е султана Санжара. В каком-то райцентре в магазине культтоваров она вдруг увидела репродукцию картины художника Васильева «В Крымских горах». Она тут же купила эту картину, а уже вечером все друзья нашей семьи собрались на своеобразный вернисаж, который сопровождался чебуреками, вином – всем тем, что так ассоциируется с Крымом. Картина эта до сих пор висит на самом почетном месте в моем родительском домике в Симферополе, в Марьино.
Надо сказать, что у нас в гарнизоне все завидовали моим родителям. Дело в том, что практически все семьи создавались по одному и тому же алгоритму: молодой курсант авиационного училища женится на девушке из города, в котором находится это училище. Те, кому удалось избежать пут Гименея, женились уже по месту своей первой службы. Когда приходила пора отпусков, то из-за проблемы, куда ехать – к ней на Дальний Восток или к нему в Полтаву, – возникали такие нешуточные скандалы, что нередко вопрос отпуска решался в кабинете замполита полка или дивизии. Вот почему все так завидовали Поляковым, поскольку они оба были из одного города.
История женитьбы моих родителей тоже достаточно интересна. В 1930 году они вместе учились в Симферопольском автодорожном техникуме, но друг друга еще не знали. Техникум только создали, и они оба были в первом наборе, на первом курсе. Мама – на дорожном отделении, отец – на автомобильном. Разница же в их статусе заключалась в том, что перед этим отец три года учился в профтехшколе, на базе которой и был создан техникум, а всех выпускников профтехшколы, не спрашивая их согласия, зачислили на первый курс. Отец был активным комсомольцем, кандидатом в члены ВКП(б), председателем товарищеского суда.
Именно там они и познакомились. Дело в том, что студентов дорожного отделения отправили на практику строить дорогу к пионерскому лагерю «Артек». Тяжелая работа с лопатой, киркой, тачкой сразу же не понравилась Полинке. Вместе со своей подружкой Валей Бушуевой они сбежали с практики.
Решение товарищеского суда было суровым – отчислить. Так случилось, что через какое-то время они встретились вечером в одной компании в городском саду. Женя пришел с девушкой, Полинка тоже с кавалером. Гуляли, пели, дурачились… Совершенно неожиданно Женя предложил: «Давай сбежим». Поля согласилась.
Когда поздно вечером он проводил ее домой, то огорошил вопросом: «У тебя есть что-нибудь пожрать?» Полинка была шокирована, но вынесла немного хамсы. Женя с удовольствием тут же все съел.
А затем почти сразу же он уехал в авиационное училище. Когда через год, в солдатской форме, он приехал в отпуск и пришел в гости, то Полина отказалась с ним встречаться.
В среде симферопольских девушек той поры встречаться с «маслами», как тогда называли солдат, было моветоном.
Тем не менее Полине не раз доводилось слышать от подруг (Симферополь тех лет – маленькая деревня), что Женя Поляков – это стоящий парень.
Окончив вольское училище, отец сразу же попал на Дальний Восток в Воздвиженку. Когда наконец подошло время отпуска, он обратился в штаб с просьбой выдать проездные документы на его невесту. Поскольку статус невесты финорганами не предусматривался, а ехать на Дальний Восток за свой счет довольно накладно, то недолго думая командир бригады издал приказ о женитьбе младшего воентехника Полякова. Уже на его законную супругу Полину Александровну Полякову были выписаны необходимые проездные документы. Отчество отец вписал наугад, и с той поры у мамы оно стало официальным.
Когда отец в синей авиационной форме появился в 1933 году в Симферополе и, придя к Полинке домой, объявил о том, что приказом по авиационной бригаде она уже назначена его женой и что через три недели едет с ним в Хабаровск, все были в шоке. Тут подоспела «тяжелая артиллерия» в виде родных дядей: Сергея Вениаминовича и Анания Вениаминовича Туршу, которые быстро очаровали Анастасию Ильиничну. Крепость пала, не посопротивлявшись даже для приличия.
Надо сказать, что в те годы браки были некрепкими. Влияние церкви было утрачено полностью, новая мораль в вопросах семейной жизни еще не устоялась, и потому разводы были самым обычным явлением. После какой-то несерьезной перепалки Полина заявила мужу о том, что раз так, то они разведутся. На что Евгений ледяным тоном сказал: «Я тебе разведусь!»
Как вспоминала мама, она оказалась совершенно не готова к самостоятельной жизни. Однажды опять-таки строгим командным тоном муж сказал: «Поля, запомни и выполняй. Посуду надо мыть сразу же после обеда!»
Уже в Старом Быхове, увидев, что муж опять собирается на охоту, Полина решила изобразить обморок. Со словами «Мне плохо» она упала «без сознания» на пол. Далее произошло следующее: Женя принес ведро воды и вылил ей на голову. Больше Полина «в обморок» не падала.
В 1956 году отец демобилизовался. Как сказала тогда мне мама: «Я осталась его единственным подчиненным». Мы вернулись в Симферополь и рядом с Михаилом Тревгодой построили свой дом. Из однополчан первоначально отец переписывался только со Смирновыми, которых ждали к себе на лето.
Глава 10 Друзья-однополчане
Ветераны
Давно закончилась война. Практически все однополчане отца, кто раньше, кто позже, расстались с Вооруженными силами. В 39-й авиаполк пришли другие люди, которые со временем, тоже оставив в нем частицу своей души, ушли на заслуженный отдых или продолжали служить в других воинских частях. Я долго подбирал то слово, которое наиболее точно объединило бы всех этих людей, а остановился на совершенно банальном – ветераны полка .
Привычно заглянув в словарь Даля, удивился его прежней трактовке: « Ветеран – престарелый служака, сановник, чиновник, делатель на каком-нибудь поприще, особенно на военном, одряхлевший солдат, заслуженный старец, ветхослужилый». Прочитанное укрепило мою догадку о том, что слово «ветеран» мы использовали не так, как в старину, и что его настоящее толкование – привнесенное. Память подсказывала, что никогда раньше в русской литературе не звучало выражений типа «ветеран войны двенадцатого года» или «ветеран обороны Севастополя». Наши предки писали: « участник войны двенадцатого года», « участник обороны Севастополя»…
Словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона ошеломил: «Ветераны – старослужащие воины, еще не вышедшие в отставку. Они были свободны от всякой работы и могли быть призваны в строй только для защиты отечества от внешних врагов».
Невольно вспомнилась моя юность на Тихоокеанском флоте и матросы последнего года службы – годки. Помню, как на койке одного из таких «ветеранов» даже висела табличка: «По тревоге не будить, при пожаре выносить первым».
Особый статус старослужащих в римской армии был закреплен законодательно. Удивила и фраза о том, что привлекались они только для защиты отечества от внешних врагов , то есть во внутренних конфликтах их использовать было нельзя.
Как отмечает литературный словарь, впервые в русской письменной литературной речи слово « ветеран » было употреблено в 1803 году, но только в 1847 году впервые включено в словари. Его можно встретить в произведениях писателей тех лет, но совершенно не там, где мы его привыкли видеть. Вот Мамин-Сибиряк называет «ветераном» старый скрипящий экипаж.
Но вернемся к классике. Казалось бы, самый удобный случай употребить термин « ветеран » был в распоряжении Лермонтова, когда он описывал Максима Максимыча. Ан нет! Вместо, казалось бы, столь удобного «ветеран Кавказа» он пишет: «Я знаю, старые кавказцы любят поговорить…» Нет! И для Лермонтова слово « ветеран » не было своим. Пронесемся через столетие. Гайдар! Но и у него постоянно звучит «старый солдат»!
Закончилась Великая Отечественная война. Немногие прошли ее от лета 41-го до мая 45-го, но такие люди были, и тем не менее слово «ветеран» почему-то обходило их. Нет его в таких прекрасных книгах о войне, как «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, «Живые и мертвые», «Дни и ночи» Константина Симонова, «Они сражались за Родину» Михаила Шолохова…
Но перейдем от художественной литературы к партийным документам. Примечательно постановление ЦК КПСС от 12 мая 1964 года «О повышении роли музеев в коммунистическом воспитании трудящихся». Уж казалось бы, здесь-то это слово должно появиться обязательно, но вновь встречаем то же самое «…проводить встречи со знатными людьми ».
И только в постановлении «О подготовке к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции», которое было принято 14 января 1967 года, наконец, мы трижды встречаем искомое:
«Провести на собраниях чествования старых большевиков, активных участников революции, Гражданской и Великой Отечественной войн; ветеранов труда , героев пятилеток, активных участников строительства социализма»;
«…привлекая в качестве авторов старых большевиков, ветеранов революции, Гражданской и Великой Отечественной войн»;
«…встречи с ветеранами революции, труда и войн».
Включение слова « ветеран » в столь важный партийный документ открыло ему самую широкую дорогу, и с той поры пошло-поехало.
И все же выскажу предположение, что слово оказалось востребованным, его ждали. Едва ли не каждый, кто отдаленно претендовал на право носить это звание, обращаясь в редакцию или в какую-либо вышестоящую организацию, обязательно подписывался «Иванов А.А., ветеран войны». Его никто не заставлял этого делать, он писал добровольно, искренне считая, что напоминание о том, что он ветеран, поможет в решении вопроса. На ветеранов обрушиваются всевозможные мелкие льготы, и примечательно, что фольклор моментально отмечает это, введя слово « ветеран » в ткань многих анекдотов. Приведу только несколько. Объявление в магазине: «Красная икра только для ветеранов Куликовской битвы». «Леонид Ильич Брежнев поехал в ФРГ на встречу с ветеранами «Малой земли».
В 1974 году учреждается медаль «Ветеран труда», а в 1976 году – «ветеран Вооруженных сил СССР». Примечательно, что ценз «ветерана труда» не оговорен, фактически этот вопрос отдан на откуп местным властям, а вот с «ветераном Вооруженных сил» все просто – 25 лет выслуги и не меньше. Фактически ветераном может стать только тот, кто уже должен быть на пенсии… Это различие принципиальное: если ранее ветераном считался