствуют ответственность за армию, а теперь происходит эта ужаснейшая трагедия в немецкой военной истории, потому что люфтваффе потерпели неудачу… Посмотрите на людей, как они, конечно, выполняют свой долг, потому что они даже не знают правды». В конце беседы он и вовсе сказал летчику, что говорит с ним из загробного мира, потому что он уже фактически мертв…
Когда удрученный услышанным Тиль вернулся к своему самолету, он по-прежнему не был разгружен, но зато уже был сильно поврежден артиллерийским огнем, а бортмеханик был убит! С 15.00 советские легкие бомбардировщики У-2 группами по 3–4 машины начали кружить над аэродромом. Это продолжалось до самой ночи. Погода была безоблачная, и яркий лунный свет хорошо освещал «загробный» пейзаж Гумрака. Тиль видел, как выруливший на старт самолет был сразу же накрыт бомбами. У-2 продолжали кружить над аэродромом до 22.00, сменяя друг друга. Только когда начался снегопад, русские улетели. После этого из мрака послышался знакомый гул моторов и приземлился одиночный Ju-52. После разгрузки на борт было принято 20 раненых. Вместе с ними на борт вошел и майор Тиль. «Юнкерс» благополучно взлетел и доставил его на аэродром Зверево.
Добавим, что беседа Тиля с Паулюсом, стенограмма которой хранится в архиве KG27, фактически стала эдаким последним «интервью» командующего 6-й армией перед пленом. Следующая официально задокументированная беседа с его участием произойдет уже при совсем иных обстоятельствах!
Миссия I./FKG50 19 января снова оказалась провальной. Восемь вылетевших в котел He-177 из-за плохой видимости не смогли обнаружить согласованную зону сброса и вернулись назад. При этом из-за метеоусловий некоторые бомбардировщики садились на запасном аэродроме в Кировограде. He-177A-3 W.Nr. 15241 «VD+UP» снес крылом крышу ангара и лишился хвостового колеса. Повреждения были быстро устранены, и уже на следующий день «Грайф» вылетел в Запорожье. Однако при посадке там он опять потерпел аварию, в результате которой погибли четыре члена экипажа.
Ночь с 19 на 20 января стала последней, когда в котле совершило посадку большое количество самолетов (только KG27 выполнила 28 вылетов). «Расположение Гумрака можно было найти только по вторичным ориентирам, – писал в рапорте гауптман Майер. – Сам пеленгатор был перегружен, но работал удовлетворительно. На аэродроме подал сигнал радиомаяк. Сама площадь аэродрома хорошо просматривалась в лунную ночь. Взлетно-посадочная полоса обозначалась зеленой и белой лампами. Посадка была чрезвычайно трудной и осуществимой только для хороших экипажей. Двух ламп едва хватило. Третья, красная лампочка, видимо, была выведена из строя из-за воздействия врага… После посадки самолеты должны были немедленно свернуть с полосы, чтобы освободить взлетную полосу для приземляющихся машин. В конце взлетной полосы самолеты заезжали на стоянку сломанных самолетов. Обломки самолетов представляют большую опасность для приземляющихся и особенно для взлетающих машин, так как взлетная полоса очень коротка. Приземляющийся самолет на посадке немного отклонился влево и угодил в бомбовую воронку. Эта яма находится рядом со взлетной полосой. Разгрузка самолетов должна была снова осуществляться самими экипажами. Из-за этого произошли большие задержки. Разгрузка занимает 30–40 минут без заправки топливом. Поскольку рулежка после посадки и рулежка к взлету возможны только на взлетной полосе, происходят задержки в разгрузке и, как следствие, накопление самолетов в конце взлетной полосы. Это создает большое препятствие для взлетающих и приземляющихся самолетов. Натиск раненых в эту ночь был, по-видимому, меньше в результате большего количества приземлившихся самолетов. После приема 10 раненых мы выкатили на старт. Затем самолеты, прибывшие на посадку, должны были набрать высоту и ждать, пока взлетная полоса не освободится. Сам взлет был очень трудным из-за текстуры почвы (снег высотой около 20 см значительно тормозил)». Не для всех экипажей эта ночь в Гумраке стала удачной. Возле совхоза «Котлубань» совершил аварийную посадку FW-20 °C-3/U5 W.Nr. 0095 «F8+DH» с грузом галет и зимнего теплого нижнего белья. Самолет был полностью разбит, а экипаж обер-фельдфебеля Карла Грюнера в составе 6 человек попал в плен.
20 января в районе Сталинграда немного потеплело, и пошел снег. Советская авиация бездействовала, а немецкая, наоборот, активизировалась. В течения дня и ночи посты ВНОС наблюдали оживленный воздушный трафик над кольцом блокады (пролетело 226 транспортных самолетов). В районе Питомника зенитной артиллерией были сбиты 1 Хе-111 и 1 Ю-52. По советским данным, их экипажи погибли. Эти сведения полностью совпадают с немецкими. Во время рейсов по снабжению 6-й армии пропали без вести He-111H-6 W.Nr. 8205 (пилот обер-лейтенант Георг Пуфф) из 2./KG100 и Ju-52 W.Nr. 7598 из KGr.zbV700.
21 января советские наблюдатели зафиксировали пролет 142 транспортных самолетов в котел и 113 вылетевших в обратном направлении. По немецким данным, летало свыше 100 машин, большая часть из которых смогла совершить посадку в Гумраке. При этом одна лишь KG27 осуществила 33 транспортных рейса. Советская авиация в этот раз не проявила особой активности, 16-я воздушная армия осуществила 178 вылетов и скромно доложила об одном сбитом Хе-111.
Среди счастливчиков, вывезенных обратными рейсами на «большую землю», оказался и командир 4-го армейского корпуса генерал Эрвин Йенеке. Накануне он был очень удачно ранен шрапнелью, не получив при этом серьезных увечий, но получив законный повод покинуть «крепость». В связи с этим у солдат, не очень уважавших Йенеке, а также у многих знавших его офицеров возникла версия, что тот каким-то образом симулировал ранение, чтобы спастись от уже неминуемого советского плена. Впоследствии генерал сыграл важную роль при обороне Кубанского плацдарма и Крыма, но обмануть «военную судьбу» все же не смог. После окончания войны Йенеке вывезли в СССР, осудили и отправили на каторгу. Там он пережил еще большие лишения, чем его коллеги по котлу, содержавшиеся в относительно комфортных условиях, а домой вернулся позже многих из них – в 1955 году.
Ранее из котла также был вывезен вполне здоровый командир 14-го танкового корпуса генерал Ханс Хубе. Но в отличие от Йенеке тот покидал Сталинград по прямому приказу Гитлера. Когда любимчик фюрера отказался эвакуироваться добровольно, мол, «не могу бросить солдат», за ним на специально выделенном Ju-52 прилетел отряд личной охраны диктатора, бойцов коего тот прямо напутствовал: «Без Хубе не возвращаться»! В итоге подчиненные буквально затолкали однорукого генерала в самолет и доставили в целости и сохранности прямо в «Вольфшанце». Третьим немецким генералом, которому удалось избежать плена, стал Вольфганг Пиккерт (об этом ниже).
Несмотря на все трудности и лишения, 6-я армия продолжала сражаться и выполнять свою жертвенную миссию. С 15 по 20 января Донской фронт потерял 6000 солдат убитыми и пропавшими без вести и еще 16 000 было ранено. Таким образом, за 10 дней боев Красная армия потеряла в районе Сталинграда 32 000 человек, то есть 15 % солдат. Но ситуация для немцев продолжала стремительно ухудшаться. 22 января был прорван фронт в северо-западной части котла. В 15.00 51-я и 52-я гвардейские стрелковые дивизии 21-й армии достигли окрестностей поселка Гумрак. Последний аэродром, пригодный для приземления транспортных самолетов, оказался под угрозой. На юге было освобождено Воропоново. Теперь протяженность котла с запада на восток сократилась до 20 км.
В этот день над кольцом блокады пролетело 178 транспортных самолетов. Среди них было и 22 бомбардировщика из KG27, в том числе He-111H-6 W.Nr. 7870 «1G+JM» фельдфебеля Вилли Хауга из 4-й эскадрильи. Он вылетел с аэродрома Новочеркасск в 08.35 и в 09.50 благополучно приземлился в Гумраке. Через 40 минут бомбардировщик начал взлетать, но провалился одним из шасси в занесенную снегом воронку от снаряда. Подобные ситуации были особенно трагичны для раненых. Они выжили, получили свой «билет из ада» и уже находились во взлетающем самолете. Казалось, все худшее позади, и вдруг авария… В то же время ставшие «безлошадными» летчики занимали место в одном из следующих приземлившихся самолетов (а их число быстро таяло), тем самым еще больше сокращая количество «счастливых билетов». Экипаж Хауга в 11.25 был вывезен на He-111 «1G+CP».
В миссиях по снабжению снова участвовали стратегические бомбардировщики He-177. И опять неудачно… На подходе к цели оба самолета были внезапно атакованы советскими истребителями (по утверждению немецких летчиков, это были «Спитфайры» с английскими опознавательными знаками!). В результате He-177 W.Nr. 15240 «VD+UO» получил 18 попаданий в плоскости, бронированную нижнюю гондолу, хвостовую башню, винты и руль высоты, однако сумел благополучно добраться до аэродрома Калиновка. У второго «Грайфа» был поврежден один из двигателей, но и он смог вернуться на базу. FW-20 °C-4 W.Nr. 0071 «KF+DH» также был подбит, но тоже долетел до немецкой территории и совершил аварийную посадку. Его повреждения оценили в 50 %. Позже самолет частично разобрали и вывезли в Германию по железной дороге.
23 января в районе Сталинграда стояла морозная и облачная погода. Советские солдаты находились уже в 700 м от поселка Гумрак. В связи с этим немецким самолетам, пытавшимся совершить посадку, приходилось выбирать другие площадки.