— Кажется, всю жизнь, — невесело кивнул парень.
— Война — плохо, — покачал головой старик, — работать некому. Старики да женщины остались. А толку с нас, — он гортанно прикрикнул на начавшую замедляться лошадь и слегка подогнал ее тонкой длинной хворостиной. — Эх-хе-хе, только жить начали, школу новую построили, дом культуры… Где-то неподалеку сухо щелкнул выстрел, подняв в небо стаи птиц. Старик насторожился, привстал, сняв с плеча обрез и зорко всматриваясь в густую зелень. Но стрельба больше не повторилась. — Ребятишки балуются, — заметил он, успокаиваясь, и замолчал. Молчал и Сашка. О чем говорить? Да и не было настроения для пустых разговоров. Мутно было на душе. Он ехал сюда, потому что должен был, потому что обещал сам себе. Но от мысли, что скоро придется смотреть в глаза отцу и матери Исы, которого он своим приказом послал на смерть, становилось тошно. — Зилгэ, — манул рукой вперед, где за расступившимися рядами винограда появился поселок с возвышающимся в центре минаретом из красного кирпича, дед Аким.
Они ехали по сельской улице, а из-за вязаных из лозы плетней, от добротных кирпичных домов на них с настороженным любопытством поглядывали закутанные по самые брови в темные платки пожилые женщины и чумазые дети мал-мала меньше. Прав дед Аким, не осталось мужчин в селе.
— Приехали, — арба остановилась у крашенных коричневой краской обитых металлическими полосами добротных ворот, с небольшой калиткой, врезанной в одну из створок, — здесь Харуевы живут.
— Спасибо, дедушка — Стаин спрыгнул на землю, стянув за собой вещмешок и потянулся, разминая затекшее от долгого сидения и тряски тело. Надо бы отблагодарить чем-нибудь старика, но ведь обидится. Сашка уже понял насколько здесь щепетильный и горячий народ.
— Не за что, внучок — сверкнул совсем не стариковской улыбкой дед Аким, разворачивая лошадь. Его арба уже скрылась из виду, а Сашка все стоял перед калиткой, не решаясь зайти. Наконец, решившись, он шагнул во двор. Пусто. Кирпичный дом с небольшими оконцами, с покатой крышей, крытой дранкой и примыкающий к дому навес с деревянным настилом. Маленький по колено круглый столик и еще меньше табуреточки вокруг него. Чуть в стороне стоит точно такая же, на какой он только что приехал арба, а за ней сарай, откуда раздается лошадиный храп. На огороженном плетнем участке рядом с сараем суетятся пестрые мелкие курочки. Хорошо живут родители Исы, зажиточно.
Скрипнула дверь и из сарая, наклонившись, чтоб не стукнуться головой о низкую притолку, вышла женщина, в черном платье и таком же черном платке. Не замечая гостя, она сыпанула курам из мятого металлического ведерка мелко рубленной травы вперемешку с зерном и лишь тогда, подняв взгляд, увидела парня. Словно испугавшись, она отступила назад, закрыв собой дверной проем, откуда поблескивали любопытством черные девичьи глаза. Мама Исы. Он видел ее на фотографии. Только там она была моложе. А сейчас на него смотрела усталая, старая женщина, с лицом, густо изрезанным глубокими морщинами. Черные от земли, крупные руки с распухшими суставами крепко обхватили ведро.
— Здравствуйте, я Саша. Саша Стаин. Мы с Вашим сыном… с Исой служили… воевали вместе… Дружили… Вот… — он не знал, что говорить. А еще от этого усталого, тяжелого взгляда было не по себе, будто оказался под прицелом. Взгляд женщины неожиданно потеплел и она певучим, грудным голосом, совсем не подходящим ей, с легким акцентом произнесла:
— Здравствуй. Друг моего сына всегда желанный гость в нашем доме.
Это были самые лучшие сутки за последние пять лет его жизни. Его по-настоящему приняли в семью. Как сына, как брата. Ни упрека, ни злого слова, ничего! Только любовь и уважение. То, чего ему не хватало, что он давно потерял и отчаялся найти, он обрел в семье Харуевых.
В тот же вечер, вернувшиеся с работы в поле, дядя Мухаммед — отец и Байсан — младший брат Исы, ровесник Сашки, зарезали барашка. Тетя Сати испекла пирог. Стали подходить гости. Казалось, во дворе Харуевых собрался весь поселок. Мужчины сидели за столом и слушали про своего земляка, про то, как лично товарищ Сталин, через друга и командира Исы Харуева передал самую главную награду страны родителям героя. Орден Ленина и Звезда Героя в открытых красных коробочках лежали тут же, на столе, рядом с отцом. И каждый считал своим долгом подойти и посмотреть на награды, восхищаясь и цокая языком. Счастливы родители, воспитавшие такого сына! Женщин за столом не было, у них была забота накрыть стол, убрать посуду, подать чай.
Лишь потом, когда гости разошлись, вся семья, включая женщин, собралась вместе. И пошли совсем другие разговоры. Тихие, печальные, со слезами горя и гордости. Где и как похоронили Ису? Можно ли навестить могилу? А еще тетя Сати все время старалась расспросить про невесту сына и почему она не приехала. А что мог ответить ей Сашка? Сказал, что служит, что принимает эскадрилью и приехать не смогла. Не говорить же, что бесстрашная и холоднокровная Ида Весельская просто испугалась.
На следующий день дядя Мухаммед запрягал лошадь в арбу, чтобы довезти Сашку до аэродрома, а тетя Сати с дочками собирала Сашку в дорогу, укладывая всякую снедь. Сыр, козье молоко, домашнее вино и ранние румяные чуть кисловатые яблоки. Стаин пытался отказаться, но встретил полное непонимание и суровую отповедь.
Выехали втроем: дядя Мухаммед, Сашка и Байсан. Провожали всей семьей. Тетя Сати и девочки вышли во двор в праздничных платьях, дядя Мухаммед в красной нарядной черкеске с кинжалом и винтовкой. Только Байсан был в обычной безрукавке-телогрейке на домотканую рубаху и стареньких, но добротных сапогах.
На аэродроме перетаскали продукты в самолет, к таким же туескам и узелкам, врученным летчикам гостеприимными хозяевами. Юный Байсан с восторгом, горящими глазами смотрел на самолет. Впрочем точно таким же взглядом все время он смотрел и на Сашку. Дядя Мухаммед крепко обнял парня и, отступив на шаг назад, вдруг, гордо вскинул голову, посмотрев парню в глаза:
— Александр, — он стоял, отставив ногу, положив руку на рукоять кинжала, — враги убили нашего старшего сына. Я уже стар, чтобы мстить. Поэтому Байсан поедет с тобой. Мы с Сати так решили. Так будет правильно! — глаза мужчины горели неугасимым огнем. Стаин посмотрел на него, на Байсана и тяжело вздохнул. Он уже понял, что не откажет. Не сможет, не имеет права это сделать! Но тихушники! Ни словом, ни взглядом! А с другой стороны, парню все равно через полгода в армию.
— Давай в самолет, — скомандовал он Байсану, который, радостно улыбнувшись, рванул в салон. — Стоять! — юноша, померкнув улыбкой, испуганно оглянулся, — Ружье отцу оставь, — усмехнулся Сашка, — тебе там выдадут. Байсен, уронив папаху, радостно стянул через голову карамультук и сунув его отцу, подхватив на бегу головной убор, забыв попрощаться с отцом, рыбкой занырнул в люк. Дядька Мухаммед с гордостью и скрытой грустью посмотрел вслед сыну:
— Приезжай, ты как сын нам теперь, — он перевел взгляд на Сашку.
— Спасибо! Спасибо вам за все! — срывающимся голосом поблагодарил Харуева Стаин и, вскинув руку к фуражке, быстро развернулся и запрыгнул в самолет. Все! Наотдыхался! Корпус ждет!
[i] Здесь погодный минимум пилота — градация высоты облаков и видимости, при которых пилот имеет право выполнять взлёт и посадку.
[ii] Хаджи́-Мура́т Уари́евич Дзарахо́хов (1874 или 1875, Зильги, Терская область — 10 сентября 1945, Дзауджикау) — герой Гражданской войны. Член Коммунистической партии с 1917 года. Участник Первой мировой войны с 1914 года — в Кавказской туземной конной дивизии, награждён двумя Георгиевскими крестами. В 1917 года — председатель сотенного, заместитель председателя полкового комитета. Во время мятежа Корнилова с 350 всадниками дивизии перешёл на сторону революционных войск. Участвовал в Октябрьском вооружённом восстании в Петрограде, подавлении мятежа Керенского — Краснова. В Гражданскую войну командовал кавказским кавалерийским отрядом при подавлении мятежа Довбор-Мусницкого, в боях против белофиннов, против англо-американских интервентов под Архангельском, провёл ряд дерзких рейдов по тылам врага. Участвовал в боях на Северной Двине, за село Большие Озерки (03.1919), село Средь-Мехреньгу (01.1920), в освобождении города Холмогоры, открыв тем самым дорогу полкам 6-й Красной армии на Архангельск (02.1920). С августа 1920 — командир отдельного кавалерийского дивизиона в составе 1-й Конной армии и 14-й кавалерийской дивизии на Западном фронте, воевал против белополяков[1]. Награждён двумя двумя орденами Красного Знамени (1927). После окончания Гражданской войны вернулся в родное село, с 1921 года работал в органах милиции Северо-Осетинской АССР. Избирался депутатом Верховного Совета Северо-Осетинской АССР.
Был убит преступниками во Владикавказе. Перезахоронен на Аллее Славы во Владикавказе. Его могила является памятником истории культурного наследия федерального значения.
[iii] Иристон — с апреля 1941 по 1950 год названия г.Беслан.
XIV
Крым затих в яростном напряжении. Умывшись кровью под Севастополем и Керчью, немцы затаились, перегруппировываясь, подтягивая скудные остатки резервов. Основная битва сейчас разыгралась за Ростов на Дону и Ворошиловград. Захватив Кубань, враг лишил бы наши войска тыла, и Красной армии и флоту пришлось бы самой уйти с Крымского полуострова. Только вот Ростов держался. Каждой улицей, каждым домом, захлебываясь кровью и заставляя захлебнуться кровью врага, стойкостью своей перемалывая лучшие части группы армий «Юг», лишая гитлеровскую Германию последнего шанса на успех в войне.
А Первый отдельный смешанный авиакорпус особого назначения НКВД СССР привязали к земле, при этом осыпав личный состав наградами и званиями. Стаину вполне ожидаемо дали полковника. Получили такой же, как у Сашки Орден Кутузова второй степени Коротков и Матвеев. Короткову вдобавок ко всему присвоили давно заслуженное звание подполковника. Получили Александра Невского Раскова, Казаринова, Бершанская, Георгий Петров и Василий Сталин. Все участники вертолетной атаки на танковый батальон Ордена Красного знамени и лейтенантские звания, а Никифоров — майора и назначение командиром вертолетного полка в составе трех боевых и одной учебной эскадрильи. Следующим Приказом предписывалось Первому ночному легкобомбордировочному авиаполку НКВД СССР передать свои машины 763 и 764 авиаполкам и провести переобучение личного состава на новую технику, а конкретно на вертолеты Ми-2 и переформировать полк во второй вертолетный. Авиагруппа майора Иванова и полк Петрова так же передавали свои самолеты 15 ударной авиагруппе и ждали пополнения новой техникой. Пополнялись и другие части корпуса. Личным составом и техникой.