Воздушный народ. Комплект из 4 книг — страница 6 из 21

Вместе с духами волн против огненных

фейри сражалась она,

И неистовой ярости, гнева была эта битва

полна,

Меч нещадно разил и сверкал, как алмаз,

над ее головой —

Гном-любовник ей выковал этот чудесный

клинок колдовской,

Тем мечом она лорда Огня поразила своею

рукой.

Победившие эльфы венчали короной ее

золотой,

И с триумфом она поспешила вернуться

домой.

Филипп Джеймс Бейли

«Волшебная сказка»

Глава 17

Я лежу на огромной королевской кровати, пачкая кровью ее роскошные покрывала. У меня все болит. Живот печет огнем, голова кружится.

Надо мной стоит Кардан. Его камзол снят и небрежно брошен на спинку стула, кое-где на бархате камзола заметны темные пятна. Рукава белой рубашки Кардана подвернуты, и он влажной тряпкой стирает кровь с моих рук.

Пытаюсь заговорить, но не могу – у меня весь рот словно забит липким медом. И я вновь окунаюсь с головой в густую вязкую тьму.

* * *

Не знаю, как долго я спала. Наверняка знаю лишь, что долго. Проснувшись, чувствую сильную жажду. Неуверенно встаю с кровати и поначалу не могу понять, где я.

В комнате горят несколько свечей, и в их свете я, наконец, догадываюсь, что нахожусь в спальне Кардана, в его постели, и что я одна.

Нахожу графин с водой и подношу его к губам, не утруждая себя тем, чтобы наполнить стакан. Пью, пью и пью, пока, наконец, не чувствую, что хватит. Снова опускаюсь на матрас и пытаюсь вспомнить, что со мной было. Больше всего мои воспоминания похожи на горячечный бред.

Оставаться в кровати я больше не могу. Не обращая внимания на боль во всем теле, направляюсь в ванную комнату. Ванна наполнена, и поверхность воды серебрится, когда я провожу по ней пальцами. Здесь же, в углу ванной комнаты, для меня приготовлен ночной горшок, за что я безмерно благодарна тому, кто его сюда поставил.

Осторожно снимаю с себя одежду и погружаюсь в ванну. Скребу себя ногтями, стараясь отмыть накопившуюся на мне за последние несколько дней грязь и кровь. Погружаюсь с головой, тру свое лицо и полощу волосы. Вынырнув, чувствую себя намного лучше.

Вернувшись в спальню, лезу в шкаф. Смотрю на ряды вешалок с броскими нарядами Кардана до тех пор, пока не принимаю решение: ничего из этого я носить не смогу, даже если бы оно мне и пришлось впору. Короче говоря, надеваю на себя рубашку с пышными рукавами и наименее дурацкий черный шерстяной плащ на оленьем меху, расшитый по краям узором из листьев. Нарядившись таким образом, пробираюсь через зал к своим старым апартаментам.

Стоящие на часах у двери королевской спальни охранники замечают, конечно, мои босые ступни и голые лодыжки, и то, как я цепляюсь за плащ, тоже замечают. Не знаю, что они при этом про меня думают, но смущаться не собираюсь. Помню о своем недавно подтвержденном статусе королевы Эльфхейма и окидываю охранников таким испепеляющим взглядом, что они поспешно отводят глаза в сторону.

Вхожу в свои старые апартаменты и вижу… Таттерфелл, которая сидит на моем диване вместе с Оуком и играет с ним в «Уно».

– Упс, – говорю я. – Ничего себе.

– Приветики, – неуверенно отвечает Оук.

– Что ты здесь делаешь? – Он вздрагивает, сжимается, и я сожалею о том, что так резко его об этом спросила. – Прости, – извиняюсь я. Подхожу ближе и наклоняюсь, чтобы обнять его. – Я очень рада, что ты здесь. Просто удивилась.

О том, что я встревожена, не добавляю, хотя на самом деле это именно так. Двор Эльфхейма – опасное место для всех и каждого, а для Оука особенно.

Тем не менее склоняюсь головой к щеке Оука, вдыхаю его знакомый запах глины и сосновой хвои. Мой маленький братик сильно, прямо-таки до боли сжимает меня, слегка царапнув мне подбородок одним своим рожком.

– Виви тоже здесь, – сообщает он, выпуская меня из своих объятий. – И Тарин. И даже Хизер.

– В самом деле? – Мы многозначительно переглядываемся. Я надеялась на то, что Хизер может вернуться к Виви, но никак не думала, что она рискнет еще раз отправиться в Эльфхейм. Была уверена, что ей потребуется очень долгое время, чтобы чувствовать себя более или менее нормально рядом с одной фейри, не говоря уже о том, чтобы вновь оказаться среди большого числа этих созданий. – А где они сейчас?

– Обедают с Верховным королем, – отвечает вместо Оука Таттерфелл. – А этот молодой человек идти не пожелал, поэтому его обед принесли сюда на подносе.

В ее тоне улавливаю привычную неодобрительную нотку. Наверняка Таттерфелл считает Оука невоспитанным и избалованным мальчишкой, если он осмелился отказаться от чести присутствовать на обеде у самого короля.

Я считаю это знаком того, что он проявил осторожность.

Но гораздо больше сейчас меня интересует тот самый поднос с недоеденными порциями вкусностей на серебряных тарелках. У меня громко урчит в желудке. Я уже и не припомню, когда в последний раз нормально ела. Не спрашивая разрешения, подхожу и начинаю жадно заглатывать куски холодной утки, ломтики сыра и фиги. В чайнике остался крепко заваренный чай, и я выпиваю его прямо из горлышка.

Меня саму пугает мой зверский аппетит, и я спрашиваю:

– Сколько времени я проспала?

– Ну, они тебя опаивали, – пожимает плечами Оук. – Так что ты уже просыпалась и раньше, только совсем ненадолго. Не так, как сейчас.

Это меня смущает отчасти потому, что я совершенно ничего об этом не помню, а отчасти потому, что все это время я, судя по всему, провела в постели Кардана, и углубляться в это мне не хочется, как и вспоминать о том, как я выскользнула из апартаментов короля в одной его рубашке и плаще. Я переодеваюсь в свою одежду сенешаля – черное, прямое, с серебряными манжетами и воротником платье. Возможно, оно и простовато для королевы, но экстравагантности Кардана с лихвой хватит на нас обоих.

Переодевшись, я возвращаюсь в жилое пространство своих апартаментов.

– Сможешь причесать меня? – спрашиваю я у Таттерфелл.

– Надеюсь, что да, – вскакивает она на ноги. – Само собой, что тебе нельзя оставаться в таком виде.

Я возвращаюсь в спальню, где Таттерфелл усаживает меня перед туалетным столиком. Здесь она расчесывает и укладывает мои каштановые локоны, затем подкрашивает мне губы и подводит веки бледно-розовыми тенями.

– Сначала мне хотелось, чтобы твои волосы напоминали корону, – говорит Таттерфелл. – Но потом я подумала, что вскоре ты наденешь настоящую корону.

У меня эта мысль вызывает легкое головокружение и ощущение нереальности всего происходящего. Я не понимаю, какую игру ведет Кардан, и это тревожит меня.

Вспоминаю о том, как Таттерфелл уговаривала меня когда-то выйти замуж, а я была уверена, что не сделаю этого. Сейчас память об этом делает еще более странным то, что Таттерфелл здесь и укладывает мне волосы, рассуждая о короне.

– Благодаря тебе я и так выгляжу королевой, – говорю я, встречаясь в зеркале с отражением ее черных, как у жука, глаз. Она довольно улыбается.

– Джуд? – слышу я негромкий голос – Тарин.

Она стоит в дверях другой комнаты, и на ней платье из золотых нитей. Сестра выглядит великолепно – розовый румянец на щеках, живой блеск в глазах.

– Привет, – говорю я.

– Проснулась! – восклицает она, подбегая ко мне. – Виви, она проснулась!

Входит Виви в бархатном костюме цвета зеленого бутылочного стекла.

– Ты едва не умерла, ты знаешь об этом? Ты снова едва не умерла.

Следом за Виви появляется Хизер, на ней бледно-голубое платье, обшитое по краям той же розовой тканью, из которой сделаны бантики на ее тугих локонах. Она сочувственно улыбается мне, и я благодарна ей за это. Приятно, что есть человек, не знающий меня достаточно хорошо, чтобы сердиться.

– Да, – говорю я. – Знаю.

– Ты всегда лезешь в самое пекло, – выговаривает мне Виви, будто я сама этого не знаю. – Прекращай вести себя так, будто политика – это своего рода экстремальный спорт, и перестань гнаться за адреналином.

– Но что я могла поделать, когда меня похитил Мадок? – замечаю я.

– Ага, а потом у нас на пороге появляется Верховный король, и у него такой вид, словно он готов разнести на клочки весь наш жилой комплекс, чтобы найти тебя, – не обращая внимания на мои слова, продолжает Виви. – А когда мы, наконец, получили о тебе весточку от Орианы, то поняли, что не можем доверять никому. И нам пришлось тогда нанять людоедку с красной шапкой, чтобы она поехала с нами. Просто на всякий случай, для подстраховки. И должна заметить, что это мы хорошо придумали…

– Когда мы увидели, как ты лежишь на снегу… ты была такая бледная, Джуд… кошмар, – перебивает ее Тарин. – А когда вокруг тебя начали прорастать и раскрываться цветки, я вообще не знала, что подумать. Цветы и зеленые побеги – прямо из снега, невероятно! Потом у тебя порозовели щеки и ты поднялась. Я глазам своим не поверила.

– Ну да, – негромко говорю я. – Я сама слегка удивилась всему этому.

– Как ты думаешь, это означает, что ты стала фейри? – спрашивает Хизер. Что ж, прямой и честный вопрос. Известно, что смертный быть фейри не может.

– Сама не знаю, – так же прямо и честно отвечаю я.

– У меня до сих пор в голове не укладывается, что ты вышла замуж за принца Кардана, – говорит Тарин.

Чувствую непонятную потребность оправдать себя. Хочу отрицать, что вышла замуж по страстному, сильному желанию, хочу заявить, что согласилась на этот брак чисто из практических соображений. Кто же откажется стать королевой фейри? Кто не пойдет на сделку, которую я заключила?

– Но ведь ты… Ты ненавидела его, – говорит Тарин. – А затем я узнала, что он постоянно находится под твоим контролем, и поэтому думала, что ты по-прежнему его ненавидишь. Короче, я предполагала, что ты и сейчас ненавидишь его, и он тоже тебя ненавидит, но что-то меня смущает во всем этом, сбивает с – толку…

Ее прерывает стук в дверь, и Оук несется открывать. На пороге стоит Верховный король в окружении своих телохранителей.

Глава 18

На Кардане облегающая черная куртка-дублет с высоким, украшенным драгоценными камнями, воротником – тоже черным, как уголь. На заостренных кончиках его ушей надеты золотые серьги, в тон золотым пятнам на щеках Верховного короля. Выражение лица – отстраненное.

– Иди со мной, – произносит он не терпящим возражений тоном.

– Да, конечно. – Мое сердце непроизвольно пускается вскачь. Ненавижу то, что Кардан видел меня беспомощной, что позволил мне пачкать своей кровью его драгоценные, сотканные из тонкого, как паутинка, шелка простыни.

– Ты еще недостаточно хорошо себя чувствуешь, – хватает меня за руку Виви.

– С ней безотлагательно хочет говорить Живой Совет, – приподнимает свои брови – Кардан.

– Кто бы сомневался, – говорю я, затем обвожу взглядом своих сестер и стоящих у них за спиной Хизер и Оука. – А тебе, Виви, беспокоиться обо мне не нужно, ведь самая большая опасность, которая может поджидать на Совете, – это умереть от скуки.

Я отхожу от сестер, и за моей спиной тотчас смыкаются телохранители. Кардан предлагает мне свою руку, заставляя идти рядом с ним, а не позади, как в те времена, когда я была его сенешалем.

Мы проходим по залам. Придворные расступаются перед нами, давая дорогу, и низко кланяются. Меня это ужасно раздражает.

– С Тараканом все в порядке? – тихо, чтобы никто посторонний не услышал, спрашиваю я.

– Бомба еще не нашла способ разбудить его, – отвечает Кардан. – Но есть надежда, что найдет.

Ну что ж, Таракан, по крайней мере, не умер, и то хорошо. Но если Таракан погрузился в вековой сон, то, когда он вновь откроет свои глаза, я давно уже буду лежать в могиле.

– Твой отец прислал сообщение, – говорит Кардан, искоса бросая на меня взгляд. – Очень враждебное. Похоже, он обвиняет меня в смерти своей дочери.

– Вот как, – говорю я.

– А еще он послал солдат к Нижним дворам, чтобы те от имени «новой власти» пообещали им вознаграждение и уговорили не медля отправляться в Эльфхейм, где они смогут увидеть, как Мадок будет заявлять свои права на корону, – все это Кардан произносит без всякого выражения, на одной ноте. – Живой Совет желает услышать о том, что тебе известно о мече и картах Мадока. Они сочли мое собственное описание лагеря крайне неудовлетворительным.

– Могут еще немного подождать, – через силу выдавливаю я. – Мне нужно поговорить с тобой.

Он выглядит удивленным и слегка колеблющимся.

– Откладывать нельзя, – продолжаю я. Мне самой меньше всего хочется начинать этот разговор, но чем дальше я буду его откладывать, тем больше стану о нем думать. Хотя Кардан и отменил мое изгнание (пусть я и вынудила его к этому), у него не было оснований объявлять меня королевой. – Я не знаю, что ты задумал, чтобы манипулировать мной, но лучше скажи об этом сразу, до того, как мы окажемся перед членами Совета. Выкладывай все, как есть, и не надо меня щадить.

– Да, – задумчиво произносит он, сворачивая в коридор, который ведет наружу из дворца. – Нам действительно нужно поговорить.

Вскоре мы уже идем по королевскому розовому саду. Телохранители остановились у ворот, и мы остались наедине. В полной тишине проходим по ступеням из сверкающего кварца. Ветер напоен сильным запахом цветов – такие природные ароматы не существуют вне Фейриленда, и это одновременно напоминает мне о доме и об опасности.

– Я полагаю, что на самом деле у тебя не было намерения застрелить меня, – говорит Кардан. – Тем более что предупреждение было написано твоей рукой.

– Мадок послал Призрака… – отвечаю я, но сбиваюсь и пытаюсь начать заново. – Я считала, что готовится попытка покушения на твою жизнь.

Кардан разглядывает розовый куст с лепестками такими черными и блестящими, что они кажутся вырезанными из лакированной кожи.

– Было ужасно видеть, как ты падаешь, – говорит он. – Как правило, ты можешь заставить бояться любого, но я совершенно не привык бояться за тебя. А еще я был в ярости. Не думаю, что я когда-либо в жизни был так разгневан, как тогда.

– Смертные – хрупкие существа, – замечаю я.

– Только не ты, – угрюмо отвечает Кардан. – Ты никогда не ломаешься.

Довольно глупое утверждение, если вспомнить о моем состоянии. Я сейчас чувствую себя целым созвездием ран, которые не кровоточат только потому, что их держат нитки и мое упорство. Тем не менее мне приятно слышать слова Кардана. Мне вообще приятно слышать все, что он говорит.

«Этот мальчик твоя слабость».

– Когда я появилась здесь, выдавая себя за Тарин, ты сказал, что посылал мне письма, – говорю я. – И был, мне кажется, удивлен, узнав, что я их не получала. Что было в тех – письмах?

Кардан поворачивается ко мне, закладывает свои руки за спину.

– Мольбы в основном. Просьбы вернуться. Несколько неосторожных обещаний.

У него на губах блуждает та самая глумливая усмешка, которая, по его собственным словам, появляется всегда, когда он нервничает.

Я закрываю глаза, мое разочарование настолько велико, что хочется кричать.

– Довольно, – говорю я. – Хватит этих игр. Ты же сам отправил меня в изгнание.

– Да, – соглашается он. – Это так. Не мог прекратить думать о том, что ты сказала мне перед тем, как тебя захватил Мадок. О том, что это все хитрый трюк, уловка. Ты имела в виду мою женитьбу на тебе, то, что я сделал тебя королевой, а затем сослал в мир смертных, не так ли?

– Разумеется, все это был трюк, – защитным жестом складываю я на груди свои руки. – И разве не ты сам сказал это в ответ?

– Но делала все трюки ты, – отвечает Кардан. – Это ты обманывала всех подряд – Никасию, Мадока, Балекина, Орлаг. Меня. И думал, что ты хоть немного зауважаешь меня, если я смогу провести тебя. Я предполагал, конечно, что ты рассердишься, но не думал, что настолько.

– Что? – переспрашиваю я и остаюсь стоять с раскрытым ртом.

– Позволь напомнить тебе, что до того самого утра я не знал о том, что ты убила моего брата, посла в Подводном королевстве, – говорит он. – Свои планы мне пришлось перекраивать на ходу. Да, возможно, я был слегка рассержен. Думал, что мое решение успокоит королеву Орлаг, по крайней мере, до тех пор, пока все обещания не будут закреплены в договоре. К тому времени, когда ты все поймешь, переговоры будут закончены. Ты вдумайся хорошенько в слова приговора. «Сим решением отправляю Джуд Дуарте в изгнание в мир смертных, пока ее не простит Корона. До той поры ей запрещено ступать на землю Фейриленда под страхом смерти». – Он делает паузу и повторяет: – Пока ее не простит Корона. Это значит, пока ее не простит король страны Фейри. Или ее королева. Так что ты могла вернуться в любое время, как только захотела бы.

Упс!

Вот это да!

Формулировка не была случайным набором слов. Приговор оказался придуманной специально для меня загадкой.

Наверное, мне нужно было бы чувствовать себя сейчас последней дурой, но меня охватывает гнев. Я разворачиваюсь и быстро ухожу прочь – вслепую, не понимая сама, куда иду. Кардан бросается мне вслед, хватает меня за руку.

Резко разворачиваюсь и даю ему пощечину. Сильную пощечину, от которой золотая краска на щеке Кардана смазывается, а сама щека краснеет.

Тяжело дыша, мы долгое время смотрим друг на друга. Глаза Кардана сверкают, но не от гнева, нет. От чего-то другого.

Я теряюсь. Мне кажется, что я тону.

– Я не хотел обидеть тебя. – Он берет меня за руку, возможно, для того, чтобы не дать мне ударить его еще раз. Наши пальцы переплетаются. – Нет, не так. Это неточно. Я не думал, что могу обидеть тебя. И никогда не думал, что ты станешь бояться меня.

– И как это тебе понравилось? – спрашиваю я.

Он отводит взгляд в сторону, и я получаю ответ на свой вопрос. Может, Кардану и не хочется признаваться, но ему понравилось.

– Да, ты меня обидел и сделал мне больно. – Не успев договорить, я уже жалею о том, что не могу взять свои слова назад. Возможно, виной тому предельная усталость или то, что я совсем недавно была на краю смерти, но правда сейчас так и льется из меня неудержимым потоком. – Ты всегда пугал меня. Давал сотни, тысячи поводов бояться твоих капризов и твоей жестокости. Я боялась тебя даже тогда, когда ты сидел привязанным к стулу во Дворе Теней. И когда держала приставленный к твоему горлу нож, я тоже тебя боялась. И сейчас тебя боюсь.

Кардан выглядит еще более удивленным, чем был, получив от меня пощечину.

Он всегда был символом всего, чего я не могла иметь в Эльфхейме, олицетворением того, кто никогда не захочет меня саму. Сказать ему об этом было равносильно тому, чтобы сбросить с плеч тяжелый груз. Правда, предполагалось, что этот груз будет моей защитой, моими доспехами, без которых я окажусь совершенно беззащитной. Но я все равно продолжаю говорить, словно утратив контроль над своим языком:

– Ты презирал меня. Когда ты сказал, что хочешь меня, мне показалось, что мир перевернулся вверх тормашками. Отправить меня в изгнание? Что ж, это был вполне логичный, естественный для Кардана ход, – говорю я, глядя прямо ему в глаза. – Я ненавидела себя за то, что не предусмотрела его. И сейчас ненавижу себя за то, что не угадываю, каким будет твой следующий ход.

Он закрывает глаза, а когда вновь открывает их, отпускает мою руку и отворачивается так, что я не могу видеть его лица.

– Я понимаю, почему ты так думала, – говорит он. – Да, такому, как я, трудно поверить. Что ж, может, я и не заслуживаю доверия, но зато я верю тебе. – Он делает глубокий вдох. – Как ты помнишь, я не хотел быть Верховным королем. И что ты не удосужилась посоветоваться со мной, прежде чем надеть мне на голову эту корону. А еще можешь вспомнить, как Балекин не хотел, чтобы я получил этот титул, да и Живой Совет никогда меня по-настоящему не жаловал.

– Пожалуй, – говорю я, хотя ничего из того, что сказал Кардан, нельзя считать чем-то таким уж необычным. Балекин хотел сохранить корону для себя, Живой Совет желал видеть Кардана на своих заседаниях, которые он если и посещал, то крайне редко и неохотно.

– Когда я родился, было сделано пророчество. Обычно Бафен несет околесицу, но в данном случае он совершенно четко объявил, что я буду править и стану очень, очень невезучим королем. – Здесь он берет небольшую паузу. – Мне будут сопутствовать уничтожение короны, гибель престола и прочий набор драматичных событий.

Я вспоминаю слова Орианы о несчастливой судьбе Кардана, и Мадок говорил то же самое, однако здесь имеет место нечто большее, чем просто невезение. Это заставляет меня подумать о приближающейся битве. Это заставляет меня вспомнить мой сон о гороскопе и кровавых пятнах на нем.

Кардан вновь поворачивается и смотрит на меня точно так же, как в моих видениях.

– До тех пор, пока ты не заставила меня работать на Двор Теней, я никогда не думал о вещах, на которые способен – пугать людей или очаровывать их – как о талантах, которые могут иметь к тому же какую-то ценность. Зато ты так думала. Это ты показала мне, как можно использовать их с пользой для себя. Я никогда не имел ничего против, чтобы слыть мелким злодеем, но, возможно, я могу превратиться в нечто иное, например, в такого же чудовищного Верховного короля, как Дайн. И если это так, если я исполню то древнее пророчество, то меня нужно остановить. И я верю, что сделать это сможешь именно ты.

– Остановить тебя? – переспрашиваю я. – Да без проблем. Если только начнешь превращаться в окончательного засранца и станешь угрозой для Эльфхейма, я голову снесу тебе с плеч.

– Хорошо, – печально говорит он. – И это одна из причин, по которым мне не хотелось верить, что ты заодно с Мадоком. Другая причина заключается в том, что я хочу, чтобы ты была на моей стороне в качестве королевы.

Странное заявление. С одной стороны, в нем не чувствуется особой любви ко мне, но и подвоха не ощущается тоже. С одной стороны, задевает то, что Кардан открыто восхищается моей беспощадностью и бессердечностью, но, с другой стороны, доставляет удовольствие то, что он вообще мной восхищается. В принципе. Ему хочется, чтобы я была рядом с ним, но, быть может, он меня и как-то по-другому хочет? Желать от него чего-то большего – это просто чересчур.

– Но теперь, когда ты, как Верховная королева, снова в силе, я не буду предпринимать ничего существенного. Так что если я погублю корону и трон, то сделаю это просто по невниманию.

Эти слова вызывают у меня смех.

– Значит, вот какое ты нашел себе оправдание? Будешь предаваться разврату, лишь бы не сделать что-нибудь, из-за чего может исполниться какое-то дурацкое пророчество?

– Совершенно верно. – Он берет меня за руку, и улыбка на его губах гаснет. – Хочешь, я извещу Совет о том, что ты встретишься с ними как-нибудь в другой раз? Для меня будет в новинку передать им твои извинения.

– Нет. Я готова к этой встрече. – Голова у меня идет кругом от всего, о чем мы только что говорили. Моя рука испачкана в позолоте. Когда я смотрю на Кардана, вижу остаток золотой пудры, размазанный у него на щеке в том месте, куда я влепила пощечину. Я не могу перестать глядеть на это пятно, не могу перестать думать о том, как смотрел на меня Кардан, перехватив мои пальцы. Только этим можно объяснить то, что я просто не замечаю того, как он ведет меня назад в свои комнаты, которые, как я полагаю, после нашей свадьбы могу также считать и своими тоже.

– Они здесь? – спрашиваю я.

– Думаю, это нужно считать своего рода засадой, – усмехаясь уголками губ, сообщает мне Кардан. – Они ужасно любят совать свой нос в чужие дела и просто не представляют себе, что могут пропустить что-то важное, включая ход выздоровления ее королевского величества.

Представляю себе, как ужасно было бы проснуться в окружении членов Живого Совета, когда я еще лежала в постели – помятая, грязная и обнаженная. Решаю не подавлять проснувшийся во мне гнев, надеюсь, что он только поможет мне держаться достаточно властно и высокомерно.

В комнате вижу дремлющего, сидя на полу перед камином, придворного шута Фалу. Остальные члены Совета – Рандалин с его бараньими рожками, Бафен, задумчиво поглаживающий свою синюю бороду, зловещего вида представитель Неблагого Двора Миккель и представительница Благого Двора, насекомоподобная Нигуар – сидят на стульях и явно раздражены затянувшимся ожиданием.

– Королева сенешаль, – вскакивает на ноги шут Фала и отвешивает мне глубокий поклон.

Рандалин бросает на меня сердитый взгляд. Остальные начинают подниматься на ноги. Мне становится очень неловко.

– Не надо, не вставайте, – говорю я. – Оставайтесь там, где сидите.

Отношения у меня с советниками всегда были напряженными. Когда я была сенешалем Кардана, мне частенько приходилось отказывать им в аудиенциях у короля. Подозреваю, что они считали моей главной заслугой, за которую я получила эту должность, умение лгать от его имени.

Не сомневаюсь, что они точно так же не считают меня мало-мальски пригодной и к моей новой роли королевы.

Но прежде чем они смогут это сказать, начинаю во всех деталях описывать им лагерь Мадока. Восстанавливаю по памяти морские карты, которые я видела в штабной палатке, и перечисляю все соединения, готовые воевать на его стороне. Рассказываю о том, что мне довелось увидеть в кузнице Гримсена. В этой части меня дополняет Кардан, вспоминает еще несколько деталей и предметов.

Количественный перевес на стороне армии Эльфхейма. И независимо от того, могу ли я полагаться на силу земли, знаю, что Кардан на нее точно может рассчитывать. Разумеется, по-прежнему остается открытым вопрос с мечом, который кует Гримсен.

– Дуэль? – говорит Миккель. – Возможно, он спутал Верховного короля с кем-то более кровожадным. С вами, например.

Слышать такие слова от него вовсе не оскорбительно.

– Ну, ведь Джуд спуталась с самой Гримой Мог, – замечает Рандалин. Он никогда меня не любил, и вряд ли недавние события улучшили его отношение ко мне. – Так, может, пусть себе сидит в изгнании и вербует покрытых позором мясников?

– Так это ты убила Балекина? – спрашивает, не в силах сдерживать дольше свое любопытство, Нигуар.

– Да, – отвечаю я. – После того, как он отравил Верховного короля.

– Отравил? – потрясенно переспрашивает она, глядя на Кардана.

– Да, но стоило ли мне упоминать вам о такой мелочи? – пожимает он плечами и, как всегда, утомленно разваливается в кресле.

Рандалин жадно бросается на эту наживку, просто того и гляди лопнет от нетерпения.

– Вы, ваше величество, заверили нас, что ее изгнание было правомерным и что если вы пожелаете жениться, то посоветуетесь…

– Хотя бы кто-то один из вас должен был сказать нам… – перебивает Рандалина Бафен.

«Вот что им на самом деле интересно, – думаю я. – Они хотят понять, была ли у них хоть какая-то возможность предотвратить то, что уже произошло, и сделать недействительным мое возвышение до Верховной королевы».

– Ну, ну, хватит, – поднимает ладонь Кардан. – Это все слишком скучно объяснять. Объявляю заседание закрытым. – Он щелкает пальцами, указывая членам Совета на дверь. – А теперь оставьте нас. Я устал от вас.

Да, мне еще предстоит научиться умению держаться с таким же бесстыдным высокомерием.

Члены Совета ворчат, однако поднимаются с мест и тянутся на выход. Фала, уходя, посылает мне воздушный поцелуй. Спасибо.

Еще немного, и мы с Карданом остаемся одни.

И тут раздается короткий стук в потайную дверь, что ведет в покои Верховного короля. Никто из нас шевельнуться не успел, а в комнате уже появилась Бомба с подносом, на котором приготовлено все для чаепития. Белые волосы Бомбы собраны в пучок на затылке, а вид у нее самой то ли очень уставший, то ли печальный.

– Виват, Джуд, – кивает мне Бомба, устанавливая на столе поднос с чашками, блюдцами, чайником и прочей всячиной. – Не благодари меня, не стоит.

– Я очень рада, что ты таким никудышным стрелком оказалась, мазила, – ухмыляюсь я.

– Припарка, – поясняет она и кладет на стол пакетик с сушеными травами. – Изгоняет из крови любую лихорадку и помогает скорее выздороветь. Правда, вытащить ядовитое жало из твоего языка не сможет. Нет такой травки, к сожалению. – Она достает из своего кармана несколько бинтов и говорит, обращаясь к Кардану: – А вам нужно выйти.

– Но это моя комната, – возмущенно возражает Кардан. – А это моя жена.

– Это вы можете рассказывать кому угодно, – отвечает ему Бомба, – а я собираюсь снимать швы и не думаю, что вам захочется смотреть на это.

– Ну, не знаю, – замечаю я. – А может, ему приятно будет послушать, как я кричу.

– Может быть, – говорит Кардан, поднимаясь. – Когда-нибудь, возможно, я и захочу это услышать.

Проходя мимо, он легонько касается моих волос и в следующую секунду исчезает за – дверью.

Глава 19

Снимать швы – дело долгое и болезненное. Моя сестра великолепно проделала свою работу, аккуратно зашив мне живот и бок бесчисленными мелкими стежками. Теперь Бомбе приходится разрезать каждый стежок, осторожно вытаскивать нитку из кожи, а затем наносить сверху целебную мазь.

– Вау! – в миллионный раз восклицаю я. – Да кончатся они когда-нибудь, эти швы, или нет?

– Их нужно было снять еще несколько дней назад, – отвечает Бомба и длинно, глубоко вздыхает.

Я прикусываю язык, чтобы в очередной раз не вскрикнуть от боли. Когда же вновь обретаю возможность говорить, пытаюсь отвлечь себя вопросом.

– Кардан сказал, у тебя есть надежда, что Таракан поправится, это так?

Бомба наклоняется надо мной. От нее пахнет порохом и горькими травами.

– У меня всегда «есть надежда», когда он заходит, – морщится она.

В дверь осторожно стучат. Бомба вопросительно смотрит на меня.

– Кто там? Войдите, – говорю я, опуская задранный подол платья, чтобы прикрыть тот ужас, который творится у меня на животе.

В комнату входит посыльная с маленькими, как у мотылька, крыльями и нервным выражением на лице. Что ж, ее появление дает мне пусть небольшую, но передышку от пытки, которая называется снятием швов. Посыльная низко кланяется, и у нее такой вид, будто она вот-вот может упасть в обморок. Возможно, ее приводит в такой ужас груда окровавленных ниток, которые она видит перед собой.

Собираюсь было объяснить посыльной, что здесь происходит, но отказываюсь от этого намерения, решив, что не могу опускаться с высоты своего королевского положения до разговоров с прислугой. Это поставит в неловкое положение нас обеих. Итак, вместо этого я изображаю то, что мне хотелось бы считать похожим на ободряющую улыбку, и спрашиваю:

– Да?

– Ваше величество, – говорит посыльная. – Вас хочет видеть леди Аша. Она послала меня, чтобы я привела вас к ней, прямо в комнату, где она томится.

– Томится, – недовольно повторяет себе под нос Бомба.

– Передай ей, что я встречусь с ней так скоро, как только смогу, – величественно, как мне хочется надеяться, отвечаю я.

Хотя это совершенно очевидно не тот ответ, на который рассчитывает ее госпожа, посыльная не возражает, просто стоит еще какое-то время на месте, потом спохватывается, смущенно отвешивает мне новый поклон и исчезает за дверью.

– Ты Верховная королева Эльфхейма, вот и веди себя соответственно, – с серьезным лицом говорит мне Бомба. – Никому не давай собой командовать. Даже мне.

– Но я же сказала ей «нет»! – возражаю я.

Бомба начинает не слишком бережно снимать очередной шов.

– Леди Аша не имеет права просить тебя к ней зайти, – нравоучительно говорит она. – И уж тем более не в свои покои. Особенно когда ты еще не оправилась от ран. Она лежит в постели и тоскует, ожидая, когда ты по ее велению упадешь к ней прямо с потолка.

– Уй! – мычу я, то ли реагируя на очередную, выдернутую из меня, нитку, то ли на вполне оправданный нагоняй, который мне устроила Бомба, то ли на ее резкий, уничижительный отзыв о леди Аше.

После того как Бомба закончила со мной, я игнорирую ее драгоценный совет и направляюсь к комнатам, которые занимает леди Аша. Нет, дело не в том, что я не согласна с Бомбой. Просто мне нужно кое-что сказать матери Кардана, и сейчас, кажется, наступило самое подходящее для этого время.

Пока я шла через зал, меня остановил Вал Морен, загородивший мне путь своей тростью. Глаза последнего смертного сенешаля Верховного короля были полны злобы.

– Каково чувствовать себя поднявшейся до таких головокружительных высот? – спрашивает он. – Не опасаешься, что снова можешь упасть?

– Думаю, вам лучше, чем мне, известно, каково это – падать, – огрызаюсь я.

– Нелюбезно, моя королева, ох как нелюбезно, – ворчит он в ответ. – Разве не положено вам быть милосердной даже с самым ничтожным из ваших подданных?

– Милосердия захотели? Сочувствия? – Я привыкла опасаться Вал Морена, его внушающих ужас предупреждений и диких взглядов, но теперь я больше его не боюсь. – Все эти годы вы могли бы помогать мне и моей сестре. Могли научить нас, смертных, тому, как выжить в этом мире. Но вы предоставили делать это нам самим, хотя вы и сами такой же смертный.

– Такой же? – щурит он на меня свои глаза. – Думаешь, что зерно, посаженное в почву гоблинов, даст тот же плод, что и в мире смертных? Не знаю, кто ты есть, но мы с тобой не одно и то же. Я попал сюда уже полностью созревшим.

С этими словами он уходит, а я сердито смотрю ему вслед.

Нахожу леди Ашу в кровати под балдахином, она лежит, запрокинув голову на подушки. Со стороны мне кажется, что ей с ее рогами трудно найти удобное положение для головы, но, подумав, решаю, что когда у тебя на голове растут рога, то к ним волей-неволей привыкаешь и приспосабливаешься.

Рядом с кроватью сидят двое придворных прихлебал – одна из них в платье, второй в брюках и камзоле с длинным разрезом на спине для крыльев. Та, что в платье, читает какую-то ерунду из сборника модных сонетов. Служанка, приходившая ко мне с сообщением от леди Аши, зажигает свечи, от которых по комнате растекается аромат шалфея, гвоздики и лаванды. Когда я вхожу, придворные продолжают сидеть чуть дольше, чем положено, а поднявшись, кланяются мне так вяло, словно пребывают в летаргическом сне. Леди Аша остается, разумеется, на кровати, смотрит на меня с легкой улыбкой и таким видом, будто нам с ней обеим известен один крайне неприятный секрет.

Впервые за долгое время думаю о своей собственной маме. Вспоминаю, как она откидывала голову, когда смеялась. Как позволяла нам летом допоздна играть на заднем дворе, гоняясь друг за другом в лунном свете. Помню свои липкие от растаявшего фруктового льда ладони и тяжелый запах гари из отцовской кузницы. Вспоминаю дневные прогулки, мультяшки по телевизору в гостиной, укусы комаров на моей коже. Думаю о том, как мама несла меня от машины до кровати, когда я засыпала во время долгих поездок. Вспоминаю дремотное, теплое ощущение, когда тебя несут на руках по воздуху.

Кем бы я была без всего этого?

– Можете не подниматься, – говорю я леди Аше. Она удивленно смотрит на меня, затем обижается, вспомнив о том, что обязана оказывать мне положенные в моем новом положении знаки внимания. По выражению глаз придворного в камзоле с разрезом догадываюсь, что он, едва выйдя из этой комнаты, начнет рассказывать всем подряд о том, чему только что оказался свидетелем. Очень сильно сомневаюсь в том, что рассказанная им история выставит меня в благоприятном свете. Плевать.

– Мы поговорим позже, – холодно говорит своим друзьям леди Аша.

Они совершенно спокойно относятся к тому, что их выставляют из комнаты, и еще раз – теперь уже по всем правилам – поклонившись нам обеим, исчезают. Дверь еще не успевает закрыться за ними, а я уже слышу, как они начинают горячо перешептываться друг с другом.

– Ты очень любезна, что согласилась навестить меня, – говорит мне мать Кардана. – Притом что так недавно вернулась к нам. И так недавно взошла на трон.

С трудом удерживаюсь, чтобы не улыбнуться. Неспособность лгать напрямую рождает порой очень, очень причудливые выражения.

– Подойди, – говорит она. – Присядь ненадолго рядом со мной.

Знаю, Бомба сказала бы сейчас, что я вновь позволяю командовать собой, но мне кажется мелочным обращать внимание на такое незначительное самоуправство.

– Когда я привела вас из Башни Забвения в мое логово шпионов, – говорю я на тот случай, если ей необходимо напоминание о том, почему меня лучше никогда не злить, – вы сказали, что хотите держаться подальше от Верховного короля, вашего сына. Но теперь, как я вижу, вы с ним поладили. Что ж, вам это должно быть приятно, поздравляю.

– Такого ребенка, как Кардан, было нелегко любить, – делает недовольную гримасу леди Аша. – Со временем он становился только хуже и хуже. Он не терпел ни малейшего покушения на свою свободу – вопил, брыкался, мог даже укусить меня. Мог найти игру и сосредоточиться на ней до тех пор, пока не выигрывал, а выиграв, дотла сжигал все фигуры и фишки. Тех, кто переставал оказывать ему сопротивление, он начинал презирать.

– И вы предупреждаете меня об этом по своей доброте душевной? – спрашиваю я, глядя ей в глаза.

– Я предупреждаю тебя об этом потому, что это уже не имеет значения, – натянуто улыбается она. – Ты обречена, королева Эльфхейма. Ты уже любишь его. Ты уже любила его и тогда, когда расспрашивала меня о нем, а не о собственной матери. И ты будешь по-прежнему любить его, смертная девушка, еще долго после того, как его чувства к тебе испарятся, словно утренняя роса.

Не могу не подумать о молчании Кардана в ответ на мой вопрос о том, нравится ли ему, что я его боялась. Какая-то часть его души всегда будет восторженно тянуться к жестокости. И даже если Кардан вдруг станет другим, это не означает, что он не сможет перемениться вновь.

Ненавижу быть дурой. Ненавижу, когда чувства начинают брать верх над моим разумом, делая меня слабой. Но страх оказаться дурой именно в нее меня и превращает. Ответ на загадку Кардана я должна была найти намного раньше. И даже если я не понимала, что это загадка, у меня все равно оставалась масса всевозможных уловок, которые можно было пустить в ход. Но нет. Я была настолько посрамлена тем, что попалась Кардану на крючок, что вообще перестала искать обходные пути, даже думать о них забыла. И даже после того, как нашла один из таких путей, не удосужилась придумать, каким способом его использовать.

Возможно, это не самая плохая вещь на свете – желание быть любимой, даже если тебя не любят. Даже если это причиняет боль. Возможно, люди не всегда бывают такими уж слабыми существами.

Может быть, проблемой всему был стыд?

Но, похоже, не только мои собственные страхи были причиной того, что я так долго оставалась в изгнании.

– Так вы поэтому перехватывали письма, которые он мне посылал? Чтобы защитить меня? Или из боязни, что я ему не надоем? Потому что, миледи, я всегда буду оставаться для него вызовом.

Признаюсь, насчет тех писем я стреляла наугад, вслепую. Но не так уж много найдется людей, которые обладают достаточной властью, чтобы перехватывать письма Верховного короля. Послы иностранных держав отпадают. Кто-то из членов Живого Совета? Тоже нет, скорее всего. Кроме того, не думаю, чтобы леди Аша так уж нежно меня любила.

– Многие вещи теряются в пути, – слабо сопротивляется она. – Или вообще уничтожаются.

Учитывая то, что лгать она не может по определению, это можно считать признанием.

– Понимаю, – говорю я, поднимаясь на ноги. – В таком случае я приму ваш совет именно в том смысле, в каком вы мне его давали. – Дойдя до двери, я оборачиваюсь и произношу слова, которые, полагаю, ей меньше всего хотелось бы услышать: – И в следующий раз я жду, что вы поклонитесь мне надлежащим образом.

Глава 20

Иду через зал, и примерно на его середине ко мне бросается рыцарь-пикси. Оружие у нее отполировано до блеска, и в нем отражается ее небесно-голубая кожа.

– Ваше величество, вам нужно как можно скорее идти… – говорит она, задыхаясь и прижимая руку к сердцу.

– Фанд? – Когда-то мы вместе с ней учились в школе при дворце, и обе мечтали о том, чтобы стать рыцарями. Кажется, у одной из нас эта мечта сбылась.

Пикси смотрит на меня так, словно удивляется тому, что я ее помню, хотя со школьных времен не так уж и много времени прошло. Подозреваю, что она, как и многие, считает меня забравшейся на такую головокружительную высоту, где у человека напрочь отшибает память.

– Сэр Фанд, – поправляю я саму себя, и она улыбается. Я улыбаюсь ей в ответ. Хотя мы не были с ней подругами, отношения между нами всегда оставались вполне дружескими, что, на мой взгляд, при Верховном дворе можно считать редкостью.

– Почему и куда я должна так спешить? – спрашиваю я.

Улыбка с лица Фанд исчезает, оно становится мрачным.

– Батальон из Подводного королевства находится в тронном зале.

– А, вот оно что, – говорю я и позволяю Фанд сопровождать меня. Кое-кто из придворных кланяется, когда я прохожу мимо, а кто-то подчеркнуто не делает этого. Не зная, как мне поступить, одинаково игнорирую и тех и – других.

– Вам нужно иметь собственных телохранителей, – говорит сэр Фанд, стараясь не отставать от меня.

По-моему, каждый просто считает своим долгом учить меня моей работе. Но в данном конкретном случае моего молчания достаточно, чтобы Фанд тоже умолкла.

Войдя в тронный зал, мы находим его почти пустым. Рандалин мнет свои морщинистые руки, изучая взглядом солдат Подводного королевства – это селки и какой-то бледнокожий народец, который заставляет меня вспомнить о тех, кого в Подводном мире называют утопленниками. Впереди них стоит Никасия в доспехах из радужных, переливающихся чешуек. В прическе у нее торчат акульи зубы, а сама она сжимает ладони Кардана. Глаза у Никасии покрасневшие, припухшие, как после долгих рыданий. Кардан стоит, склонившись к Никасии, и я сразу вспоминаю о том, что они когда-то были любовниками.

Никасия поворачивает голову, видит меня и моментально взвивается от ярости:

– Это твой папаша натворил!

– Что он натворил? – спрашиваю я, отступая на шаг назад.

– Королева Орлаг, – с подчеркнутым спокойствием поясняет мне Кардан. – В нее стреляли, по-видимому, чем-то, похожим на эльфийский дротик. Он глубоко вошел ей в тело, но застрял, не дойдя немного до сердца. Когда дротик попытались вытащить, он не поддался. Ни обычные способы не помогли, ни магические. Дротик движется, словно живое существо, но при этом в нем может содержаться смертельно опасное железо.

Я останавливаюсь, в моей голове стремительно проносятся мысли. Призрак. Вот куда послал его Мадок, в море. И не убить Орлаг, потому что разгневанный морской народ тогда только теснее примкнет к Кардану, а только ранить, но так, чтобы держать в своих руках ее жизнь и смерть. В такой ситуации никто из подданных Орлаг не посмеет выступить против Мадока.

– Мне очень жаль. – Это чисто человеческие слова, совершенно не принятые в этом мире, но я все равно произношу их.

– Да уж, конечно, – кривит губы Никасия, а спустя секунду с явным сожалением выпускает ладони Кардана из своих рук. Когда-то она собиралась выйти за него замуж, и я очень сильно сомневаюсь, что она оставила эту затею только из-за того, что на горизонте появилась я. – Мне нужно идти к моей матери. Двор Подводного королевства погружен в хаос.

Было время, когда Никасия со своей матерью держали меня в плену, запертой в клетке. Они пытались сломить мою волю. Иногда мне снится, что я все еще там, плыву сквозь бесконечную тьму и холод.

– Мы твои союзники, Никасия, – напоминает ей Кардан. – Если тебе понадобится наша помощь…

– По крайней мере, я рассчитываю на то, что вы сумеете отомстить за мою мать, – говорит она, а затем, бросив еще один ненавидящий взгляд в мою сторону, поворачивается и покидает зал. Следом за ней уходят солдаты Подводного королевства.

Встреча с Никасией не вызвала у меня никакого раздражения. У меня все еще кружится голова от успеха разыгранного Мадоком гамбита и смелости его замысла. Организовать смерть королевы Орлаг – дело нешуточное, ее правление одно из старейших и устоявшихся во всем Фейриленде, оно началось даже раньше, чем правление Элдреда. Убить Орлаг очень трудно, нанести ей такую рану – еще труднее.

– Теперь, когда Орлаг настолько слаба, очень вероятно появление претендентов на ее трон, – с некоторым сожалением замечает Рандалин, словно сомневаясь в том, что Никасия сможет сделать то, что от нее требуется. – Море – жестоко.

– Они поймали предполагаемого убийцу? – спрашиваю я.

Рандалин хмурится так, как он всегда это делает, когда я задаю вопрос, ответа на который он не знает, но ужасно не хочет этого признавать.

– Не думаю, – отвечает Рандалин. – Если бы убийца был схвачен, она должна была нам об этом сказать.

Это означает, что теперь убийца может появиться здесь, у нас. Это означает, что Кардан снова в опасности. И союзников у нас стало еще меньше, чем раньше. Вот она, извечная проблема обороны – никогда не знаешь наверняка, куда именно нанесет тебе удар твой противник, и потому тратишь много лишних сил и ресурсов на то, чтобы по возможности прикрыть все свои слабые места.

– Генералы наверняка захотят скорректировать свои планы, – говорит Рандалин, бросая многозначительный взгляд в сторону Кардана. – Вероятно, нам нужно будет навестить их.

– Да, – отвечает Кардан. – Да, я полагаю, что мы так и сделаем.

Мы отправляемся в помещения штаба, где нас ожидает холодный обед – утиные яйца, хлеб с изюмом и тоненькие, почти прозрачные ломтики жареного кабана. Нас вместе с генералами встречает старшая служанка – большая, похожая на паука женщина. Часть разговора посвящена предстоящим развлечениям в честь прибытия лордов и леди из Нижних Дворов. Планам предстоящей войны уделяется меньше внимания, чем следовало.

Как выясняется, новым главным генералом за время моего изгнания был назначен огр по имени Йорн. Я ничего не знаю о его качествах военачальника, но у него несколько нервная манера держаться. Вместе с тремя другими генералами он задает множество вопросов по поводу карт и материалов, полученных от меня Живым Советом. Начинает смутно намечать нашу стратегию на море.

Вновь пытаюсь представить себе, каким может стать следующий ход Мадока. Чувствую себя так, словно у меня полные пригоршни кусочков пазла, но я никак не могу соединить их. Наверняка знаю только, что Мадок отрезает нам пути, делает все, чтобы свести к минимуму наши возможности сделать какой-то неожиданный ход, и эти его планы скорее всего увенчаются успехом.

Что ж, мне остается лишь надеяться на то, что нам удастся все-таки чем-то его удивить.

– Мы должны будем начать атаку в тот момент, когда корабли появятся на горизонте, чтобы не дать им развернуться в боевой порядок, – говорит Йорн. – Без помощи Подводного мира сделать это будет сложнее, но не невозможно. Все-таки у нас по-прежнему превосходство в силе.

Согласно принятым в народе правилам гостеприимства, Мадока с небольшой свитой должны будут пригласить – если он сам того попросит, конечно, – в Эльфхейм, чтобы обсудить альтернативные варианты войны. И покуда Мадок не обнажит свой меч, он сможет есть, пить и разговаривать с нами столько времени, сколько пожелает. А как только он будет готов к отъезду, конфликт возобновится с того места, на котором был прерван.

– Он вышлет вперед птицу, – говорит Бафен. – А его корабли легко могут укрыться в тумане или тенях. И мы не знаем, какого рода магию Мадок приберег для такого случая.

– Он хочет биться на дуэли, – говорю я. – В тот момент, когда Мадок выхватит свой меч, он нарушит все договоренности. А привести с собой большие силы на мирные переговоры ему не позволят.

– Лучше, если мы окружим острова кораблями, – предлагает Йорн и вновь начинает передвигать фишки на развернутой на столе прекрасно нарисованной карте с Инсуилом, Инсмиром, Инсмуром и Инсиром. – Мы можем не допустить высадки солдат Мадока на берег. Перестреляем всех птиц, летящих к нам со стороны моря. У нас есть союзники среди Нижних Дворов, которые вольются в наши силы.

– А что, если Мадок получит помощь от Подводного королевства? – спрашиваю я. Все удивленно смотрят на меня.

– Но у нас же с ними договор, – говорит Рандалин. – Возможно, ты не слышала об этом, потому что…

– Слышала. Да, сейчас у нас с ними есть договор, – перебиваю я, не желая, чтобы мне лишний раз напоминали о моем изгнании. – Но Орлаг может передать свою корону Никасии. Если она это сделает, королева Никасия будет вправе заключить новый союз, на этот раз с Мадоком, точно так же, как некогда Двор Зубов, сменив правителя на своем троне, смог беспрепятственно выступить против Эльфхейма. И если Мадок обеспечит выздоровление ее матери, Никасия легко может стать его союзницей.

– А вы тоже считаете, что это может произойти? – спрашивает Йорн у Кардана, хмурясь над своей картой.

– Джуд любит ожидать самого худшего и от своих врагов, и от своих друзей, – беспечно машет рукой Верховный король. – Но, надо заметить, ошибается редко.

– Что-то не припоминаю, когда это я ошибалась, – сквозь зубы бросаю я ему.

Он поднимает бровь.

В этот момент в комнату входит Фанд, явно чувствуя себя неловко в таком окружении.

– Прошу прощения, но… у меня сообщение для королевы, – говорит она дрожащим от волнения голосом. – От ее сестры.

– Но, как вы видите, королева сейчас занята… – начинает Рандалин.

– От которой из сестер? – перебиваю я его, направляясь через комнату к Фанд.

– От Тарин. – Сейчас она выглядит немного спокойнее, потому что разговаривает только со мной, и добавляет, понизив голос.

– Она просит вас встретиться с ней в старом доме Верховного короля.

– Когда? – спрашиваю я, чувствуя, как учащенно начинает биться мое сердце. Тарин человек осмотрительный, строго соблюдающий правила этикета. Без нужды она меня звать не стала бы, и, если просит прийти в Холлоу-Холл, значит, случилось действительно что-то очень серьезное.

– Так скоро, как только вы сможете, – отвечает Фанд.

– Я немедленно туда отправлюсь, – говорю я, а затем продолжаю во весь голос, повернувшись к советникам, генералам и Верховному королю: – У меня возникли семейные проблемы. Прошу меня извинить.

– Я провожу тебя, – поднимается со своего кресла Кардан. Я открываю рот, собираясь объяснить причины, по которым идти ему со мной не нужно, но, взглянув в его глаза, которыми он так невинно моргает, не могу придумать ни одной.

– Хорошо, – говорит он, проскальзывая мимо меня. – Мы все решили.

Йорн смотрит нам вслед с явным облегчением. Рандалин, как обычно, выглядит раздраженным. Бафен вдумчиво пережевывает утиное яйцо, а несколько других генералов погружены в разговор о том, как много кораблей могут привести с собой Нижние Дворы.

Выйдя из зала, я прибавляю хода, иначе мне просто не угнаться за Карданом.

– Ты даже не знаешь, куда мы идем, – говорю я ему, догнав.

– Фанд, куда мы идем? – спрашивает он, поправляя упавшую ему на глаза прядь.

Рыцарь выглядит несчастной, однако отвечает:

– В Холлоу-Холл.

– Вот как, – говорит он. – Тогда я точно пригожусь, иначе вам придется долго объясняться с входной дверью.

Холлоу-Холл принадлежал старшему из братьев Кардана, Балекину. Считавшийся самым влиятельным из Граклов – так называлась существовавшая одно время при Верховном Дворе компания, интересовавшаяся в основном пирушками, дебошами и различными дикими выходками, – Балекин славился диким разгулом своих кутежей. Он обманом заманивал к себе на службу смертных и зачаровывал их так, чтобы они помнили только то, что хотелось самому Балекину. Честно говоря, он был ужасен еще до того, как устроил кровавую резню, в которой перебил практически всю свою семью, чтобы самому сесть на трон.

А еще он был тем, кто воспитал Кардана.

Пока я прокручиваю все это у себя в голове, Кардан посылает Фанд за королевской каретой, которую должны подать ко входу. Хочу возразить, сказать, что я и пешком смогу дойти, но ничего не говорю, потому что все-таки еще не вполне поправилась. Спустя несколько минут Кардан подает мне руку, и я, опираясь на нее, сажусь в роскошный королевский экипаж с мягкими, расшитыми лозами и жуками подушками на сиденьях. Кардан тоже залезает в карету, садится напротив меня, прислоняется головой к оконной раме, и лошади трогают с места.

Когда мы покидаем дворец, я вдруг понимаю, что сейчас уже позже, чем я думала. На горизонте понемногу разгорается заря. Мой долгий сон совершенно сбил меня с толку, сместил мои представления о времени.

Раздумываю над сообщением Тарин. Что могло заставить ее позвать меня в поместье Балекина? Может ли это каким-то образом быть связано со смертью Локка?

Может ли это оказаться очередным предательством?

Наконец лошади останавливаются. Я выбираюсь из кареты раньше, чем один из слуг успевает соскочить с облучка и подбежать, чтобы подать мне руку. Он выглядит смущенным, увидев, что я уже стою на земле возле лошадей, но я и не подумала дожидаться его. Я не привыкла к королевскому этикету и не уверена, привыкну ли к нему вообще.

Появляется Кардан, он смотрит не на меня и не на слугу, а на сам Холлоу-Холл. Хвост Верховного короля бешено молотит воздух у него за спиной, передавая все те чувства, которые не написаны у него на лице.

Покрытый толстым слоем плюща, с покосившейся башенкой и свисающими с балконов бледными волосатыми корнями, этот заброшенный дом был когда-то родным для Кардана. Здесь, в этом доме, я сама видела, как порол Кардана хлыстом слуга-человек по приказу Балекина. Уверена, что здесь творились вещи и похуже, хотя Кардан никогда мне о них не рассказывал.

Я потираю свой обрубленный палец, кончик которого откусил мне один из охранников Мадока, и внезапно сознаю, что, если рассказать об этом Кардану, он меня, скорее всего, поймет. Может быть, больше, чем кто-нибудь, он способен представить тот старый страх и стыд, который я продолжаю чувствовать до сих пор, когда вспоминаю об этом. Несмотря на все случавшиеся между нами конфликты, бывают моменты, когда мы с ним прекрасно понимаем друг друга.

– Зачем мы здесь? – спрашивает Кардан.

– Тарин хотела здесь встретиться со мной, – отвечаю я. – Но я не думала, что ей вообще знакомо это место.

– Она его и не знает, – говорит Кардан.

Полированная деревянная дверь все так же украшена резным лицом – громадным и жутким, все так же окружена фонарями, вот только внутри них больше не вьются мотыльки, нарезая отчаянные круги. Вместо этого из фонарей струится мягкое магическое сияние.

– Мой король, – нежно произносит дверь, открывая свои деревянные глаза.

– Моя дверь, – улыбается в ответ Кардан, слегка запнувшись на этих словах так, словно все, что связано с возвращением сюда, рождает у него странные чувства.

– Приветствую и милости прошу, – говорит дверь и широко распахивается перед ним.

– В доме сейчас есть девушка, похожая на нее? – спрашивает Кардан, указывая на меня.

– Да, – отвечает дверь. – Очень похожая. Она внизу, вместе с другим.

– Внизу? – повторяю я, входя в пустой, отдающийся эхом, холл.

– Там темницы, – говорит Кардан. – В народе принято считать их декоративными, хотя на самом деле это не так.

– Тогда почему Тарин там, внизу? – спрашиваю я, но у Кардана, само собой, нет ответа на этот вопрос. Мы спускаемся вниз, впереди вижу королевского охранника. В подвале сильно пахнет сырой землей. Комната, куда мы заходим, почти пуста, если не считать скудной, очень неудобной на вид мебели и цепей. Ярко горят большие жаровни, идущее от них тепло греет мне щеки.

Тарин сидит перед отверстием в земле – так называемым каменным мешком. Одета она очень просто – плащ поверх ночной рубашки. Без изысканных нарядов и с непричесанными волосами она выглядит совсем юной. Меня пугает мысль о том, что такой же юной могу выглядеть и я сама.

Увидев Кардана, сестра вскакивает на ноги и, как щитком, прикрывает одной ладонью свой живот, а затем низко приседает, делая книксен.

– Тарин? – говорит Кардан.

– Он пришел, чтобы найти тебя, – говорит мне она. – А когда увидел в твоих комнатах меня, сказал, что я должна задержать его, потому что Мадок отдал ему еще несколько приказаний. Он рассказал мне об этом подземелье, и я привела его сюда. Кажется, это такое место, где никто не станет его искать.

Я подхожу к краю каменного мешка и заглядываю вниз. Там на глубине примерно четырех метров сидит Призрак. Его спина прижата к изгибу каменной стены, запястья и лодыжки закованы в кандалы. Призрак выглядит бледным, нездоровым, затравленно смотрит снизу вверх своими испуганными глазами.

Хочу спросить, как он себя чувствует, но и так видно, что он не в порядке.

Кардан же смотрит на мою сестру так, словно пытается разгадать какую-то головоломку.

– Ты знаешь его, не так ли? – спрашивает он.

Тарин кивает и складывает руки на груди.

– Он иногда заходил к Локку, – отвечает она. – Но к смерти Локка никакого отношения не имеет, если вы об этом подумали.

– Я об этом не думал, – качает головой Кардан. – Совершенно не думал.

Конечно, нет, потому что на момент убийства Локка Призрак уже был пленником Мадока. Но мне не нравится оборот, который принимает этот разговор. Я до сих пор не уверена, как поступит Кардан, если узнает правду о смерти Локка.

– Ты можешь рассказать нам о королеве Орлаг? – спрашиваю я Призрака, пытаясь развернуть разговор в новом, более важном направлении. – Что ты сделал?

– Мадок отдал мне дротик, – говорит он. – Он был тяжелым и извивался у меня в руке, как живой. Лорд Джарел заколдовал меня так, чтобы я мог дышать под водой, правда, от этого у меня вся кожа горела так, словно целиком была покрыта ледяной коркой. Мадок приказал мне выстрелить Орлаг либо в сердце, либо в голову, больше никуда, и сказал, что все остальное дротик сделает сам.

– Как тебе удалось оттуда сбежать? – спрашиваю я.

– Убил погнавшуюся за мной акулу и прятался в ее трупе до тех пор, пока не миновала опасность. Потом выбрался и поплыл к берегу.

– Мадок дал тебе еще какие-то приказы? – хмурясь, спрашивает Кардан.

– Да, – отвечает Призрак, и у него на лице появляется странное выражение.

Это единственное предупреждение, которое мы получили о том, что произойдет дальше.

А дальше Призрак начинает стремительно подниматься из каменного мешка. Я понимаю, что он расстегнул кандалы, которые надела на него Тарин, причем довольно давно. Я леденею от страха. Драться с ним в моем нынешнем положении я не могу, слишком еще слаба и не до конца оправилась. Хватаю тяжелую крышку и пытаюсь накрыть отверстие каменного мешка раньше, чем Призрак успеет выбраться из него. Кардан зовет охрану и вытаскивает из-за пазухи своего дублета зловещего вида нож, чем немало удивляет меня. Наверное, тут имеет место влияние Таракана.

Моя сестра прокашливается.

– Ларкин Горм Гаррет, – говорит она. – Забудь все предыдущие приказы и слушайся отныне только меня.

Я замираю, затаив дыхание. При мне еще никогда и никого настоящим именем здесь не называли. В Фейриленде тот, кого назвали его настоящим именем, переходит во власть того, кто его этим именем назвал. Я слышала даже, что кое-кто в народе отрезает себе уши, чтобы не позволить командовать собой. И о том, как отрезают языки тем, от кого не хотят услышать свое настоящее имя, мне тоже рассказывали.

Тарин сама выглядит слегка ошеломленной.

Призрак сползает назад, на дно каменного мешка. У меня такое ощущение, что он облегченно обмяк, сбросив с себя груз предыдущих приказаний. Думаю, что будет гораздо лучше, если командовать им будет моя сестра, а не мой отец.

– Тебе известно его настоящее имя, – удивленно произносит Кардан, убирая нож за пазуху и разглаживая на груди свой дублет. – Как тебе удалось отхватить такой лакомый кусочек?

– Локк много чего необдуманно болтал при мне, – с отлично сыгранным равнодушием отвечает Тарин.

Я мысленно аплодирую ее актерской игре.

И чувствую облегчение. Тарин могла бы использовать настоящее имя Призрака ради собственной выгоды. Она могла бы спрятать его. Возможно, мы больше не будем с ней лгать друг другу.

– Вылезай наружу, – говорю я Призраку.

Он вылезает, на этот раз осторожно и медленно. Проходит несколько минут, пока он добирается до края каменного мешка и переваливается на пол. Отказавшись от помощи Кардана, сам поднимается на ноги, но я-то вижу, в каком плачевном состоянии он находится.

Поднявшись, Призрак смотрит на меня так, словно замечает, что мое состояние ничуть не лучше.

– Хочешь, чтобы тобой командовали и дальше? – спрашиваю я. – Или просто дашь мне слово не нападать ни на кого, кто находится в этой комнате?

Призрак вздрагивает.

– Даю тебе мое слово, – говорит он.

Уверена, что Призраку не нравится, что теперь я знаю его настоящее имя. На его месте я тоже не была бы в восторге.

О Кардане я просто не говорю, молчу.

– Почему бы нам не перейти в какой-нибудь более уютный уголок Холлоу-Холла, чтобы продолжить этот разговор там, коль скоро его драматическая часть закончена, как я понимаю? – предлагает Верховный король.

Призрака шатает, и Кардан берет его под руку, помогая подняться по лестнице. Один из охранников приносит в гостиную одеяла. Я начинаю разводить огонь в камине. Тарин, кажется, хочет остановить меня, но не решается.

– Итак, тебе дан был приказ. Какой? Убить меня, как только представится такой случай? – продолжает допытываться Кардан.

Призрак кивает, подтягивает выше к подбородку свое одеяло. Его темно-карие глаза ничего не выражают, светло-каштановые волосы свисают грязными спутанными прядями.

– Я надеялся, что наши пути пересекутся и с ужасом думал о том, что тогда произойдет, – отсутствующим тоном говорит он.

– Да, я думаю, что нам обоим повезло, что Тарин так счастливо догадалась спрятаться в этом дворце, – замечает Кардан.

– Я не могла пойти в дом моего мужа, пока не буду уверена в том, что Джуд не грозит опасность, – вставляет она.

– У нас с Джуд были размолвки, – осторожно подбирая слова, продолжает Кардан. – Но мы не враги. И тебе я тоже не враг, Тарин.

– Вы с Локком все считали игрой, – говорит она.

– В отличие от Локка, я никогда не считал любовь игрой, – возражает он. – Ты во многом можешь меня обвинить, но только не в этом.

– Гаррет, – в отчаянии прерываю я их, потому что не уверена, хочется ли мне услышать что-то еще. – Есть что-нибудь, что ты можешь рассказать нам? Что еще Мадок планирует такого, о чем мы должны знать?

– Когда я в последний раз видел Мадока, тот был в ярости, – покачивает головой Призрак. – На тебя. На себя самого. На меня, как только узнал о том, что ты обнаружила меня в пещере. Он отдал мне приказы и отослал прочь, хотя я не думаю, что до этого он намеревался отправить меня так скоро.

– Верно, – киваю я. – Ему пришлось сдвинуть вперед все свои планы.

Когда я покидала лагерь, меч был еще далек от завершения. И Мадок, разумеется, был в ярости от того, что ему приходится приступать к действиям раньше, чем будет полностью готово его чудо-оружие.

Не верю, будто Мадоку известно о том, что я – королева. Не думаю, будто ему вообще известно о том, что я жива. И это чего-то да стоит.

– Если Совет узнает, что мы задержали того, кто организовал покушение на Орлаг, то плохо дело, – с неожиданной решительностью говорит Кардан. – Они станут уговаривать меня передать тебя в Подводное королевство, чтобы извлечь из этого выгоду для Эльфхейма. Никасия рано или поздно узнает о том, что ты у нас в руках, это лишь вопрос времени. Так что давай мы возьмем тебя назад во дворец и передадим на попечение Бомбы. Пусть она решает, что с тобой делать.

– Очень хорошо, – безропотно и даже с облегчением соглашается Призрак.

Кардан вновь подзывает карету. Тарин, зевая, забирается внутрь и садится рядом с Призраком.

Я прислоняюсь головой к окошку и вполуха слушаю, как Кардан уговаривает мою сестру рассказать ему немного больше о мире смертных. По-моему, его восхищают описания заляпанных грязью машин с их безумно яркими красками и необычных сладостей. Где-то на середине ее рассказа о жевательных червячках мы приезжаем во дворец и высаживаемся из кареты.

– Я провожу Призрака туда, где он будет находиться, – говорит мне Кардан. – А тебе, Джуд, надо отдохнуть.

Мне кажется невероятным, что лишь сегодня я проснулась от своего сна, что лишь сегодня Бомба сняла у меня швы.

– Я провожу тебя до твоих комнат, – с заговорщицкой ноткой в голосе говорит Тарин и ведет меня в сторону королевских апартаментов.

Идем с ней через зал, за нами на положенном расстоянии шагают двое королевских охранников.

– Ты ему веришь? – шепотом спрашивает Тарин, когда Кардан оказывается достаточно далеко, чтобы слышать нас.

– Иногда, – соглашаюсь я.

– Он был таким милым, когда мы ехали в карете, – сочувственно смотрит на меня Тарин. – Я и не знала, что он может быть – душкой.

Эти слова заставляют меня рассмеяться. А возле двери в мои комнаты она берет меня за руку и говорит:

– А ведь он, знаешь ли, разговаривая со мной, пытался произвести впечатление на тебя.

– А мне показалось, что ему просто интересно было узнать о необычных сладостях.

– Нет, – трясет головой сестра. – Он хочет нравиться тебе. Но он, конечно, не должен тебе нравиться только потому, что ему так хочется.

Затем она покидает меня, и я одна вхожу в громадные королевские покои.

Снимаю с себя платье и вешаю его на ширму. Нахожу и беру еще одну экстравагантную рубашку Кардана с пышными гофрированными рукавами, надеваю ее и забираюсь в огромную кровать.

Мое сердце отчаянно бьется в груди, пока я натягиваю на плечи покрывало, на котором вышита сцена охоты на оленя.

Наш брак – это альянс. Договор. Сделка. Вновь и вновь повторяю себе, что это так, только так и никак иначе. Пытаюсь убедить себя в том, что влечение Кардана ко мне всегда было смешано с долей отвращения и что лучше мне обойтись без всего этого.

Засыпаю, ожидая услышать, как открывается дверь, услышать его шаги по деревянному полу.

Просыпаюсь по-прежнему в одиночестве. Лампы не зажжены. Подушки не тронуты. Ничего не изменилось. Сажусь в постели.

Возможно, остаток утра и день он провел во Дворе Теней, играя в дартс с Призраком и проверяя, как там идут дела у Таракана. Но гораздо легче мне представить его в большом зале – пьяным, сидящим, глядя на остатки ночного кутежа, который он устроил для того, чтобы только не приходить в королевскую спальню и не ложиться в постель рядом со мной.

Глава 21

Стук в дверь заставляет меня найти один из домашних халатов Кардана и торопливо накинуть его поверх рубашки, в которой я спала.

Дверь распахивается, и на пороге появляется Рандалин.

– Миледи, – резким, неприятным тоном говорит он. – Нам с вами нужно многое обсудить.

Я плотнее запахиваю халат. Советнику должно быть известно, что Кардана со мной нет, раз он так бесцеремонно вваливается, но я не спрашиваю Рандалина, а где же, собственно, мой муж, не доставляю ему такого удовольствия.

Невольно вспоминаю слова Бомбы: «Ты Верховная королева Эльфхейма, вот и веди себя соответственно».

Однако это весьма трудно – вести себя как королева, не стесняясь того, что ты не одета, не причесана, и даже зубы у тебя еще не чищены после сна. Очень трудно быть величественной в такой момент.

– О чем, как вы полагаете, мы должны с вами поговорить? – как можно холоднее спрашиваю я.

Думаю, Бомба посоветовала бы мне вышвырнуть его за дверь.

Эльф вползает в комнату, раздутый от ощущения собственной значимости, не мигая смотрит на меня своими суровыми козлиными глазами сквозь очки в металлической оправе. Его бараньи рога до блеска начищены. Рандалин ковыляет к дивану и садится на него.

Я подхожу к двери, открываю ее и вижу двух стоящих за ней рыцарей, которых не знаю в лицо. Иными словами, они точно не из личной охраны Кардана – те, должно быть, находятся сейчас рядом с королем. Эти же, возле двери, похоже, не слишком преуспели по службе, они плохо обучены и не смеют остановить такую важную шишку, как член Совета. Но рядом с ними я также замечаю Фанд. Увидев меня, она выпрямляется по стойке «смирно».

– У тебя новое сообщение для меня? – спрашиваю я ее.

Фанд отрицательно качает головой.

Теперь я поворачиваюсь к охранникам и строго спрашиваю их:

– Кто позволил советнику войти сюда без моего разрешения?

Охранники испуганно смотрят на меня, один из них начинает что-то бессвязно бормотать в ответ.

– Я им говорила, что его нельзя пропускать, – прерывает его Фанд. – Знаете, вам нужен кто-то более толковый, чтобы охранять и вас, и вашу дверь. Позвольте мне стать вашим телохранителем. Вы меня знаете. И на что я способна, знаете тоже. Честно говоря, я жду здесь, в надежде…

Я вспоминаю, как мне самой хотелось получить место в королевской охране, стать личным телохранителем одной из принцесс. Но понимаю и то, почему подобного назначения до сих пор не получила Фанд – слишком молода и слишком смела на язык, чему имеется немало подтверждений.

– Да, – говорю я. – Отныне, Фанд, можешь считать себя моим первым личным телохранителем.

Поскольку личной охраны у меня до Фанд никогда не было, я, честно говоря, не знаю, что мне дальше с нею делать.

– Дубом и пеплом, терном и рябиной клянусь преданно и верно служить вам до самой моей смерти, – поспешно произносит она слова клятвы и тут же интересуется: – А теперь не желаете ли, чтобы я выпроводила советника из ваших апартаментов?

– Пока что в этом нет необходимости, – качаю я головой, хотя воображение уже рисует мне эту заманчивую картинку, и я невольно улыбаюсь, представляя, как Фанд выталкивает взашей Рандалина из моей спальни. – Пожалуйста, пошли кого-нибудь в мои прежние покои, и пусть он попросит Таттерфелл принести сюда кое-что из моих вещей. А я пока что переговорю с Рандалином.

Фанд бросает хмурый взгляд на советника и отвечает, приложив к сердцу кулак:

– Слушаюсь, ваше величество.

С надеждой получить в скором будущем новую, нормальную одежду, я возвращаюсь в спальню. Присаживаюсь на подлокотник дивана напротив Рандалина и задумчиво смотрю на советника. Неспроста он подловил меня в моей спальне. Готовит какую-то ловушку.

– Ну что же, – говорю я, не выпуская эту мысль из вида. – Я вас слушаю.

– Начали прибывать правители Нижних Дворов. Они заявляют, что приехали дать показания по поводу созданной вашим отцом угрозы и предоставить помощь Верховному королю, но это не единственная причина, по которой они здесь. – Его голос становится все более мерзким. – Они приехали сюда, заподозрив нашу слабость.

– Они давали клятву Короне, – хмурюсь я. – И эта клятва верности связывает их с Карданом, хотят они того или нет.

– И тем не менее, – продолжает Рандалин, – поскольку Подводное королевство не может прислать свои силы, сейчас мы зависим от Нижних Дворов сильнее, чем когда-либо прежде. Мы не можем желать, чтобы Нижние Дворы оставались лояльными нам вопреки своему желанию. И когда придет Мадок – а это вопрос нескольких дней, – он обязательно начнет выискивать тех, кто колеблется. А такие сомнения вызываете вы. В вас причина.

Ага, теперь я понимаю, куда он клонит.

– В Эльфхейме никогда не было смертной королевы, – продолжает он. – Не должно быть ее и сейчас.

– Вы действительно ожидаете, что я откажусь от такой огромной власти, просто поверив вам на слово? – интересуюсь я.

– Вы были неплохим сенешалем, – говорит Рандалин, чем немало удивляет меня. – Заботились об Эльфхейме. Именно поэтому я и умоляю вас сложить с себя полномочия, дарованные титулом.

В этот момент открывается дверь.

– Мы за вами не посылали, и вы нам не нужны! – начинает Рандалин, явно намереваясь устроить какому-то слуге – возможно, Фанд – разнос, но тут же бледнеет и вскакивает на ноги.

В дверном проеме стоит Верховный король. Брови у него подняты, в уголках рта притаилась недобрая усмешка.

– Многие так думают, но мало у кого хватает смелости вот так прямо об этом сказать.

За его спиной стоит Грима Мог. В своих руках красная шапка держит супницу – идущий от нее аромат заставляет громко заурчать мой желудок.

– Ваше величество! – суетится Рандалин. – Простите мне мою непростительную оплошность. Разумеется, мои слова никоим образом не были сказаны в ваш адрес. Просто я думал, что это… – Он задыхается, останавливается, переводит дух и заново начинает бормотать: – Я вел себя ужасно глупо. Если вы желаете наказать меня…

– Расскажите лучше, о чем вы здесь разговаривали, – прерывает его Кардан. – Не сомневаюсь, что на свои вопросы вы предпочитаете получать взвешенные ответы Джуд вместо той чепухи, которую несу я, но тема вашего разговора меня все же интересует.

– Я всего лишь убеждал королеву подумать о последствиях, которые несет объявленная ее отцом война. В такой момент каждому необходимо что-то принести в жертву.

Рандалин смотрит на Гриму Мог, которая ставит свою супницу на ближайший столик, затем вновь переводит взгляд на Кардана.

Предупредить Рандалина о том, чтобы он вел себя осторожнее, когда Кардан вот так смотрит на него, или не стоит?

Кардан поворачивается ко мне, и я вижу, что в его глазах все еще пылает гнев.

– Джуд, позволь мне ненадолго выйти с моим советником. Хочу предложить несколько вещей, над которыми ему стоит подумать. А Грима Мог принесла тебе суп.

– Мне не нужно, чтобы кто-то помог мне сказать Рандалину, что это мой дом, моя земля и что я никуда не собираюсь уезжать и ни от чего не собираюсь отказываться, – отвечаю я.

– И все же, – говорит Кардан, кладя свою руку на затылок советника, – мне нужно – кое-что ему объяснить.

Рандалин безропотно позволяет Кардану увести себя в одну из других королевских гостиных. Голос Кардана доносится оттуда слишком тихо, чтобы разобрать слова, но мне достаточно того, что я слышу в нем те бархатные нотки, которые предвещают его собеседнику большие неприятности. Очень большие.

– Поешь, – говорит Грима Мог, наливая мне немного супа в миску. – Это поможет тебе поскорее поправиться.

В миске сверху плавают грибы, а когда я мешаю суп ложкой, всплывает также несколько маленьких клубней и кусочки того, что, по всей вероятности, должно быть мясом.

– Из чего суп? – спрашиваю я.

– А ты помнишь, что оставила свой нож у меня под окнами? – хмыкает красная шапка. – Я решила вернуть его, решила, что это будет по-соседски. Принесла, но тебя не оказалось дома, только твоя замечательная сестра-близнец. Она оказалась так хорошо воспитана, что предложила мне выпить чаю с тортом, и за столом рассказала мне массу интересных вещей. Но ты должна рассказать мне еще больше. Надеюсь, мы сможем встретиться в самом ближайшем будущем, а?

И она лукаво улыбается мне.

– Да, возможно, – отвечаю я. – Но суп…

– У меня вкус разборчивый, но разнообразный. Так что не привередничай, – говорит она мне. – Ешь. Набирайся сил.

Я проглатываю ложку супа, стараясь не слишком задумываться над тем, что я ем. Суп наваристый, густой, вкусный и, кажется, безвредный. Отложив в сторону ложку, выпиваю его прямо из миски и сразу начинаю чувствовать себя намного лучше, чем после своего первого пробуждения в Эльфхейме. Снова беру ложку и выгребаю гущу со дна миски. Если и есть в этом супе какие-то неприятные вещи, лучше о них не знать и не думать.

Пока я доедаю, дверь открывается вновь, и входит Таттерфелл с грудой моих платьев. Следом за ней идут Фанд и еще два рыцаря, и каждый тоже с охапкой одежды. Замыкает шествие Хизер в шлепанцах. Она несет мои драгоценности.

– Тарин сказала, что это даст мне возможность своими глазами взглянуть на королевские апартаменты, – улыбается Хизер, а затем подходит ближе и продолжает, понизив голос. – Я рада, что у тебя все в порядке. Ви хочет, чтобы мы уехали раньше, чем сюда доберется твой отец, так что нас скоро здесь не будет. Но, само собой, мы не могли уехать, пока ты была без сознания.

– Уехать – это хорошая мысль, – говорю я. – Кстати, я очень удивилась, что ты вообще сюда приехала.

– Твоя сестра предложила мне сделку, – с некоторым сожалением отвечает она. – А я ее приняла.

Прежде чем она успевает рассказать мне о подробностях сделки, мимо нас к выходу проносится Рандалин, едва не сбив при этом Хизер с ног. Он бросает на нее удивленный взгляд, поскольку никак не ожидал увидеть здесь еще одну смертную. Смотреть в мою сторону он избегает и поспешно скрывается за дверью.

– Рога большие, – одними губами шепчет Хизер, глядя ему вслед. – А сам чувак так себе.

Появляется Кардан, прислоняется к дверному косяку, явно довольный собой.

– Сегодня вечером бал в честь гостей, прибывших к моему двору. Хизер, надеюсь, что ты и Виви тоже придете. Когда вы были здесь в последний раз, мы оказались очень скверными хозяевами. Но сегодня мы припасли для вас немало развлечений.

– Включая войну, – вставляет Грима Мог. – А что может быть восхитительнее – этого?

Позже Хизер и Грима Мог уходят, а Таттерфелл остается, чтобы помочь мне приготовиться к предстоящему вечеру. Она завивает мне волосы и подкрашивает щеки. Я выбираю сегодня прямое золотое платье, напоминающее позолоченную кольчугу. Блестящая материя крепится к кожаным пластинкам на плечах и обнажает мою грудь несколько больше, чем я привыкла демонстрировать ее.

Кардан усаживается на мягкую подушку сделанного из корней кресла и вытягивает ноги. Сегодня на нем темно-синий наряд с блестящим металлическим отливом и вышитыми, украшенными драгоценными камнями жуками на плечах. На голове у него золотая корона Эльфхейма, по верхнему краю которой сверкают дубовые листья. Склонив голову набок, он оценивающе смотрит на меня.

– Сегодня тебе придется общаться со всеми правителями, – говорит он мне.

– Я знаю, – отвечаю я и бросаю взгляд на Таттерфелл. Она выглядит очень довольной, когда слышит, как Верховный король дает мне такое важное поручение.

– Потому что только один из нас может лгать им, – неожиданно продолжает Кардан. – А они должны поверить в неизбежность нашей победы.

– А разве это не так? – спрашиваю я.

– Это ты мне скажи, – улыбается он.

– У Мадока нет никаких шансов, – прилежно лгу я.

Вспоминаю о своем визите в лагерь Нижних Дворов после переворота Балекина и Мадока и свои попытки убедить лордов, леди и вассалов Фейриленда примкнуть ко мне. Именно Кардан рассказал мне о том, как найти подход к ним, дал мне достаточно полную информацию о каждом из них, объяснил, каким способом лучше всего их уговаривать. Если кто и поможет мне справиться с моей сегодняшней задачей, так это он.

Кардан хорошо умеет убеждать окружающих, даже когда они знают, что все не так.

К сожалению, я сама лучше всего умею действовать людям на нервы. Ну и еще хорошо лгать.

– Двор Термитов приехал? – спрашиваю я, заранее нервничая из-за того, что мне придется столкнуться с лордом Ройбеном.

– Боюсь, что да, – отвечает Кардан. Он отталкивается от подлокотников, встает и предлагает мне свою руку. – Ну, пойдем очаровывать и дурачить наших подданных.

Таттерфелл в последний раз поправляет мою прическу, разглаживает тесьму и, наконец, успокаивается и дает мне подняться.

Вместе с Карданом идем в большой зал в окружении целой свиты телохранителей, среди которых, разумеется, находится и Фанд.

Как только мы появляемся в дверях, я слышу громкий, доносящийся словно издалека, – голос:

– Верховный король и Верховная королева Эльфхейма!

Гоблины и григи, хобы и спрайты, тролли и хаги – весь прекрасный, славный и ужасный народ Эльфхейма смотрит на нас. Их черные глаза блестят. Дрожат все их крылышки, усики и хвосты. Они шокированы тем, что видят смертную рука об руку с их королем, смертную, которую только что провозгласили их правительницей. Мне кажется, что воздух в зале становится наэлектризованным, как перед грозой.

А в следующий миг все они бросаются приветствовать нас.

Мне целуют руки. Меня осыпают комплиментами – экстравагантными и тупыми. Пытаюсь запомнить каждого из лордов, леди, вассалов. Пытаюсь убедить их в том, что поражение Мадока неизбежно, говорю о том, как мы рады видеть их у себя и в восторге от того, что они согласились заранее встретиться перед предстоящей битвой. Заверяю их в том, что конфликт будет скоротечным. Разумеется, не упоминаю при этом, что мы потеряли всех своих союзников в Подводном мире и о том, что армия Мадока будет иметь супероружие Гримсена. Не рассказываю, само собой, и о гигантском мече, с помощью которого Мадок собирается покончить с Карданом.

Я лгу, лгу и лгу.

– Ваш отец представляется очень серьезным врагом, коль скоро он собрал всех нас таким образом, – говорит лорд Ройбен из Двора Термитов. Его глаза холодны как лед. Чтобы оплатить свой долг перед ним, я убила Балекина, но это не означает, что он мной доволен. И того, что он верит в ту чушь, которую я несу, тоже не означает. – Даже мои друзья не всегда бывают настолько предусмотрительными, чтобы собрать всех моих союзников перед предстоящей битвой.

– Это, вне всякого сомнения, просто демонстрация силы, – говорю я. – Он хочет припугнуть нас.

– Он хочет уничтожить вас, – обдумав мои слова, отвечает Ройбен.

Его супруга-пикси по имени Кайя опирается рукой о бедро и вытягивает шею, чтобы лучше видеть все вокруг.

– А Никасия здесь? – спрашивает она.

– Боюсь, что нет, – отвечаю я в полной уверенности, что ничего хорошего из их разговора не получилось бы. Подводное королевство несет ответственность за нападение на Двор Термитов, в ходе которого Кайя получила тяжелую рану. – Ей пришлось возвратиться домой.

– Очень жаль, – говорит Кайя, сжимая свой кулак. – У меня для нее кое-что есть.

Бросив взгляд в сторону, вижу, как в зал входят Хизер и Виви. На Хизер платье цвета слоновой кости, прекрасно сочетающееся с ее темно-коричневой кожей. Волосы Хизер заплетены и откинуты назад. Рядом с ней идет Виви в темно-красном платье. Цвет ее платья похож на цвет засохшей крови, который так нравится Мадоку.

Подходит григ, предлагает маленькие желуди, наполненные кислым молочком чертополоха. Кайя залпом осушает один желудь и морщится. Я от угощения отказываюсь.

– Прошу меня простить, – говорю я и иду навстречу своей сестре. Прохожу мимо королевы Аннет из Двора Бабочек, Алдеркинга и его супруга, мимо десятков других правителей.

– Ну, разве танцы – это не забавно? – спрашивает шут Фала, преграждая мне путь. – Давайте танцевать на пепелище традиций.

Как обычно, не знаю, что ему ответить. Не понимаю даже, то ли он критикует меня, то ли совершенно искренне говорит это. Молча проскакиваю мимо шута и направляюсь дальше.

– Ну ни фига себе! – качает головой Хизер, когда я подхожу ближе. – Вот это платье!

– Ладно, – говорит Виви. – Пойду за выпивкой. За безопасной. Джуд, сможешь побыть с Хизер, пока я вернусь, или у тебя куча супер-пупер-важных дел?

– Дела подождут, – отвечаю я, довольная тем, что мне представился шанс поговорить с Хизер наедине. Как только моя сестра уходит, я поворачиваюсь к ней и спрашиваю: – Расскажи о вашей сделке. Так на чем именно вы сошлись?

– А в чем дело? – спрашивает Хизер. – Не думаешь же ты, что твоя сестра меня обманет?

– Разве что ненамеренно, – уклончиво отвечаю я. За любыми договорами и сделками с фейри тянется дурная слава. Они крайне редко оказываются без подвоха. Нет, на словах они звучат очень даже хорошо, заманчиво. Например, кому-то обещают, что до конца своих дней он будет жить счастливо. Вот только этот человек, проведя счастливую ночь, наутро вдруг взял и умер. Или обещают тебе, что ты потеряешь вес, а потом приходит кто-нибудь и отрубает тебе ногу. Не думаю, конечно, что Виви что-то подобное собирается проделать с Хизер, но, помня горький опыт своего изгнания, все же хочу услышать подробности.

– Она сказала мне, что кто-то должен побыть с Оуком в Эльфхейме, пока она сходит и приведет тебя. И мы договорились, что вместе отправимся в Фейриленд, а когда возвратимся назад, она сделает так, что я все забуду про фейри… и про нее тоже.

Я делаю глубокий вдох. Это то, чего хочет Хизер? Или Виви предложила, а Хизер согласилась только потому, что это лучше, чем все продолжать по-старому?

– Значит, когда ты вернешься домой…

– Все будет кончено, – с отчаянием в голосе заканчивает Хизер. – Есть вещи, которые людям не по вкусу. Думаю, что магия одна из них.

– Хизер, тебе не обязательно…

– Я люблю Ви, – говорит она. – Думаю, я совершила ошибку. Когда я была здесь в последний раз, это место мне казалось прекрасно снятым фильмом ужасов, и я просто хотела поскорее выбросить все это из головы. Но оказалось, что я не хочу забывать Виви.

– А ты не можешь просто сказать ей об этом? – спрашиваю я, глядя через зал на свою сестру, которая уже возвращается к нам. – Отмени все.

– Я спросила, не попытается ли она меня уговорить, – качает головой Хизер. – Думаю, что сомневалась, наверное, в том, что смогу пережить наше расставание. Вероятно, надеялась, что она убедит меня в том, что хочет, чтобы я передумала. Но Ви сделалась очень серьезной и сказала, что это было частью нашей сделки, и независимо от того, что я сказала позже, она доведет дело до конца.

– Она идиотка, – выпаливаю я.

– Это я дура, – возражает Хизер. – Если бы я не боялась так сильно…

Она замолкает, потому что Виви уже подходит к нам, осторожно неся в руках три кубка.

– Что происходит? – спрашивает сестра, протягивая мне мой напиток. – Вы обе как-то странно выглядите.

Ни я, ни Хизер ничего не говорим в ответ.

– Ну, так? – настаивает Виви.

– Джуд просила нас задержаться здесь еще на несколько дней, – к моему огромному удивлению, говорит Хизер. – Ей нужна наша помощь.

Виви осуждающе смотрит на меня.

Я открываю рот, чтобы возразить, но понимаю, что не смогу сделать этого, не подставив Хизер. Когда Виви с помощью магии заставила ее забыть все, что случилось на свадьбе Тарин, я была в ярости на нее. Не могла не думать, что она вот из народа, а я нет. Но сейчас не могу не думать о том, что Хизер – человек. Во всех отношениях человек.

– Всего лишь еще несколько дней, – поддакиваю я, чувствуя себя плохой сестрой. А может быть, хорошей.

На другом конце зала Кардан поднимает кубок и говорит:

– Добро пожаловать на остров Инсмир. Земной и подводный, буйный народ и тихий, я рад тому, что вы встали под мое знамя, рад видеть вашу преданность, благодарен за ваше благородство. – Он находит взглядом меня. – Я предлагаю вам медовое вино и хлебосольство моего стола. Но изменникам и предавшим свои клятвы я предлагаю другое гостеприимство. Гостеприимство моей королевы. Гостеприимство ножей.

По залу проносится гул голосов, радостное шипение и приглушенные завывания. На меня обращено множество глаз. Ловлю на себе пристальный взгляд леди Аши.

Всем фейри известно о том, что именно я убила Балекина. Знают они и о том, что какое-то время я за это провела в изгнании. Помнят о том, что я приемная дочь Мадока. И они не сомневаются в правдивости сказанных Карданом слов.

Что ж, он совершенно определенно заставляет их видеть во мне нечто большее, чем просто смертную королеву. Теперь они, прежде всего, видят перед собой королеву-убийцу. Не знаю, как мне самой относиться к этому, но не могу не заметить, какими заинтересованными сделались их взгляды, и не могу не согласиться, что сделанный Карданом ход оказался очень эффектным.

Высоко поднимаю свой кубок и отпиваю от него.

А когда прием подходит к концу и я прохожу мимо придворных, они низко кланяются мне. Все до одного.

Когда мы покидаем зал, я чувствую себя измотанной, но продолжаю держать голову высоко поднятой, а плечи гордо расправленными. Я твердо намерена сделать так, чтобы никто не заметил, не догадался о моей усталости.

И только вернувшись в королевские апартаменты, я позволяю себе обмякнуть, привалившись к косяку двери, ведущей во внутренние покои.

– Ты сегодня очень грозно выглядела, моя королева, – говорит Кардан, приближаясь ко мне.

– Ну, после твоей речи сделать это большого труда не составило. – Несмотря на усталость, я продолжаю остро ощущать присутствие Кардана; идущее от его кожи тепло и легкая заговорщицкая улыбка заставляют все у меня внутри сжиматься от глупого страстного желания.

– Но ты же знаешь, что все, что я сказал, – правда, – говорит он. – Ничто другое просто не могло бы сорваться у меня с языка.

Ловлю себя на том, что мой взгляд прикован к его мягким губам, к темной глубине его глаз, к выступам его скул.

– Прошлой ночью ты не ложился в постель, – шепчу я.

Внезапно соображаю, что, пока я была без сознания, он мог проводить ночи где угодно. И возможно, не в одиночестве. С того времени, когда я последний раз была при Дворе, много воды утекло. Понятия не имею, кто у него сейчас в фаворитках.

Но даже если у него и есть фаворитка, его мысли сейчас явно далеки от нее.

– Сейчас я здесь, – говорит он так, словно думает, что, возможно, неправильно меня понял.

«Это нормально – желать того, что причиняет тебе боль», – напоминаю я себе и придвигаюсь к нему ближе, так близко, что теперь мы можем коснуться друг друга.

Он берет мою ладонь, переплетает наши пальцы, наклоняется ко мне.

У меня есть целая вечность для того, чтобы уклониться от поцелуя, но я этого не делаю. Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Моя усталость бесследно испаряется, когда его губы прикасаются к моим губам. Он целует меня снова и снова, один поцелуй моментально сменяется следующим.

– Сегодня ты похожа на рыцаря из сказки, – тихо говорит он, обдавая своим горячим дыханием мою шею. – И возможно, это не детская сказка.

Я пинаю его по ноге, а он еще крепче целует меня.

Мы приваливаемся к стене, и я притягиваю Кардана к себе. Мои пальцы ныряют ему под рубашку, пробегают вдоль его спины вверх, до раскинувшихся как крылья лопаток.

Хвост Кардана бешено дергается вперед и назад, его меховой кончик бьет по задней поверхности моей лодыжки.

Кардан дрожит и все сильнее прижимается ко мне, все крепче становятся его поцелуи. Его пальцы откидывают назад мои влажные от пота волосы. Все мое тело напряжено от желания, все оно тянется навстречу ему. Я чувствую себя как в лихорадке. От каждого нового поцелуя все сильнее мутятся мысли, все сильнее горит кожа. Губы Кардана касаются моей шеи, его язык ласкает мою кожу. Его рука опускается к моим бедрам, обхватывает их и приподнимает меня.

Я вся пылаю и перестаю контролировать себя.

Эта последняя мысль молнией прорезает мое сознание, и я застываю.

Кардан немедленно отпускает меня, ставит на пол и поспешно, как ошпаренный, делает шаг назад.

– Мы не должны… – начинает он, и это хуже всего. Я не хочу, чтобы он догадался о том, насколько уязвимой я себя чувствую.

– Нет, просто дай мне минутку, – говорю я, а затем прикусываю губу. Какие темные у него глаза – сплошные расширенные зрачки. Он так красив, так прекрасен – ужасно, нечеловечески прекрасен, что у меня перехватывает дыхание. – Я сейчас вернусь.

Ускользаю в гардеробную, слыша, как во всем моем теле громом отдаются бешеные удары сердца.

Когда я была ребенком, секс представлялся мне таинственной, невероятной вещью, которую женатые люди проделывают для того, чтобы у них появились дети. Однажды мы с подругой положили своих кукол в шапку и стали трясти, изображая, что они делают это.

В Фейриленде все изменилось, разумеется. Здесь народ часто приходит полностью обнаженным на кутежи, может совокупляться просто ради развлечения, особенно долгими вечерами. Но хотя мне теперь понятно, что такое секс и как он происходит, я не ожидала, насколько сильно можно потерять при этом голову. Когда меня касаются руки Кардана, я замираю от наслаждения. А он может при этом говорить, он искушен в искусстве любви. Он может добиться от меня всего, чего захочет. Я ненавижу это и в то же время страстно желаю этого.

Но может быть, не мне одной дано испытывать такие чувства?

Снимаю с себя платье, сбрасываю туфли. Распускаю волосы, и они падают мне на плечи. В зеркале я вижу себя – развитые фехтованием мышцы на руках, тяжелые полушария бледных грудей, плавный изгиб бедер. Мое смертное тело открыто. Целиком.

Обнаженная, я возвращаюсь в спальню.

Кардан стоит возле кровати. Когда он поворачивается, его лицо становится таким удивленным, что я едва не начинаю хохотать. Я крайне редко видела его неуверенным в себе, даже когда он пьян, даже когда ранен. Еще реже его можно увидеть смущенным или растерянным. В его глазах загорается дикий, первобытный огонь, на лице отражается чувство, похожее на страх. А я чувствую неожиданный прилив сил, ощущаю свою власть над ним, которая кружит голову как вино.

Вот в эту игру я готова играть с удовольствием. Это моя игра.

– Иди ко мне, – хрипло говорит Кардан. И я послушно иду к нему.

Возможно, я неопытна в любви, но провоцировать и заманивать я умею. Опускаюсь перед Карданом на колени и говорю ему:

– Ты такой меня представлял в своих комнатах в Холлоу-Холле, когда думал обо мне и ненавидел себя за эти мысли? Так ты представлял мою окончательную капитуляцию?

Он растерян, подавлен, но ему не скрыть ни своих пылающих щек, ни блеска глаз.

– Да, – выдыхает он охрипшим от желания голосом.

– Так что мне сделать? – низким, севшим голосом спрашиваю я.

Протягиваю руку и прижимаю ее к его – бедру.

В глазах Кардана вспыхивает пламя. Однако лицо его насторожено, и я догадываюсь, что он опасается, будто все это я делаю и говорю только потому, что злюсь на него. Потому что хочу видеть его униженным. Но тем не менее он находит в себе силы заговорить.

– Мне представлялось, будто ты разрешаешь мне делать с тобой все, что мне нравится.

– В самом деле? – удивленно смеюсь я, и это заставляет Кардана встретиться со мной взглядом.

– И чтобы ты меня умоляла, стелилась передо мной. Одним словом, мои фантазии были замешаны на чрезмерном самомнении с моей стороны и легком пресмыкательстве с твоей, – смущенно улыбается он.

Я ложусь спиной на холодный пол, вскидываю, как молящая, руки над головой:

– Делай со мной все, что захочешь! Прошу тебя! Я хочу только тебя!

Кардан глубоко втягивает ноздрями воздух, опускается на колени, а затем опирается на руки, склонившись надо мной. Он прижимается губами к тому месту на моем запястье, где бьется пульс, отсчитывая бешеные удары моего сердца.

– Издевайся надо мной, сколько хочешь. Неважно, что я там фантазировал, теперь моя очередь просить и умолять тебя, и пресмыкаться перед тобой ради одного ласкового слова, слетевшего с твоих губ. – Его темные глаза стали бездонными от желания. – Из-за тебя я погиб, погиб навеки.

Мне кажутся невероятными и сами эти слова, и то, что они – правда. Но затем он наклоняется и вновь целует меня, и моя мысль гаснет, растворяется в тумане. Кардан наклоняется ближе, его тело бьет крупная дрожь. Я начинаю расстегивать пуговицы на его дублете. Затем он срывает через голову рубашку.

– Я не издеваюсь над тобой, – шепчу я.

Кардан смотрит на меня сверху вниз, и на его лице отражается тревога.

– Мы так долго жили каждый в своих доспехах, ты и я. И теперь я не уверен, знает ли кто из нас, как их снять.

– Это новая загадка? – спрашиваю я. – А если я разгадаю ее, ты будешь снова целовать меня?

– Если это то, чего ты хочешь, – дрожащим голосом хрипит он, а затем опускается так, чтобы лечь рядом со мной.

– Я сказала тебе, чего я хочу, – с вызовом говорю я. – Что ты можешь делать со мной все, что…

– Нет, – прерывает он меня. – Только то, что ты хочешь.

Я сажусь так, чтобы оседлать его. Глядя на Кардана сверху вниз, изучаю каждый изгиб его груди, упавшие ему на лоб густые влажные локоны, смотрю на его слегка приоткрытые губы, меховую кисточку его хвоста.

– Я хочу… – начинаю я, но замолкаю, стыдясь произнести эти слова вслух.

Вместо этого я целую его. Целую до тех пор, пока он не понимает, что я хотела сказать.

Он стягивает с себя штаны, все время глядя на меня так, словно проверяет, не изменила ли я своего намерения. Я чувствую, как мягкая кисточка его хвоста касается моей лодыжки, обвивается вокруг моей щиколотки. Затем нерешительно принимаю позу, которая кажется мне правильной. Ахаю, когда наши тела скользят, сливаясь друг с другом. Кардан крепко держит меня, осторожно ведя сквозь острую, яркую вспышку боли. Я прикусываю его ладонь. Все происходит быстро и жарко, я целиком нахожусь под контролем Кардана, и в то же время вообще вне всякого контроля.

Его лицо сейчас кажется таким незащищенным…

Когда мы заканчиваем, он целует меня – нежно и страстно.

– Я скучала по тебе, – шепчу я ему на ухо, от этого, такого интимного, признания у меня кружится голова, и я чувствую себя еще более обнаженной, чем тогда, когда он мог видеть каждый сантиметр моего тела. – В мире смертных, когда ты казался мне врагом, я все равно скучала по тебе.

– Сладкая моя мстительница, как же я рад, что ты вернулась. – Он притягивает меня к себе, прижимает мою голову к своей груди. Мы все еще лежим на полу, хотя рядом с нами находится роскошная кровать.

Я думаю над его загадкой. Как такие люди, как мы, снимают свои доспехи?

Постепенно. По одному предмету за раз.

Глава 22

Следующие два дня я в основном провожу в штабной комнате, где прошу Гриму Мог примкнуть к генералам Кардана и представителям Нижних Дворов, занятых разработкой планов войны. Остается в штабной группе и Бомба – ее лицо прикрыто черной вуалью, а все остальное спрятано под бесформенным, черным как ночь, балахоном. Члены Живого Совета вставляют свои замечания. Мы с Карданом нависаем над столом, на котором стратеги набрасывают на картах возможные планы нападения и обороны, передвигают по картам маленькие резные фишки. Трое посыльных отправлены к Никасии, но никакого ответа из Подводного королевства до сих пор не получено.

– Мадок хочет, чтобы лорды, леди и правители Нижних Дворов увидели шоу, – говорит Грима Мог. – Позвольте мне сразиться с ним. Я сочту за честь стать вашим победителем.

– Давайте вызовем его сразиться в блошки, и тогда я буду победителем, – говорит Фала.

– Нет, пусть Мадок приходит и объявит свои условия, – качает головой Кардан. – Наши рыцари будут на месте. А внутри тронного зала посадим арбалетчиков. Мы выслушаем его и дадим свой ответ. Но никаких состязаний устраивать не будем. Если Мадок хочет выступить против Эльфхейма, он должен это сделать, а мы должны будем ответить ему всей своей – мощью.

Он смотрит в пол, потом на меня.

– Если он считает, что ты можешь сразиться с ним на дуэли, ему трудно будет отказаться от этой затеи, – говорю я.

– Попросите его оставить свое оружие у ворот, – советует Бомба. – А если он этого не сделает, я убью его выстрелом из теней.

– Я буду выглядеть совершенным трусом, если хотя бы не выслушаю его, – замечает – Кардан.

При этих словах у меня сердце уходит в пятки, потому что гордость Кардана – это именно то, на чем Мадок надеется сыграть.

– Зато вы останетесь живы, в то время как ваш враг будет мертв, – говорит Бомба. За черной вуалью невозможно рассмотреть выражение ее лица. – А мы обязаны за бесчестие отплатить позором.

– Я надеюсь, вы не собираетесь соглашаться на дуэль, – вступает Рандалин. – Ваш отец не задумываясь отбросил бы подобную абсурдную мысль.

– Разумеется, нет, – говорит Кардан. – Я не фехтовальщик, а кроме того, я не люблю давать своим врагам то, чего они добиваются. Если Мадок идет сюда только за дуэлью, он ее не получит.

– Как только переговоры закончатся, мы встретимся на поле боя, – говорит Йорн, возвращаясь к своим планам. – И мы покажем ему, чем платят за предательство Эльфхейма. У нас имеется четкий план, который приведет к – победе.

Четкий план, да, но меня все равно не оставляет предчувствие беды. Фала перехватывает мой взгляд и начинает жонглировать взятыми со стола фигурками. Это рыцарь, меч и корона.

Затем в комнату врывается крылатый вестовой.

– Их заметили, – задыхаясь, говорит он. – Корабли Мадока приближаются.

Почти сразу следом прилетает морская птица, приносит привязанное к ее лапке приглашение к переговорам.

Новый Главный генерал идет к дверям отдавать приказы своим войскам.

– Я выдвигаю мой народ на исходные позиции. У нас в запасе есть примерно три часа.

– А я соберу своих, – повернувшись к Кардану и ко мне, говорит Бомба. – Арбалетчики начнут стрелять по вашему сигналу.

Кардан переплетает наши с ним пальцы и говорит:

– Трудно действовать против того, кого любишь.

Интересно, думает ли он при этом о Балекине.

Хотя я знаю, что Мадок мой враг, мне почему-то хочется помечтать о том, чтобы разобраться во всем с помощью переговоров. Ведь здесь Виви, и Тарин, и даже Оук. Наверняка Ориана тоже хочет мира и будет подталкивать Мадока к нему, если только увидит такую возможность. Хорошо бы убедить его закончить войну до того, как она начнется. Может быть, нам удастся прийти к какому-то согласию. В конце концов, я – Верховная королева. Могу я отдать ему кусок земли, чтобы он на нем сидел и молча правил?

Но я знаю, что это невозможно. Если я пойду навстречу предателю, то только подтолкну его этим к новым преступлениям и изменам. Мадок все равно не успокоится. Он происходит из рода воинов. Мать родила его прямо на поле боя, и сам он не представляет для себя иной смерти, как только с мечом в руках.

Но я не думаю, что он планирует умереть с мечом в руках прямо сегодня.

Думаю, он собирается победить.

На помост я готова выйти только к закату. На мне зеленое с золотом платье, на голове сверкает венец из позолоченных ветвей. Мои волосы заплетены и уложены в прическу, напоминающую бараньи рога, а мои губы накрашены помадой цвета зимних ягод. Единственной деталью, которая кажется мне нормальной в моем одеянии, я считаю Закат в новеньких эффектных ножнах.

Кардан стоит рядом со мной и в последний раз проговаривает с Бомбой их планы. Он одет сегодня в зеленый костюм, почти такой же темный, как черные локоны у него на голове.

Я оборачиваюсь к Оуку, который стоит вместе с Тарин, Виви и Хизер. Они присутствуют в зале, но спрятаны в том же уголке, из которого мы с Тарин наблюдали когда-то за кутежом, оставаясь при этом незамеченными со стороны.

– Ты не должен был сюда приходить, – говорю я Оуку.

– Я хочу увидеть свою маму, – твердо отвечает он. – И хочу видеть все, что здесь произойдет.

Что ж, если Оук собирается стать когда-нибудь Верховным королем, то, конечно, вправе обо всем знать, но мне кажется, что лучше бы он выбрал какой-нибудь другой способ выяснить это. Что бы ни произошло сегодня, это будет, я уверена, кошмарным для Оука.

– Возьми свое кольцо, – говорит он, выуживая его из кармана и кладя мне на ладонь. – Сохранил, как ты просила.

– Я очень тебе благодарна за это, – тихо говорю я ему, надевая кольцо себе на палец. Кольцо теплое, нагрелось от тела Оука.

– Если все пойдет плохо, мы сразу исчезнем, – обещает Тарин, но ее же не было здесь во время коронации принца Дайна, и она не понимает, как стремительно может меняться ситуация.

– А затем мы вернемся в мир смертных, – говорит Виви, глядя на Хизер. – Не станем здесь надолго задерживаться.

Но я вижу в ее глазах тоску. Раньше ей никогда не хотелось оставаться в мире фейри, но сейчас не так уж трудно уговорить ее задержаться немного дольше.

– Я знаю, – говорю я. Хизер старается не смотреть в глаза нам обеим.

Когда они уходят в укрытие, ко мне подходит Бомба и берет мои ладони в свои руки.

– Что бы ни случилось, – говорит мне она, – помни, что я постоянно слежу за тобой из теней.

– Я этого никогда не забуду, – отвечаю я и думаю о Таракане, который спит по вине моего отца. О Призраке, который был его пленником. О себе, едва не истекшей кровью на снегу после удара его мечом. У меня много поводов для мести ему.

Затем Бомба тоже уходит, и на короткое время мы с Карданом остаемся вдвоем.

– Мадок говорит, что ты будешь биться на дуэли ради любви, – говорю я.

– Чьей? – хмурится он.

«Голодающему мужчине никакой банкет слишком обильным не покажется».

Встряхиваю головой.

– Моя любовь – это ты, – говорит Кардан. – Большую часть своей жизни я провел, оберегая свое сердце. И настолько тщательно оберегал, что мог вести себя так, словно у меня его вообще нет. И пусть сейчас оно у меня потрепанное, изъеденное червями, огрубевшее – но твое. – Он направляется к двери, ведущей в королевские покои, словно давая понять, что разговор окончен. – Говорю на случай, если ты сама не догадалась.

Не давая мне времени, чтобы ответить, он открывает дверь, и мы с ним больше не одни. В зале стоит Фанд и остальная охрана, а рядом с ними нетерпеливо переминаются с ноги на ногу члены Живого Совета.

Не могу поверить тому, что только что сказал мне Кардан, и иду пошатываясь, словно во сне. Я готова его придушить.

– Изменник и его банда вошли в тронный зал, – сообщает Рандалин. – Ждут вашего появления.

– Сколько их? – спрашивает Кардан.

– Двенадцать, – отвечает ему советник. – Мадок, Ориана, Гримсен, кто-то еще от Двора Зубов и несколько генералов Мадока.

Небольшая делегация. Смесь грозных воинов и придворных. Из этого могу сделать только один вывод: Мадок приготовился и к переговорам, и к войне.

Пока мы проходим через залы, бросаю взгляд на Кардана. Он отвечает мне отстраненной улыбкой, и я понимаю, что все его мысли сейчас сосредоточены на Мадоке и приближающемся конфликте.

«Ты тоже любишь его, Джуд, – думаю я о себе. – Ты любила его еще до того, как оказалась пленницей в Подводном королевстве. Любила, когда согласилась выйти за него замуж».

Когда все это закончится, я наберусь смелости сказать ему об этом.

А затем мы выходим на помост, как выходят на сцену актеры, готовые начать представление.

Смотрю на правителей Благих и Неблагих Дворов, на Дикий народ, которые дали нам клятву, на придворных, музыкантов и слуг. Мой взгляд цепляется за Оука, наполовину спрятанного в складке каменной породы. Моя сестра-близнец ободряюще улыбается мне. Неподалеку с грозным видом стоит лорд Ройбен. Вижу, как в дальнем конце зала толпа начинает расступаться, давая Мадоку и его свите пройти вперед.

Сжимаю свои похолодевшие от нервного напряжения пальцы.

Мой отец широкими шагами идет через тронный зал, сверкая своими отполированными доспехами. Впрочем, кроме свеженаведенного блеска в этих доспехах нет ничего интересного, их скорее можно назвать прочными, чем новыми и впечатляющими. На плечи накинут шерстяной плащ с вышитой на нем эмблемой Мадока – обведенный красной каймой астрологический знак Луны. На боку – массивный меч, подвешенный так, чтобы Мадок одним плавным движением руки мог выхватить его. И, наконец, хорошо знакомый мне берет на голове – задубевший и почерневший от засохшей крови.

Увидев его, понимаю, что он пришел не только поговорить.

За Мадоком следуют леди Ноури и лорд Джарел из Двора Зубов со своей маленькой королевой Сурен в уздечке. И самые надежные, проверенные генералы Мадока – Калидор, Бримстоун и Вавиндра по одну его руку. А по другую руку Гримсен и Ориана. Гримсен затейливо наряжен в сшитый из золотых чешуек камзол. Ориана выглядит бледнее обычного, на ней темно-синее, отороченное мехом платье, а единственным украшением служит серебряная диадема, как лед сверкающая в ее волосах.

– Лорд Мадок, – говорит Кардан. – Предатель трона, убийца моего брата, что привело тебя сюда? Прибыл ли ты для того, чтобы добровольно отдаться на милость короны? Возможно, ты надеешься на то, что королева Эльфхейма проявит снисходительность к тебе?

Мадок издает короткий грубый смешок и говорит, глядя на меня:

– Дочка, каждый раз, когда я думаю, что ты достигла ступеньки, выше которой тебе не подняться, тебе удается доказать, что я не прав. И что я напрасно гадал, жива ли ты еще.

– Жива, – отвечаю я. – Но не благодаря тебе.

Получаю некоторое удовольствие, разглядывая лицо Орианы, на котором написано изумление на грани шока от того, что мое присутствие рядом с Верховным королем не шутка, не розыгрыш. Она потрясена тем, что я каким-то образом сумела выйти замуж за Кардана.

– Это твой последний шанс сдаться по-хорошему, – говорю я. – Преклони колени, отец.

Он снова смеется и отвечает, тряся головой:

– Я никогда не сдавался и ни разу в своей жизни не просил пощады. И у тебя тоже не попрошу.

– Тогда ты останешься в памяти народа как предатель, и когда о тебе начнут складывать песни, в них не будут вспоминать о твоих славных победах, но только об этом презренном поступке.

– Ах, Джуд, – говорит он. – Ты думаешь, меня заботит то, какие обо мне песни сложат?

– Ты пришел со своими предложениями и не желаешь сдаться, – говорит Кардан. – Тогда говори. Я не думаю, что ты привел с собой такое большое войско только ради смеха.

– Я пришел бросить тебе вызов, – заявляет Мадок, кладя руку на эфес своего меча. – Я предъявляю права на твою корону.

– Это Кровавая корона, которую выковала Мэб, первая из рода Зеленого вереска. Ты не можешь ее носить, – смеется Кардан.

– А меч, что у меня на боку, выкован Гримсеном, – отвечает Мадок. – Он проложит мне путь к победе. Ну, так ты слышал мой вызов?

«Нет, – хочется сказать мне. – Нет. Прекрати, замолчи». Но это уже идут переговоры, и я не имею права прерывать их без очень веской причины.

– Ты проделал такой длинный путь, – говорит Кардан. – И призвал стольких свидетелей. Как же я могу не слышать?

– Когда королева Мэб умерла, – говорит Мадок, вытаскивая свой меч, клинок которого сверкает, отражая огни свечей, – на ее могильном холме был построен дворец. И хотя останки королевы Мэб истлели, ее сила по-прежнему живет в здешней земле и здешних камнях. Этот меч закален в той земле, а его эфес украшен ее камнями. Гримсен говорит, что этим мечом можно пошатнуть твердь островов.

Кардан бросает мимолетный взгляд в сторону теней, в которых укрылись арбалетчики.

– Ты был моим гостем до тех пор, пока не обнажил свой причудливый меч, – говорит он. – Положи его и снова станешь моим гостем.

– Положить? – переспрашивает Мадок. – Хорошо.

Он вонзает свой клинок в пол тронного зала. Дворец наполняется грохотом, идущим из-под земли, которая начинает трястись под нашими ногами. Народ кричит от ужаса. Гримсен гогочет, восторгаясь своей работой.

Пол прорезает трещина, которая начинается от того места, где воткнут меч. Она расширяется, ползет в сторону помоста, легко разрывая камень. За мгновение до того, как трещина достигнет трона, я понимаю, что сейчас должно произойти, и прикрываю ладонью свой рот. Затем древний трон Эльфхейма разламывается посередине, его цветущие ветви превращаются в щепки, его сиденье уничтожено. Из пролома, словно кровь из раны, сочится древесный сок.

– Я пришел сюда затем, чтобы дать этот клинок тебе, – перекрывая испуганные крики, говорит Мадок.

– С какой стати? – испуганно смотрит Кардан на то, что осталось от его трона.

– Если ты проиграешь поединок, который я предлагаю, он будет твоим, чтобы обратить его против меня. У нас будет честная дуэль, но твой меч при этом будет намного лучше моего. А если выиграешь, он станет твоим по праву победителя, а я сдамся на твою милость.

Вопреки своему желанию, Кардан выглядит заинтересованным, а у меня все сжимается – внутри.

– Верховный король Кардан, сын Элдреда, правнук Мэб. Ты тот, кто рожден под несчастливой звездой; тот, кого родная мать заставляла питаться объедками с королевского стола так, словно ты был одним из ее псов, – продолжает Мадок. – Ты, живший в роскоши и лености; ты, кого презирал собственный отец; ты, кого держит под контролем собственная жена, – как ты можешь вселять веру и верность в сердца своих людей?

– Кардан… – начинаю я, но тут же прикусываю язык. Мадок поймал меня в западню. Если я заговорю и Кардан прислушается ко мне, это докажет, что мой отец прав, и я держу Верховного короля у себя под каблуком.

– Никто меня под контролем не держит, – говорит Кардан. – А ты свое предательство начал с того, что спланировал убийство моего отца, поэтому тебе заботиться о своей репутации поздно. Возвращайся в свои пустынные горы, а здешний народ – это присягнувшие мне подданные, и выпады твои вздорны.

– Но любят ли тебя эти присягнувшие тебе подданные? – улыбается Мадок. – А вот моя армия верна мне, Верховный король Кардан, потому что я заслужил их преданность. Добился ли ты сам хотя бы одной вещи из тех, которыми владеешь? А я воевал и проливал кровь вместе с теми, кто следует сейчас за мной. Я всю свою жизнь отдал Эльфхейму. Если я стану Верховным королем, то отдам весь мир тем, кто пойдет со мной. Если на моей голове вместо этой шапки будет Кровавая корона, я добьюсь побед, о которых до этого никто и мечтать не мог. Пусть народ сам выбирает, кому из нас править Эльфхеймом. Кого они выберут, тому и носить корону. Если Эльфхейм любит тебя, я сдамся. Но только как может кто-то выбирать, быть ему твоим подданным или нет, когда ты не даешь им иного выбора? И если ты боишься скрестить со мной клинки, пусть дуэлью между нами станет борьба за сердца и души народа.

Кардан смотрит на трон. Что-то в выражении его лица изменилось, зажглись глаза.

– Король – это не его корона, – отстраненно, как для самого себя, произносит он.

У Мадока дрогнула челюсть. Его тело напряжено, готово к схватке.

– Есть еще один момент, – говорит он. – Речь идет о королеве Орлаг.

– Которую ранил твой убийца, – выпаливаю я. Собравшаяся в зале толпа удивленно гудит.

– Она ваша союзница, – ничего не отрицая, пожимает плечами Мадок. – Ее дочь – одна из самых близких друзей при дворе.

Кардан сердито хмурится.

– Если ты не рискнешь своей Кровавой короной, дротик погрузится в сердце Орлаг, и она умрет. И тогда это будет выглядеть так, что это ты ее убил, Верховный король Эльфхейма. Убил из опасения, что твой собственный народ отвергнет тебя.

«Я не согласна с этим!» – хочется крикнуть мне, но, если я так поступлю, Кардан может принять предложение Мадока провести эту нелепую дуэль только для того, чтобы доказать, что я не имею над ним власти. Я в бешенстве, но зато теперь вижу, почему Мадок уверен в том, что может манипулировать Карданом, вовлекая его в состязание. Вижу, но слишком поздно.

«Такого ребенка, как Кардан, было нелегко любить. Со временем он становился только хуже и хуже», – не так давно сказала мне леди Аша. Элдред опасался пророчества и не заботился о сыне. Попав же в немилость к отцу, который обладал всей полнотой власти, Кардан оказался в немилости и у своих братьев и сестер.

Для отвергнутого своей семьей стать Верховным королем – это способ почувствовать, что ты наконец-то нужен, что тебя любят. Что тебя наконец-то готовы обнять.

«Голодающему мужчине никакой банкет слишком обильным не покажется».

Выберет ли Эльфхейм своим правителем Кардана? Смотрю на толпу. На королеву Аннет, которая может по достоинству оценить опытность Мадока и его жестокость. На лорда Ройбена, питающего слабость к насилию. На Алдеркинга, Северина из Фейрфолда, который был изгнан Элдредом и, возможно, не пожелает встать на сторону сына Элдреда.

Кардан снимает со своей головы корону.

Толпа дружно ахает.

– Что ты творишь? – шепчу я, но Кардан даже не смотрит в мою сторону. Он не сводит глаз с короны.

Меч остается глубоко воткнутым в землю. В тронном зале стоит тишина.

– Король – это не его трон и не его корона, – говорит Кардан. – Ты прав, к преданности и к любви нельзя принуждать. Но правление Эльфхеймом и на кон нельзя ставить, это не какое-нибудь недельное жалованье и не бурдюк с вином. Я Верховный король, и я не уступлю тебе этот титул, Мадок. Ни за меч, ни за шоу, ни за мою гордость не уступлю. Этот титул стоит гораздо больше всех этих вещей. – Кардан смотрит на меня и улыбается. – А кроме того, перед тобой стоит не один правитель, а двое. И даже если ты меня уничтожишь, еще один все равно останется.

Я облегченно выдыхаю и расслабляю плечи, торжествующе смотрю на Мадока. Впервые замечаю на его лице неуверенность, страх от того, что он мог неправильно все рассчитать.

Но Кардан, оказывается, еще не закончил.

– Ты желаешь получить то, против чего так яростно выступаешь – Кровавую корону. Ты хочешь привязать к себе моих подданных так же прочно, как сейчас они привязаны ко мне. Ты так сильно желаешь этого, что рискнул объявить Кровавую корону ценой за голову королевы Орлаг. – Затем он улыбается, прежде чем продолжить: – Когда я родился, было сделано пророчество, что если я стану правителем, то уничтожу корону и разрушу трон.

Мадок переводит свой взгляд с Кардана на меня и вновь на Кардана. Обдумывает свои возможности. Они так себе, однако он по-прежнему владеет зачарованным мечом. Моя рука непроизвольно ложится на эфес Заката.

Кардан протягивает свою руку с длинными пальцами в сторону трона Эльфхейма и говорит, указывая на прорезавшую его трещину:

– Ну вот, половина этого пророчества уже сбылась. – И добавляет со смехом: – Никогда не думал, что пророчество нужно понимать так буквально. И никогда не думал, что могу желать, чтобы оно исполнилось.

Мне не нравится, куда он клонит.

– Королева Мэб создала эту корону для того, чтобы ее потомки сохраняли власть, – говорит Кардан. – Но клятвы дают не короне. Клянутся правителю. И дают их по своей свободной воле. Я ваш король, и рядом со мной стоит моя королева. Но следовать за нами или нет – решать каждому из вас. И ваш выбор должен быть свободным.

И тут он разламывает Кровавую корону надвое. Она ломается легко, словно детская игрушка, словно хрупкая куриная косточка.

Думаю, что я ахнула, но вполне возможно, что и закричала. Все равно меня перекрыл гул голосов, в которых ужас смешался с восторгом.

Мадок в смятении. Он пришел сюда за этой короной, но теперь она превратилась в ничто, в два металлических обломка. Но мой взгляд задерживается на лице Гримсена. Он яростно трясет головой и шепчет побелевшими от ужаса губами:

– Нет, нет, нет, нет…

– Народ Эльфхейма, согласны ли вы видеть меня своим королем? – вопрошает Кардан.

Это ритуальная формула, которая произносится в момент коронации. Я, помнится, слышала, как что-то похожее произнес Элдред. Здесь же, в этом самом зале. Я вижу, как стоящий в тронном зале народ один за другим начинает склонять свои головы. Это напоминает бегущую по кругу волну. Ликующую волну.

Они выбрали Кардана. Они присягнули ему в своей верности. Мы победили.

Я смотрю на Кардана и вижу, что его глаза целиком превратились в черные колодцы.

– Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет! – кричит Гримсен. – Мое творение. Моя прекрасная работа. Предполагалось, что она будет существовать вечно.

Оставшиеся на троне цветки стали такими же чернильно-черными, как глаза Кардана. Затем чернота медленно растекается вниз по его лицу.

Он поворачивается ко мне, открывает рот, но его челюсть трансформируется. Все его тело трансформируется – удлиняется, меняет – форму.

Внезапно вспоминаю о том, что Гримсен накладывает заклятие на все, что он делает.

«Поручив выковать Кровавую корону, королева Мэб оказала мне большую честь. А я наложил на корону заклятие, чтобы защитить ее на все времена. Я хочу, чтобы мое творение существовало вечно, так же, как королева Мэб желала вечного продолжения своего рода».

Чудовищная тварь поглотила, кажется, Кардана целиком. Ее пасть широко открывается, и в ней показываются длинные искривленные клыки. Все принадлежавшее Кардану тело теперь покрыто чешуйками. Ужас приковывает меня к месту.

Воздух наполняется криками. Кое-кто из придворных уже бежит к выходу. Я вытаскиваю Закат. Телохранители со страхом глядят на монстра, держа в руках свое оружие. Вижу бегущую к помосту Гриму Мог.

На том месте, где был Верховный король, теперь свернул кольцами свое черное чешуйчатое тело гигантский змей. Я смотрю в черные глаза чудовища, ищу в них тень Кардана, но они холодны и пусты.

– Змей отравит землю, – кричит кузнец. – И никакой поцелуй истинной любви здесь не поможет. И разгадыванием загадок дела не поправить. Смерть. Только смерть.

– Короля Эльфхейма больше не существует, – говорит Мадок, вытаскивая свой большой меч и готовясь добыть победу там, где уже стоял на грани поражения. – Я намерен убить змея и занять трон.

– Ты забываешься! – кричу я, и мой голос разносится по всему тронному залу. Народ перестает разбегаться. Правители Нижних Дворов стоят, уставившись на меня, так же, как члены Совета и народ Эльфхейма. Это совершенно не похоже на то, чтобы быть сенешалем Кардана. Это совершенно не похоже на то, чтобы просто быть рядом с ним. Это ужасно. Они не станут слушать меня. Никогда.

Змей высовывает язык, шевелит им, пробуя воздух. Я дрожу, но тщательно скрываю свой страх.

– У Эльфхейма есть королева, и она перед вами. Стража, взять Мадока. Схватить всех, кто приехал с ним. Они грубо попрали оказанное им Верховным двором гостеприимство. Я хочу, чтобы их заключили в тюрьму. Я желаю их смерти.

– Да неужели, Джуд? – хохочет Мадок. – Короны больше нет. С какой стати им подчиняться тебе, когда они с легкостью могут последовать за мной?

– Потому что я королева Эльфхейма. Подлинная королева, избранная королем и землей, – в конце фразы мой голос надламывается. – А ты всего лишь предатель, и больше никто.

Достаточно ли убедительно я говорю? Не знаю. Возможно, нет.

Рядом со мной встает Рандалин.

– Вы слышали ее, – резко восклицает он, немало удивляя меня. – Взять их.

И этот короткий окрик скорее, чем все, что я сказала, заставляет рыцарей прийти в себя и вернуться к своим прямым обязанностям. И они, обнажая мечи, начинают окружать Мадока и его людей.

Затем приходит в движение и змей, причем такой скорости я от него просто не ожидала. Он сползает с помоста в толпу, заставляя народ в ужасе разбегаться перед ним. Мне кажется, что змей вырос еще больше. Стал заметнее золотистый отлив на его чешуйках. И там, где прополз змей, земля начинает трескаться и крошиться, словно кто-то вынул, высосал из нее жизненную силу.

Рыцари отступают, а Мадок вытаскивает свой массивный меч из земли. Змей ползет навстречу ему.

– Мама! – вскрикивает Оук и, сорвавшись с места, бежит к ней через тронный зал. Виви пытается схватить, удержать брата, Хизер окликает его по имени, но Оук уже мчится вперед, стуча по полу своими копытцами. Ориана в ужасе оборачивается, потому что пути ее сына и змея должны пересечься.

Предупрежденный отчаянным жестом матери, Оук резко тормозит, останавливается, но затем… вытаскивает свой, висящий у него на боку, детский меч. Меч, с которым я заставляла его тренироваться давними ленивыми полуденными часами в мире смертных. Высоко подняв его, он оказывается между матерью и змеем.

Это моя вина. Это все моя вина.

Я с криком спрыгиваю с помоста и бегу к своему брату.

Змей поднимается на своем хвосте, и Мадок поднимает свой меч. Клинок ударяет змея в бок, сдирая с него блестящие чешуйки. Змей наносит ответный удар, сбивает Мадока с ног своим телом и быстро скользит вперед, преследуя свою главную добычу, Гримсена.

Тварь обвивает своими кольцами пытающегося убежать кузнеца, впивается ему в спину своими клыками. Издав тоненький пронзительный крик, Гримсен кучей ветоши падает на пол. Спустя несколько мгновений от кузнеца остается лишь одна оболочка – все остальное словно растворилось в яде, впрыснутом змеиными клыками.

Интересно, думал ли Гримсен о своей собственной безопасности, когда придумывал это заклятие? Наверное, нет.

Подняв голову, вижу, что зал сильно опустел. Рыцари откатились назад. Высоко на стенах стали видны арбалетчики Бомбы, тетиву на своем оружии они продолжают держать туго натянутой. Ко мне подошла и встала рядом Грима Мог с клинком наготове. Мадок неуверенно поднимается на ноги, они у него скользят по полу и разъезжаются. Я хватаю за плечо Ориану и направляю в ту сторону, где стоит Фанд. Затем становлюсь между Оуком и змеем.

– Иди с ней, – говорю я брату, указывая на его мать. – Отведи ее в безопасное место.

Оук смотрит на меня полными слез глазами. Игрушечный меч дрожит в его побелевших от напряжения пальцах.

– Ты очень храбро себя вел, – говорю я ему. – Теперь тебе нужно побыть храбрым еще немного.

Он легонько кивает мне, бросает страдальческий взгляд на Мадока и бежит вслед за матерью.

Змей поворачивается, качается его направленный в мою сторону язык. Змей, который когда-то был Карданом.

– Ты хочешь быть королевой фейри, Джуд? – кричит Мадок, прихрамывая по полу. – Тогда убей его. Убей тварь. Посмотрим, хватит ли у тебя отваги совершить то, что должно быть сделано.

– Пойдемте, миледи, – умоляет меня Фанд, указывая рукой на выход, а змей тем временем вновь разворачивается в сторону помоста. Снова пробует своим языком воздух, и меня охватывает ужас настолько сильный, что, боюсь, он может поглотить меня всю без остатка.

Когда змей обвивает свои кольца вокруг разрушенного трона, я позволяю увести себя к дверям, а когда оставшийся народ выходит следом за мной, я приказываю закрыть за нами дверь и запереть ее на прочный засов.

Глава 23

Снаружи тронного зала все кричат. Советники кричат друг на друга. Генералы и рыцари тоже кричат, пытаясь выяснить, кто из них и куда должен идти и что делать. Кто-то просто рыдает в голос. Придворные сбились в кучку, держатся за руки, пытаются понять, что же они видели. Подобную магию можно считать редкостью даже для страны, где в ходу загадки и заклятия, и где острова поднимают с морского дна по простому велению.

Мое сердце бьется часто и сильно, заглушая для меня все остальное. Народ о чем-то меня спрашивает, но их голоса звучат отдаленно и глухо. Мои мысли не покидает стремительно темнеющее лицо Кардана и звук его голоса, произносящего:

«Бо́льшую часть своей жизни я провел, оберегая свое сердце. И настолько тщательно оберегал, что мог вести себя так, словно у меня его вообще нет. И пусть сейчас оно у меня потрепанное, изъеденное червями, огрубевшее – но твое».

– Миледи, – говорит Грима Мог, касаясь моей спины своей ладонью. – Миледи, пойдемте со мной.

Ее прикосновение возвращает меня к реальности – шумной и пугающей. Я с удивлением смотрю на стоящую передо мной людоедку в красной шапке. Грима Мог хватает меня и затаскивает во внутренние покои.

– Возьмите себя в руки, – грозно рычит она.

Мои колени подгибаются от слабости, и я соскальзываю на пол, прижимая одну руку к груди в безуспешной попытке унять свое – сердце.

На мне слишком тяжелое платье, оно давит, и я не могу дышать.

Я не знаю, что делать.

Кто-то колотит в дверь, и я знаю, что мне необходимо подняться на ноги. Мне нужно срочно выработать план действий. Я должна отвечать на вопросы, которые мне будут задавать. Должна все привести в порядок, но я не могу.

Я не могу.

Я даже думать не могу.

– Сейчас встану, – обещаю я Гриме Мог, которую мое затянувшееся сидение на полу должно было слегка встревожить. На ее месте, глядя на меня в таком состоянии и зная, что я здесь за старшую, я бы тоже заволновалась. – Через минуту я буду в порядке.

– Знаю, что будете, – отвечает она.

Но как я могу быть в порядке, если до сих пор вижу перед собой мечущееся по тронному залу черное тело змея, продолжаю видеть его мертвые глаза и изогнутые клыки?

Протягиваю руку к стоящему рядом со мной столику и, опираясь на него, поднимаю себя на ноги.

– Я должна найти королевского астролога, – говорю я.

– Не говорите глупостей, – отвечает Грима Мог. – Вы королева. Если вам нужен лорд Бафен, он сам придет к вам. Прямо сейчас вы стоите между каждым представителем Нижних Дворов и возможностью для него стать правителем Эльфхейма. Не думайте, что только Мадоку хочется сейчас захватить власть. Любой может решить, что, убив вас, он может открыть себе путь наверх. Вы должны крепко держать свою ногу у них на горле.

У меня кружится голова, мне необходимо собраться.

– Вы правы, – говорю я. – Мне нужен новый Главный генерал. Согласны занять эту должность?

– Я? – искренне удивляется Грима Мог. – А как же Йорн?

– Ему не хватает опыта, – отвечаю я. – И вообще мне он не нравится.

– Я пыталась вас убить, – напоминает Грима.

– Вы предельно точно разобрались во всех самых важных взаимоотношениях в моей жизни, – отвечаю я, медленно восстанавливая дыхание. – И вы мне нравитесь.

– В таком случае я немедленно должна приступить к работе, – говорит она, обнажая в улыбке свои острые зубы.

– Все время отслеживайте, где находится змей, – приказываю я. – Пусть кто-то постоянно наблюдает за ним, и я должна немедленно узнавать обо всех его передвижениях. Возможно, нам удастся держать его запертым в тронном зале. Стены там толстые, двери прочные, пол земляной. Еще я хочу, чтобы вы прислали ко мне Бомбу. Фанд. Мою сестру Тарин. И посыльного, который позволит мне постоянно поддерживать с вами прямую связь.

Фанд, оказывается, дежурит прямо здесь, за дверью. Диктую ей очень короткий список тех, кого можно пускать внутрь, ко мне.

Как только Грима Мог исчезает, позволяю себе ненадолго впасть в отчаянную тоску, но затем начинаю ходить по комнате и заставляю себя начать думать о том, что делать дальше. Флот Мадока все еще стоит на якоре возле островов. Мне необходимо знать, какие силы остались у меня самой, и хватит ли их для того, чтобы заставить Мадока сто раз подумать, прежде чем начинать прямое вторжение.

Кардана больше нет. Спотыкаюсь на этой мысли, потом усилием воли заставляю себя снова начать думать. Решаю не считать, что на слова Гримсена нам нечем ответить до тех пор, пока не поговорю с Бафеном. Уверена, что какая-нибудь лазейка по-любому должна найтись. Какой-нибудь магический трюк, фокус, способ отменить заклятие – пусть он называется как угодно, лишь бы помог Кардану выжить.

А еще есть народ, который необходимо убедить в том, что я – законная королева фейри.

К тому времени, когда в комнату входит Бомба в длинном плаще и со спрятанным под капюшоном лицом, я уже собралась и взяла себя в руки.

Тем не менее, едва мы успеваем взглянуть друг на друга, она сразу же подбегает и обнимает меня. Вспоминаю о Таракане и всех проклятиях, которые невозможно разрушить, и тоже крепко обнимаю Бомбу.

– Мне нужно знать, кто все еще остается мне верен, – говорю я, выпуская ее из своих объятий и вновь начиная расхаживать по комнате. – А также о том, кто решил связать свою судьбу с Мадоком или затеять свою собственную игру.

– Я это узнаю, – кивает Бомба.

– А если кто-то из твоих шпионов узнает о готовящемся на меня покушении, мне даже сообщать об этом не нужно. Мне нет дела до того, насколько проработан этот план и насколько опытны затеявшие его игроки. Я просто хочу, чтобы они были мертвы.

Может, и не так нужно управлять, но рядом нет Кардана, чтобы поправить меня. И времени у меня нет на то, чтобы позволить себе такую роскошь, как жалость и милосердие.

– Будет сделано, – отвечает Бомба. – К вечеру ждите меня с новостями.

Она уходит, а вместо нее появляется Тарин и смотрит на меня так, словно побаивается, нет ли здесь кроме меня еще и той громадной змеи.

– Как Оук? – спрашиваю я.

– Он с Орианой, – отвечает сестра. – А сама Ориана не очень понимает, пленница она или нет.

– Она оказала мне гостеприимство, когда я была на Севере, и я хочу отплатить добром за добро. – Первоначальный шок начинает проходить, и на смену ему приходит гнев. Я сердита на Мадока, на Ориану, на весь Эльфхейм. Но это тоже отвлекает от главного. – Мне нужна твоя помощь.

– Моя? – удивленно переспрашивает – Тарин.

– В свое время ты выбирала для меня наряды, когда я была сенешалем. Я была в поместье Локка и видела, во что ты превратила его. Сможешь обставить для меня тронную комнату? И, может быть, снова найдешь подходящие наряды для меня? Меня не интересует, откуда они возьмутся, просто я должна быть одета так, как подобает королеве фейри.

– Хорошо, – делает глубокий вдох Тарин. – Я возьмусь за это. Будешь ты у меня выглядеть как надо.

– Не как надо, – поправляю я ее. – А великолепно.

– Не понимаю, как это тебе удается, – улыбается мне сестра. – Настолько сохранять спокойствие…

Не знаю, право, что ей сказать на это. Спокойно я себя, разумеется, не чувствую. Напротив, эмоции бурлят во мне словно гейзер. И если мне хочется сейчас чего-то, так это кричать.

Новый стук в дверь, и на пороге появляется Фанд.

– Прошу прощения, – говорит она. – Просто пришел лорд Бафен, а вы говорили, что хотите принять его немедленно.

– Я найду более подходящее место, где ты сможешь принимать посетителей, – заверяет меня Тарин, направляясь к двери.

– Совет тоже желает встретиться с вами, – говорит Фанд. – Они хотели войти вместе с лордом Бафеном. Уверяют, что он не знает ничего такого, что не было бы известно им самим.

– Нет, – отвечаю я. – Только он.

Спустя пару секунд входит Бафен. На нем длинная голубая накидка, чуть более светлая по тону, чем его волосы цвета морской волны. На макушке – бронзового цвета шапочка. Королевский астролог был единственным членом Совета, который мне нравился и которому, как мне хотелось надеяться, нравилась я, но сейчас я встречаю его со страхом.

– На самом деле нет ничего, что… – начинает он.

– Я хочу знать все о пророчестве, которое вы сделали при рождении Кардана, – прерываю я его. – Расскажите мне о нем во всех подробностях.

Бафен слегка удивленно смотрит на меня. Когда я была сенешалем, то обращалась к нему на Совете совсем иначе. Уважительнее. Но теперь я Верховная королева и нахожусь в таком шоке, что мне не до хороших манер.

– Всегда неприятно сообщать Верховному королю дурные вести, – морщится лорд Бафен. – Но меня испугала тогда леди Аша. Она так посмотрела на меня в тот момент, что я кончиками своих ушей почувствовал ее ненависть. Думаю, она решила, что я многое преувеличиваю ради каких-то своих собственных, неясных ей, – планов.

– Теперь стало ясно, что вы этого не делали, – сухо замечаю я. – Рассказывайте о пророчестве.

– Оно состоит из двух частей, – прокашлявшись, говорит Бафен. – Первая: «Он уничтожит корону и разрушит трон». Вторая: «Только из пролитой им крови может восстать великий правитель».

Вторая часть пророчества еще хуже первой. Какое-то время сказанные астрологом слова колоколом звенят у меня в голове.

– Вы сообщали об этом пророчестве принцу Кардану? – спрашиваю я. – А Мадок знает о нем?

– Верховному королю о пророчестве могла рассказать его мать, – говорит лорд Бафен. – Я полагал… Я думал, что принц Кардан никогда не получит власть. А когда он ее все-таки получил, я думал, что он, вероятно, станет плохим королем и будет убит. Считал это неизбежной его судьбой. А Мадок… Я не знаю, слышал ли он когда-нибудь пророчество целиком или частично.

– А есть способ разрушить проклятие? – слегка дрожащим голосом спрашиваю я. – Прежде чем умереть, Гримсен сказал: «Никакой поцелуй истинной любви здесь не поможет. И разгадыванием загадок дела не поправить. Смерть. Только смерть». Но это не может быть правдой. Я думала, что пророчество, сделанное в связи с рождением Кардана, даст нам ответ, но…

Я не могу договорить начатую фразу. Ответ в пророчестве содержится, но совсем не тот, который я надеялась услышать.

– Есть ли способ обратить назад эту… э… трансформацию? – задумчиво начинает Бафен. – Этого я не знаю.

Я сцепляю ладони, впиваюсь ногтями в кожу, паника захлестывает меня, заставляет кружиться голову.

– И звезды ничего больше не предсказали? Вы ничего не упустили? Ни одной детали? – спрашиваю я.

– Боюсь, что нет, – отвечает он.

– А вы можете вновь изучить гороскопы? – говорю я. – Вернуться к ним и проверить, нет ли там чего-нибудь, на что вы тогда могли просто не обратить внимания? На небо посмотрите, может, оно вам что-то новое подскажет.

– Если вы того пожелаете, ваше величество, – вежливо склоняет Бафен передо мной свою голову. По его тону догадываюсь, что он привык получать подобные бессмысленные приказы от предыдущих правителей.

Я поступаю глупо? Может быть. Мне плевать.

– Да. Сделайте это, – говорю я.

– Будете ли вы вначале говорить с Советом? – спрашивает он.

Даже краткая задержка Бафена с выполнением моего приказа заставляет меня скрипнуть зубами, но, чтобы чувствовать себя законной и полноправной королевой, мне необходима поддержка Живого Совета. До бесконечности откладывать встречу с ними я не могу.

Вот это и называется – править? Не иметь возможности действовать самой, оставаться постоянно, как привязанная, на троне или в своих роскошно обставленных комнатах, полагаться только на ту информацию, которую приносят тебе другие? Да Мадок возненавидит это. С ума сойдет.

– Да, – отвечаю я.

Возле двери Фанд сообщает, что я могу перейти в специально подготовленную для приемов комнату. На меня производит большое впечатление та скорость, с которой Тарин умеет все обустраивать.

– Что-то еще? – спрашиваю я.

– Передали сообщение от Гримы Мог, – отвечает Фанд. – Король… то есть я имею в виду змей, больше не находится в тронном зале. Похоже на то, что он уполз сквозь трещину в земле, которую оставил клинок Мадока. И… я не знаю, право, по какой причине… Одним словом, идет снег. Внутри тронного зала.

Меня пробирает мороз по коже. Моя рука невольно тянется к эфесу Заката. Хочется вспрыгнуть верхом на коня и ускакать прочь отсюда. Я хочу найти ответ, но если найду – каким он окажется? Смогу ли я его вынести? Ненадолго закрываю глаза, а когда вновь открываю их, все вокруг плывет перед ними. Беру себя в руки и прошу отвести меня в мой новый тронный зал.

У входа стоит Тарин, ожидает меня, чтобы проводить внутрь. Она выбрала огромную гостиную и освободила ее от мебели. Устроила накрытый ковром помост и поставила на него массивное резное деревянное кресло. На полу стоят зажженные свечи, и я вижу, каким грозным становится при таком освещении мой вид. Можно с перепуга даже забыть о том, что я смертная.

По обе стороны от кресла стоят двое прежних телохранителей Кардана, а на коврике примостился маленький паж с крылышками мотылька.

– Неплохо, – говорю я сестре.

– Забирайся сюда, – ухмыляется Тарин. – Хочу увидеть всю картинку целиком.

Я сажусь в кресло, выпрямляю спину и смотрю на колышущиеся язычки свечей. Тарин в восторге показывает мне поднятые вверх большие пальцы – совсем забытый мной чисто человеческий жест.

– Хорошо, – говорю я. – Теперь я готова принять Живой Совет. Введите.

Фанд кивает и идет их звать. Пока не успела закрыться дверь, вижу, как они с Тарин что-то обсуждают. А затем появляется Рандалин и остальные члены Совета, и приходится переключать внимание на их кислые лица.

«Пока что вы видели только наименьшее из того, на что я способна», – думаю я, пытаясь убедить в этом прежде всего саму себя.

– Ваше величество, – говорит Рандалин, но с такой интонацией, что его обращение звучит как вопрос. Чуть раньше Рандалин поддержал меня, но я не уверена в том, что он собирается делать это и дальше.

– Я назначила Гриму Мог на должность Главного генерала, – объявляю я им. – В данный момент она не может присутствовать на Совете, но в кратчайшее время мы должны получить от нее донесение.

– Вы уверены, что ваше решение было мудрым? – спрашивает Нигуар, сжимая свои тонкие зеленые губы. Его похожее на богомола тело дрожит от напряжения. – Возможно, нам следовало бы дождаться возвращения Верховного короля, прежде чем принимать столь важные решения.

– Да-да, – горячо подхватывает Рандалин и смотрит на меня так, словно ожидает услышать, что именно так мы и поступим.

– Скользкая змея проглотила короля, – нараспев поизносит одетый в разноцветный лоскутный костюм шут Фала. – И правит теперь Двором серая мышка-норушка.

Я вспоминаю слова Бомбы и умудряюсь не вздрогнуть и в спор не втягиваться. Я просто жду, и мое молчание вскоре начинает действовать им всем на нервы. Даже неугомонный обычно Фала скис и заткнулся.

– У лорда Бафена, – спокойным тоном нарушаю я затянувшуюся паузу, – пока что нет ответа на вопрос, каким образом можно вернуть Верховного короля.

Все остальные оборачиваются к нему.

«Только из пролитой им крови может восстать великий правитель».

Бафен коротко, утвердительно кивает головой.

– Я не могу ответить на этот вопрос и не думаю, что такое вообще возможно.

Нигуар становится похожим на изумленного богомола. То еще зрелище. Ошеломлен, кажется, даже всегда невозмутимый Миккел.

Рандалин осуждающе смотрит на меня. Смотрит так, будто все закончено и мы потерпели поражение. По моей вине, разумеется.

«Есть выход, – хочется сказать мне. – Должен быть выход, просто я его пока еще не вижу».

– Я пришла с донесением к королеве, – раздается голос от двери, где на пороге стоит Грима Мог.

Она проходит мимо членов Совета, коротко, формально кивнув в их сторону. Они сверлят ее глазами, выжидая.

– Мы все вместе выслушаем то, что вам известно, – говорю я и слышу в ответ вынужденное, через силу, бормотание членов Совета. – Прошу вас, Грима.

– Очень хорошо, – кивает она. – Мы получили разведданные о том, что Мадок намерен атаковать нас послезавтра на заре. Он надеется застигнуть нас врасплох, не готовыми к войне, тем более что на его сторону перешло несколько новых Дворов. Но реальных проблем у нас две. Первая – узнать, сколько народа собирается уклониться от участия в сражении. Вторая – понять, в какую сторону дует ветер.

– Вы уверены, что информация о намерениях Мадока точна? – с сомнением спросил Рандалин. – Откуда вы ее получили?

– С помощью ее шпионов, – кивает головой в мою сторону Грима Мог.

– Ее шпионов? – переспросил Бафен. По выражению его лица я поняла, что сейчас он пытается перебрать всю информацию, которой я обладала в прошлом, и прийти к новым выводам о том, каким образом я ее получила. Не скрою, мне было приятно думать о том, что можно больше не притворяться, будто у меня нет своих собственных средств и возможностей.

– У нас хватит сил, чтобы отбить нападение? – спрашиваю я у Гримы Мог.

– Мы не можем, конечно, быть уверены в своей победе, – дипломатично отвечает она, – но и разгромить нас ему не удастся.

Это, разумеется, далеко от того, где мы были всего день тому назад, но все же лучше, чем ничего.

– А еще есть поверье, – сказала Грима Мог. – Поверье, которое быстро распространяется среди народа, что править Эльфхеймом должен тот, кто убьет змея. Что пролить кровь Гринбриара равнозначно тому, чтобы иметь ее в своих жилах.

– Очень неблагое поверье, – говорит Миккел. Интересно, сам-то он согласен с этим поверьем или нет? Возможно, убийство Верховного короля – это именно то, чего он от меня ожидает.

– У короля отличная голова, – говорит Фала. – Как же он будет без нее?

– Где он? – спрашиваю я. – Где Верховный король?

– Змея видели на берегу Инсира. Рыцарь из Двора Игл попытал счастья против твари. То, что осталось от его тела, мы нашли спустя час назад и проследили дальнейшие передвижения змея. За собой он оставляет черные полосы выжженной земли. Сложность, правда, состоит в том, что эти полосы расплываются, размывают следы и отравляют почву. И все же нам удалось выяснить, что змей возвратился во дворец. Очевидно, он выбрал тронный зал своим логовом.

– Король привязан к земле, – говорит Бафен. – Проклясть короля означает проклясть саму землю. Моя королева, есть лишь один способ излечить…

– Довольно, – говорю я Бафену, и Рандалину, и всему остальному Совету. Говорю так резко, что даже заставляю вздрогнуть застывших на своем посту охранников. – Закончили эту дискуссию.

Я поднимаюсь на ноги.

– Но вы должны… – начинает Рандалин, но, увидев выражение моего лица, немедленно умолкает.

– Мы хотели дать вам совет, – приторно-сладким голосом произносит Нигуар. – Считается, что мы очень мудрые.

– Да неужели? – спрашиваю я, и мне неожиданно удается найти тот самый содержащий скрытую угрозу тон, к которому часто прибегал Кардан. Дальше этот новый голос легко и свободно продолжает литься у меня изо рта, мне даже не приходится его контролировать. – Не верю, ибо ваша хваленая мудрость должна была удержать вас от того, чтобы навязывать мне то, что вызывает мое недовольство. Возможно, пребывание в Башне Забвения поможет вам вспомнить свое настоящее место.

И все члены Совета в ужасе умолкают.

Я воображала, что буду совсем не такой, как Мадок, но, когда это потребовалось, уже становлюсь тираном, угрожающим, вместо того чтобы убеждать. Неуравновешенным, вместо того чтобы быть твердым.

Я привыкла действовать в тени, привыкла решать проблемы с помощью ножа и убийства, с помощью заговоров, ядовитых слов и отравленных кубков. Я никогда не ожидала подняться так высоко – до самого трона. А поднявшись, боюсь, что не справлюсь с ролью правительницы.

Мои пальцы неохотно, по принуждению отодвигают тяжелые засовы на дверях тронного зала.

Стоящая рядом Фанд все еще пытается – не в первый уже раз – отговорить меня.

– Позвольте нам вначале хотя бы…

– Оставайся здесь, – говорю я ей. – За мной не ходи.

– Миледи, – произносит она таким тоном, словно не согласна со мной, разумеется, однако ничего не может поделать.

Я проскальзываю внутрь большого зала и сбрасываю с плеч на землю свой плащ.

Змей здесь, вон он лежит, обвив своими кольцами разрушенный трон. Он еще больше вырос. Тело у змея стало таким широким, что он, пожалуй, легко может проглотить целиком лошадь, раздвинув свои челюсти с ужасающими клыками. В тронном зале горят несколько факелов, освещая разбросанные по полу остатки еды и опрокинутые столы, бросая свои отблески на черное чешуйчатое змеиное тело. По-моему, золотой оттенок чешуек стал не таким заметным. Что это – признак болезни или какая-то новая стадия трансформации? Не знаю, не могу сказать. На змеином боку замечаю свежие на вид царапины, их мог оставить меч или наконечник копья. Напоминание о том погибшем рыцаре? Из трещины в полу поднимается струйка пара, распространяя по всему тронному залу запах нагретого камня.

– Кардан? – окликаю я, делая несколько шагов по направлению к помосту.

Навстречу мне наклоняется громадная голова змея. Кольца змеиного тела скользят, разворачиваются, готовятся к началу охоты. Я останавливаюсь, и змей не бросается на меня, только покачивает вперед и назад своей головой – одновременно грозно и выжидающе.

Заставляю себя идти вперед, шаг за шагом. Змей следит за мной своими золотистыми глазами. Пожалуй, эти глаза – единственное, что осталось в змее от Кардана. Если, конечно, не считать его характера.

«Возможно, я могу превратиться в нечто иное, например, в такого же чудовищного Верховного короля, как Дайн. И если это так, если я исполню то древнее пророчество, то меня нужно остановить. И я верю, что сделать это сможешь именно ты».

Я думаю о швах у меня на боку и расцветающих из-под снега белых цветках. Концентрируюсь на этих воспоминаниях и пытаюсь призвать силу земли. Кардан – потомок Мэб и законный король. Я его жена. Я исцелила саму себя. Наверное, смогу вылечить и его тоже

– Прошу тебя, – говорю я, обращаясь к грязному полу тронного зала. Нет, к самой земле. – Я сделаю все, что ты хочешь. Я откажусь от короны. Я пойду на любую сделку. Только спаси его. Только помоги мне снять заклятие.

Я сосредотачиваюсь, но магическая сила не приходит мне на помощь.

Глава 24

Меня находит Бомба, грациозным движением выступившая из теней. Маски на ее лице нет.

– Джуд? – говорит она.

Внезапно понимаю, насколько близко я подобралась к змею. Сейчас я уже сижу на помосте, буквально в метре от него. Похоже, змей настолько привык ко мне, что закрыл свои золотистые глаза.

– Твои сестры волнуются, – говорит Бомба, подходя настолько близко к нам, насколько ей хватает смелости. Змей поднимает голову, высовывает язык, пробует им воздух, и Бомба замирает на месте.

– Со мной все в порядке, – говорю я. – Мне просто нужно подумать.

«И никакой поцелуй истинной любви здесь не поможет. И разгадыванием загадок дела не поправить. Смерть. Только смерть».

– Он тебя узнал? – спрашивает Бомба, окидывая змея оценивающим взглядом.

– Трудно сказать, – отвечаю я. – Но кажется, он не против того, чтобы я была здесь. Я говорила о том, что он не может заставить меня сдержать мои обещания.

Самая трудная – невозможная вещь – преодолеть память о том, как Кардан говорил, что любит меня.

Он сказал мне те слова, а я не ответила на них. Думала, что для этого у меня еще будет время. И я была счастлива – да, несмотря ни на что, я была счастлива, и это было прямо накануне того, как все пошло просто ужасно. А тогда казалось, что мы победили. Что все начинает налаживаться. И что он любит меня.

– Есть кое-что, о чем ты должна знать, – говорит Бомба. – Думаю, Грима Мог передала тебе отчет о передвижениях Мадока?

– Передала, – киваю я.

– Мы поймали нескольких придворных, обсуждавших убийство смертной королевы. С их планами покончено. – Она улыбается и добавляет: – С ними самими тоже.

Не знаю, радоваться мне этому или нет. Пожалуй, больше всего я сейчас чувствую усталость.

– Призрак собрал информацию о настроениях отдельных правителей, – продолжает Бомба. – Мы все это внимательно изучим. Но самое интересное это то, что мы получили послание от твоего отца. Мадок требует гарантий безопасности для себя и леди Ноури, вместе с которой он хочет прийти во дворец и провести переговоры с тобой.

– Они хотят прийти сюда? – Я скатываюсь с помоста. Змей внимательно следит за мной. – Зачем? Они что, недовольны результатами их последнего появления здесь?

– Не знаю, – сухо, неохотно отвечает Бомба, и этот тон сразу напоминает мне о том, как сильно она ненавидит правителей Двора Зубов. И, надо признать, у нее есть все основания. – Но Мадок просил разрешения повидаться с твоими братом и сестрами. А также со своей женой.

– Ну хорошо, – говорю я. – Пусть приходит с леди Ноури и лордом Джарелом. Но предупреди, чтобы он явился в Эльфхейм безоружным. И пусть не считает себя моим гостем. Я даю ему только слово, что он может без опаски прийти сюда, но гостеприимства не обещаю.

– И какова цена твоему слову? – с затаенной надеждой спрашивает Бомба.

– Поживем – увидим.

Я иду к выходу, возле двери оглядываюсь на змея. На том месте, где он лежит, земля под ним почернела и стала почти того же угольно-черного цвета, что и его чешуйки.

После обмена несколькими посланиями приходим к решению, что Мадок и его компания прибудут на закате. Встретиться с ними я согласилась возле дворца, снова пускать их внутрь не собираюсь. Грима Мог приводит и выстраивает полукругом рыцарей, которые будут наблюдать за ходом наших переговоров. На деревьях занимают позиции арбалетчики. Бомба приводит шпионов, которые прячутся в низинах и на возвышениях. Среди них находится и Призрак с залитыми воском ушами. Это нужно для того чтобы знающий его настоящее имя Мадок не мог отдать ему приказ.

Мое резное кресло выносят наружу и ставят на новый, более высокий, помост. Под ним раскладывают подушки для моего брата, сестер и Орианы – на тот случай, если она соизволит сесть рядом с нами.

Нет ни банкетных столов, ни вина. Единственная роскошь, которую мы предоставляем посетителям, – расстеленный поверх влажной травы толстый ковер. Еще по обе стороны от меня горят факелы, но они зажжены не для них, а для моих слабых смертных глаз.

На небе собираются грозовые облака, вдали уже потрескивают, посверкивают молнии. Чуть раньше, как сообщают, на Инсуил выпал град величиной с яблоко. Такую погоду можно считать невиданной для Эльфхейма. Могу лишь подозревать, что Кардан, на которого наложено заклятие, в свою очередь точно так же наложил заклятие на погоду. А как еще это объяснить?

Итак, я сижу на резном деревянном кресле и поправляю свое платье, надеясь сохранить подобающий королеве вид. Замечаю пыль на нижней кромке подола и отряхиваю ее.

– Вы слегка промахнулись, ваше величество, – говорит Бомба, указывая на пропущенное мной пятнышко на ткани.

Бомба занимает место справа от помоста.

Я вновь отряхиваю юбки, Бомба чуть заметно улыбается, и тут как раз появляется мой брат, за которым следуют обе мои сестры. Бомба опускает на свое лицо вуаль, и сразу кажется полностью растворившейся среди теней.

Когда я в последний раз видела Оука, он держал в руке меч, а лицо его было перекошено от ужаса. Очень рада, что сейчас он вытесняет то мрачное воспоминание о нем более радостным – улыбаясь, бежит ко мне.

– Джуд! – говорит он, забираясь ко мне на колени и сминая юбки, которые я так старательно разглаживала. Бодает меня своими рожками в плечо. – Я объяснял Ориане, как нужно кататься на скейте, но она считает, что мне не следует этим заниматься.

Оглядываюсь, ожидая увидеть ее, но здесь только Виви и Тарин. Виви одета в джинсы и парчовую жилетку поверх белой блузки – некоторый компромисс между стилем смертной и бессмертной девушки. На Тарин платье, которое я видела у нее в шкафу, оно из ткани, на которой изображены выглядывающие из-за листьев дикие лесные животные. На Оуке надет маленький темно-синий пиджачок, а на голове брата криво сидит золотая диадема, напоминающая всем нам о том, что он, быть может, самый последний представитель рода Зеленого вереска.

– Мне нужна твоя помощь, – говорю я Оуку. – Но это будет очень трудное и очень скучное задание.

– Что я должен сделать? – настороженно спрашивает он.

– Ты должен делать вид, что внимательно смотришь и слушаешь, но при этом оставаться спокойным и молчать. Независимо от того, что я говорю. Независимо от того, что говорит твой папа. Независимо от того, что происходит.

– Да разве это помощь? – возражает он.

– Это будет огромная помощь, поверь, – настаиваю я.

Глубоко вздохнув, он скатывается у меня с колен и с надутым видом занимает место на своей подушке.

– А где Хизер? – спрашиваю я у Виви.

– В библиотеке, – отвечает она и виновато отводит глаза в сторону. Возможно, она считает, что Хизер уже должна была вернуться в мир смертных, и здесь ее удерживает только эгоизм моей сестры, не понимая, что они сейчас стремятся к одной и той же цели. – Говорит, что будь это кино, то кто-нибудь непременно отыскал бы старинную поэму о про́клятых змеях, которая даст необходимый нам ключ. Так что Хизер мучает сейчас архивариусов, и они уже просто не знают, что им с ней делать.

– Она на самом деле понемногу привыкает к Фейриленду, – замечаю я.

Виви отвечает натянутой печальной улыбкой.

Затем появляется Ориана в сопровождении Гримы Мог, которая занимает место слева от моего кресла, в точности на одном уровне с Бомбой. На Ориане, как и на мне, то же самое платье, в котором она была в тронном зале. Глядя на закатное солнце, я вдруг понимаю, что с того времени прошел целый день. Не могу точно сказать, как долго я просидела рядом со змеем, но я совершенно потеряла ощущение времени. То мне представляется, что с тех пор, как Кардан попал под заклятие, прошла целая вечность, то кажется, что это произошло только что.

– Они здесь, – подбежав по тропинке, говорит Фанд и спешит занять место рядом с Бомбой. Вслед за этим становится слышен и начинает приближаться стук копыт. Мадок едет верхом на олене, и одет он не в свои привычные доспехи, а в темно-синий бархатный дублет. А когда отец, спешившись, идет к моему помосту, замечаю, что он все еще прихрамывает после удара, который вскользь нанес ему змей.

За Мадоком едет ледяная карета, в которую впряжены кони – такие прозрачные, словно их вырезали из застывшей волны. После того как из кареты вылезают правители Двора Зубов, она вместе с лошадьми начинает таять.

Леди Ноури и лорд Джарел одеты в белые меха, хотя вечерний воздух еще нельзя назвать по-настоящему прохладным. Их сопровождают всего лишь один слуга, который несет маленькую, инкрустированную серебром, шкатулку, и королева Сурен. Хотя формально Сурен считается их правительницей, одета она в простую белую сорочку. К ее лбу пришита золотая корона, в кожу запястья глубоко врезается тонкая золотая цепь, приколотая, прямо сквозь запястье, застежкой, которая не дает цепи соскользнуть. Эта цепь – новый поводок, на котором водят королеву.

Лицо Сурен покрыто свежими царапинами, повторяющими форму уздечки, которую я видела на ней в прошлый раз.

Стараюсь выглядеть безучастной, хотя подобный ужас трудно игнорировать.

Мадок идет впереди всех и улыбается так, словно мы все позируем для семейного портрета и он вот-вот присоединится к нам.

Оук поднимает взгляд и бледнеет, увидев врезавшийся в кожу королевы Сурен поводок. Затем смотрит на Мадока с таким выражением, словно ожидает его объяснений.

Никто ничего объяснять не собирается.

– Не угодно присесть на подушки? – спрашиваю я Мадока и его компанию. – Могу приказать, чтобы принесли.

Леди Ноури и лорд Джарел обводят взглядом сад, рыцарей, Бомбу с ее прикрытым вуалью лицом, Гриму Мог и мою семью. Оук с надутым видом ложится ничком на подушку, подпирает лицо кулачками. Хочу дать ему пинка за такую невоспитанность, но потом решаю, что к нынешней ситуации именно такая грубость и подходит лучше всего. Не могу позволить, чтобы правители Двора Зубов думали, будто мне много дела до них. Ну а Мадок и так слишком хорошо знает нас, чтобы его удивило поведение Оука.

– Мы постоим, – кривит губу леди Ноури.

Я понимаю ее. Разумеется, очень сложно сохранять величественный вид, сидя на подушке, да еще смотреть на меня при этом снизу вверх. Не удивительно, что мое предложение насчет подушек так решительно отвергнуто.

Вспоминаю Кардана, его сдвинутую набекрень корону, его привычку сидеть, развалившись на троне. Эти детали делали его непредсказуемым и напоминали всем о том, что он имеет достаточно могущества, чтобы самому устанавливать правила. Решаю хотя бы отчасти следовать его примеру, включая раздражающую окружающих манеру сидеть.

– У тебя хватило смелости прийти сюда, – замечаю я.

– Ты лучше, чем кто-либо, можешь по достоинству оценить эту небольшую смелость, – говорит Мадок, переводя свой взгляд на Виви, на Тарин, а затем вновь на меня. – Я оплакивал тебя. Я действительно считал, что ты мертва.

– Удивляюсь, что ты не смочил свой берет моей кровью, – отвечаю я. Стоящая рядом со мной Грима Мог шевелит бровями.

– Не могу осуждать тебя за то, что ты сердишься, – говорит он. – Но мы были слишком долго злы друг на друга, Джуд. Ты оказалась не такой дурочкой, за которую я тебя принимал, а я, в свою очередь, не хотел причинять тебе боль. Итак, ты – Верховная королева фейри. Что бы ты ни сделала для того, чтобы стать ею, я могу тебе только аплодировать.

Может, Мадок и не хочет причинить мне боль, но это не означает, что он этого не делает.

– Она действительно королева, – говорит Тарин. – Она не умерла тогда на снегу только потому, что ее вылечила сама земля.

В толпе собравшегося вокруг нас народа раздаются перешептывания и негромкие удивленные возгласы. Леди Ноури смотрит на меня с нескрываемым отвращением. Беру на заметку и то, что ни она, ни ее муж должным образом мне не поклонились и «вашим величеством» меня не назвали. Представляю, как невыносимо ей видеть меня даже на этом подобии трона. И как ненавистна ей сама мысль о том, что я имею претензии и на другой трон, настоящий.

– Детям свойственно добиваться того, что оказалось не под силу их родителям, – говорит Мадок. Сейчас он, прищурив глаза, смотрит на Ориану. – Но давайте вспомним, что причиной разлада в нашей семье стала моя попытка посадить на трон Оука. Я всегда был рад править через моих детей точно так же, как если бы сам носил корону.

Гнев вспыхивает во мне – жаркий, ослепительный – и я восклицаю в ответ:

– И горе тем детям, которые не пожелают, чтобы ты правил ими!

– Давай лучше прикинем твои следующие ходы в нашей партии, Верховная королева Джуд. Ты и твоя армия, ведомая новым грозным генералом, столкнетесь с моей армией. Грянет великая битва. Возможно, тебе удастся победить, и тогда я отступлю на север и начну строить новые планы. Или, быть может, буду убит. Ну и что дальше? По-прежнему останется король-змей, с которым нужно будет что-то решать. А чешуя змея прочнее любых доспехов, и яд змея отравляет землю. А ты по-прежнему смертная. И нет больше Кровавой короны, чтобы держать народ Эльфхейма в твоем подчинении. Да если бы и была корона, ты все равно не смогла бы ее носить. Леди Аша уже встречалась с некоторыми придворными и рыцарями, и все они говорят ей, что, как мать Кардана, она имеет полное право стать королевой-регентшей и оставаться на троне вплоть до возвращения сына. Так что тебе на протяжении всего своего царствования придется то и дело сталкиваться с покушениями на твою жизнь и отбиваться от новых претендентов на престол.

Бросаю взгляд на Бомбу, которая не упомянула леди Ашу среди прочих угроз, о которых мне следовало знать. Бомба едва заметно кивает мне в ответ.

Картина происходящего мне рисуется довольно размытой, все ее детали остаются зыбкими и нечеткими.

– Так, может, Джуд уйдет, – говорит Виви, силой воли заставляя себя выпрямиться, сидя на подушках. – Ну, или отречется там. Неважно.

– Она не захочет, – отвечает Мадок. – Ты и наполовину не знаешь того, на что способна Джуд, потому что если бы знала, то не продолжала бы вести себя так, словно на все вопросы можно найти простой ответ. Она сделала себя мишенью, чтобы эта мишень не была нарисована на спине ее брата.

– Не пудри мне мозги, – отвечает Виви. – Это все по твоей вине. И то, что Оук в опасности, и то, что Кардан попал под заклятие. И Джуд едва не умерла тоже из-за тебя.

– А я здесь, чтобы все исправить, – добавляет Мадок.

Изучаю его лицо, вспоминаю, как он говорил той, которую принимал за Тарин, что если ей невыносимо больно оттого, что она убила своего мужа, то пусть она переложит этот груз на его плечи. Возможно, он и сейчас думает, что поступает примерно в том же духе, но я согласиться с этим не могу.

Лорд Джарел выступает на шаг вперед и говорит:

– Этот ребенок у ваших ног законный наследник рода Зеленого вереска, не так ли?

– Да, – отвечаю я. – В свое время Оук станет Верховным королем.

К счастью, на этот раз мой брат мне не возражает, молчит, как мы с ним договаривались.

– Вы смертная, – кивает леди Ноури. – Это надолго не затянется.

В спор я решаю не вступать. Здесь, в Фейриленде, смертные могут оставаться молодыми, но все прожитые годы моментально обрушиваются на них, как только они вновь возвращаются в мир людей. Но даже если мне удалось бы избежать подобной судьбы, аргумент Мадока выглядит убедительно. Без Кардана мое пребывание на троне легким не будет. И достаточно долгим тоже, судя по всему.

– Да, это так, – говорю я и совсем непритворно вздыхаю. – Мы, смертные, очень быстро умираем – по вашим меркам, конечно. Так что думайте о нас как о падающих звездах, недолгих, но ярких.

– Очень поэтично, – говорит она. – И фаталистично. Очень хорошо. Вы, кажется, способны мыслить разумно. Мадок хочет, чтобы мы сделали вам предложение. Мы намерены помочь вам взять под свой контроль вашего превратившегося в змею мужа.

– Взять под свой контроль? – переспрашиваю я сквозь яростный шум крови в ушах. – Это как?

– Чтобы обращаться с ним как с любым животным, – с полной скрытой угрозы улыбкой отвечает мне лорд Джарел. – У нас есть волшебная уздечка. Созданная Гримсеном, она способна кого угодно держать в подчинении и магическим образом подходит для любого существа. А поскольку самого Гримсена, увы, больше нет, то ценность этой уздечки многократно возрастает.

Перевожу взгляд на Сурен и царапины на ее лице. Так это на уздечке Гримсена она ходила? А теперь, значит, они эту уздечку сняли, чтобы предложить ее мне?

– Ремешки уздечки медленно врастут в его кожу, и Кардан навеки будет вашим, – подхватывает начатый своим мужем разговор леди – Ноури.

– Моим? – Я не вполне понимаю, что именно она имеет в виду. – Но он же под заклятием.

– И, если верить словам Гримсена, вряд ли когда-либо от него освободится, – продолжает она. – Но даже если Кардан каким-то чудом вернется в свое прежнее состояние, он навечно останется в вашей власти. Прелестно, не правда ли?

Я прикусываю язык, чтобы не выпалить сгоряча все, что думаю по этому поводу, затем, тщательно выбирая слова, говорю, повернувшись к Мадоку:

– Необычное предложение. Просто экстраординарное. Из этого я делаю вывод, что в нем содержится какой-то подвох.

– Да, это так, – соглашается Мадок. – Однако при этом каждый из нас получает то, чего он хочет. Ты, Джуд, будешь оставаться Верховной королевой ровно столько времени, сколько захочешь. Держа змея в уздечке, ты можешь править, не встречая возражений. Ты, Тарин, станешь сестрой королевы и вернешь себе благосклонное отношение при дворе. И никто не помешает тебе заявить свои права на землю и поместье Локка. Возможно, твоя сестра даже титул тебе какой-нибудь даст.

– Как знать, как знать, – говорю я, и это звучит так, словно меня привлекает картина, которую он только что нарисовал.

– Вивьен, ты сможешь возвратиться в мир смертных и жить там в свое удовольствие, не опасаясь вмешательства со стороны семьи. А Оук сможет жить со своей матерью. – Мадок пристально смотрит мне в глаза. – Мы покончим с Живым Советом, и я сам займу их место. Я буду направлять твою руку, Джуд.

– А они что получат? – спрашиваю я, глядя в сторону Двора Зубов.

– Мадок согласился на брак Оука с нашей маленькой королевой, – улыбается лорд Джарел. – Так что когда он взойдет на трон, его жена взойдет вместе с ним.

– Джуд?.. – нервно спрашивает Оук. Ориана берет моего брата за руку и крепко сжимает его ладошку.

– Да ладно, это несерьезно, – говорит Виви. – Оук не может иметь ничего общего ни с этими людьми, ни с их жуткой дочерью.

– Конечно, ведь ты, единственный законнорожденный ребенок Мадока, меньше остальных получаешь от этой комбинации, – с нескрываемой яростью отвечает ей лорд Джарел. – Поэтому не удивительно, что это так сильно тебя огорчает.

Виви закатывает глаза.

Перевожу взгляд на маленькую королеву, изучаю ее бледное лицо и пустые, отсутствующие глаза. Сейчас обсуждается ее судьба, но ей до этого, кажется, нет никакого дела. Но и сильно запуганной она тоже не выглядит. Не могу представить ее связанной с моим братом.

– Давайте вопрос о женитьбе Оука отложим пока в сторону, – предлагает Мадок. – Так ты хочешь получить волшебную уздечку, Джуд?

Мысль о том, чтобы держать Кардана в уздечке, выглядит для меня чудовищной. Я хочу, чтобы он вернулся, чтобы стоял рядом со мной, чтобы мы вместе посмеялись над всем этим. Я готова смириться с самыми тяжелыми чертами его характера, дурными привычками, проказами, хитростями, лишь бы он снова был здесь.

Вспоминаю слова, сказанные Карданом перед тем, как он уничтожил корону: «К преданности и к любви нельзя принуждать».

Он был прав. Конечно же, он был прав. И тем не менее я хочу получить волшебную уздечку. Безумно хочу ее получить. Представляю себя на восстановленном троне с вялой змеей возле моих ног – символом моей власти и напоминанием о моей любви. И Кардан никогда не будет потерян для меня.

Это ужасный образ, но в то же время столь же ужасающе привлекательный.

Со змеем в уздечке у меня, по крайней мере, будет сохраняться надежда. А какая альтернатива меня ждет, если я откажусь? Вступить в битву и пожертвовать многими жизнями моих подданных? Убить змея и лишиться всех шансов на возвращение Кардана? Чего ради? Я устала бороться.

Пусть Мадок правит через меня. Или хотя бы попробует.

– Поклянитесь, что эта уздечка не вызывает никаких побочных эффектов, – говорю я.

– Абсолютно никаких, – отвечает леди Ноури. – Позволяет только контролировать поведение существа, на которое она надета, и управлять им с помощью команд. Как только будет заключено соглашение, мы обучим вас этим командам.

Лорд Джарел дает знак своему слуге, тот вынимает из шкатулки уздечку и кладет ее передо мной. Связка блестящих кожаных ремешков, искусно сплетенных, позолоченных. Залог будущего, в котором я не теряю того, что у меня осталось.

– Хотелось бы знать, – говорю я, – почему, имея в своем распоряжении столь могущественный предмет, вы не использовали его сами?

Лорд Джарел слишком долго тянет с ответом.

– Ах, вот оно что, – говорю я, вспоминая свежие царапины на чешуйчатой коже змея. Уверена, что если внимательнее рассмотрю уздечку, то найду на ней пятна засохшей крови рыцарей Двора Зубов. Скорее всего, они при этом были в то же время добровольцами из рядов армии Мадока. – Вы не смогли взять змея под уздцы, не так ли? И сколько же человек вы на этом потеряли?

Лорд Джарел с ненавистью смотрит на меня.

– Батальон. Плюс часть охваченного огнем Кривого леса, – отвечает Мадок. – Эта тварь не позволила нам приблизиться к ней. Она очень быстрая, очень опасная, а запасы яда у нее кажутся неисчерпаемыми.

– Но это не безмозглая тварь. В тронном зале змей явно понимал, что Гримсен – его враг, – добавляет леди Ноури. – Мы уверены, что вы сумеете подманить его. Как девушки подманивали единорогов в старину. А если вы все же погибнете, на трон сразу взойдет Оук вместе с нашей королевой.

– Практично, – замечаю я.

– Подумайте над тем, чтобы принять это предложение, – говорит Грима Мог. Я поворачиваюсь к ней, и она продолжает, пожимая плечами: – Мадок прав. Вам в любом случае будет трудно удержаться на троне. Я не сомневаюсь ни в том, что вам удастся обуздать змея, ни в том, что он может превратиться в оружие, подобного которому еще не было ни в одной армии Фейриленда. Это большая сила, девочка.

– Или можем убить их всех прямо сейчас, – предлагает Бомба, приподнимая закрывающую ее лицо вуаль. – А уздечку возьмем как трофей. Они предатели, что с ними церемониться. Безоружные. И зная их, можно не сомневаться, что они хотят тебя надуть. Ты сама так сказала, Джуд.

– Лиливер? – говорит леди Ноури. Странно слышать, как кто-то называет Бомбу ее настоящим именем, но, до того как стать шпионкой, она состояла при Дворе Зубов. Но они знают только ее прежнее имя, а не то, которое она выбрала для себя после того, как сбежала.

– Вы меня помните? – говорит Бомба. – Ну, так знайте, что и я вас помню.

– Ты можешь завладеть волшебной уздечкой, но не будешь знать, как с ней обращаться, – вступает лорд Джарел. – Без нас вы не сможете управлять змеем.

– Я думаю, что узнаю это от нее, – кивает в сторону леди Ноури Бомба. – Я люблю… узнавать.

– Неужели вы позволите ей разговаривать с нами в таком тоне? – обращается леди Ноури к Мадоку, словно он может что-то поделать.

– Лиливер вообще говорила вовсе не с вами, – спокойно объясняю я. – Она это мне сказала. И поскольку она мой советник, было бы глупо с моей стороны оставить ее слова без должного внимания.

– Если бы ты была лучше знакома с лордом Джарелом и леди Ноури, ты бы знала, что у них хватит злости, чтобы отказать тебе, какие бы пытки ни придумывала твоя шпионка. А тебе эта уздечка нужна, дочка!

Двор Зубов поддержал Мадока, чтобы тот приблизился к трону. Теперь они вдруг увидели возможность самим править Эльфхеймом через Оука. Как только Оук женится на Сурен, на моей спине появится мишень. И на спине Мадока тоже, между прочим.

Но при этом у меня будет привязанный ко мне змей.

Змей, который уничтожает саму землю.

– Докажи, что ты действуешь из добрых побуждений, – говорю я Мадоку. – Кардан выполнил свои обещания насчет Орлаг из Подводного королевства. Освободи ее от висящего над ней топора. Орлаг и ее дочь ненавидят меня, поэтому можешь не беспокоиться, моими союзницами они не станут.

– Представляю, как ты, в свою очередь, ненавидишь их, – хмурится Мадок.

– Я хочу видеть, что жертва, которую принес Кардан, оказалась не напрасной, – говорю я. – И еще хочу убедиться, что ты не пытаешься увильнуть от каждой заключенной тобой – сделки.

– Хорошо, – кивает он. – Можешь считать, что это сделано.

– Ничего не стану решать за Оука, – делаю я глубокий вдох, – но если ты хочешь предотвратить войну, расскажи мне, как управляться с уздечкой, и сядем за мирные переговоры.

Лорд Джарел пытается подняться на помост, и охранники немедленно встают между мной и им, направив на него свое оружие.

– Предпочтешь, чтобы я сказал это вслух, перед всеми? – раздраженно спрашивает он меня.

Я даю охранникам знак отойти, лорд Джарел подходит ближе и шепчет мне на ухо.

– Вырви три волоска из своей головы и обвяжи их вокруг ремешка уздечки. И вы будете навсегда связаны друг с другом: – Он отступает назад и спрашивает: – Ну как, ты согласна на наше предложение?

Я смотрю на них, всех троих.

– Когда Верховный король будет посажен на поводок и приручен, я дам вам все, о чем вы просите, все, на что хватит моей власти. Но до этого вы не получите ничего.

– В таком случае сделай вот что, Джуд, – говорит мне Мадок. – Завтра устрой праздник для Нижних Дворов и пригласи на него нас. Объяви, что перед лицом еще бо́льшей угрозы, чем война, мы преодолели наши разногласия и что мы указали тебе способ захватить короля-змея в плен. Наши армии соберутся на скалах Инсуила, но в бой вступать не станут. Ты возьмешь уздечку и наденешь ее на змея. Дашь ему первую команду. Он ее выполнит и покажет тем самым, что повинуется тебе. Все начнут тебя приветствовать. Это укрепит твою власть и даст тебе повод наградить нас. И ты нас наградишь.

Он уже пытается править через меня.

– Тебе удобно будет иметь королеву, которая, в отличие от тебя, умеет лгать, не так ли? – говорю я.

– Будет очень приятно вновь стать семьей, – беззлобно улыбается Мадок.

Все неправильно, все не так, за исключением мягкой кожи уздечки в моей руке.

Выходя из дворца, прохожу мимо тронного зала, но, заглянув в него, не нахожу никаких следов змея, если не считать похожих на обрывки бумаги клочьев сброшенной золотистой змеиной кожи.

Иду сквозь ночь к каменистому берегу. Встаю на колени и бросаю в волны скомканную бумагу.

«Если ты когда-нибудь любила его, помоги мне», – написано моей рукой в этой записке.

Глава 25

Лежу навзничь на ковре перед камином в моих старых комнатах. Рядом со мной сидит Тарин, вертит в руках жареного цыпленка, взятого с дворцовой кухни. На полу стоит полный еды поднос с сыром и хлебом, смородиной и крыжовником, гранатами, терновником и кувшинчиком густых сливок. По другую сторону от меня отдыхают, переплетя ноги и руки, Виви и Хизер. Оук выстраивает мелкие ягоды в линию, а затем сбивает их, как кегли, терновником. Раньше я, наверное, сделала бы ему замечание, но сейчас молчу.

– Это же лучше, чем сражаться, правда? – говорит Тарин, снимая c огня чайник и наливая кипяток в кастрюльку. Добавляет туда листьев, и воздух наполняет аромат мяты и бузины. – Перемирие. Невероятное перемирие.

Никто из нас ничего не произносит в ответ, размышляя над вопросом Тарин. Я не обещала Мадоку ничего конкретного, но не сомневаюсь, что на банкете сегодняшним вечером он начнет понемногу демонстрировать свою силу. Такой ручеек очень быстро превратится в бурный поток, который будет нарастать до тех пор, пока я не стану декоративной фигурой, лишенной какой-либо реальной власти. Самая большая опасность при этом заключается в том, что оказавшийся под таким давлением всегда испытывает соблазн убедить себя в том, что судьбу можно обмануть, что можно восполнить любые потери, что ему всегда удастся перехитрить своего соперника.

– Что было не так с той девочкой? – спрашивает Оук. – С королевой Сурен.

– Они не очень приятные люди, эти, из Двора Зубов, – говорю я ему и сажусь, чтобы принять от Тарин чашку. Несмотря на то что мне долгое время не удается поспать, я не чувствую себя уставшей. И голода тоже не испытываю, просто заставляю себя что-то съесть. Я вообще не понимаю, кто я теперь.

– Пожалуй, можно о них и так сказать, конечно, – фыркает Виви. – Хотя это то же самое, что назвать вулкан просто «теплым».

– Мы собираемся помочь ей? – хмурится Оук.

– Если ты решишь жениться на ней, мы можем потребовать, чтобы девочка жила у нас до тех пор, пока ты не подрастешь, – говорю я. – И если это будет так, мы освободим ее от оков. Думаю, это было бы большим облегчением для нее. Но я все же считаю, что тебе не стоит этого делать.

– Я не хочу жениться на ней. Вообще ни на ком жениться не хочу, – говорит Оук. – И Верховным королем тоже быть не хочу. А почему мы не можем просто помочь ей?

Чай слишком горячий, и я первым же глотком обжигаю язык.

– Не так-то просто помочь королеве, – замечает Тарин. – Принято считать, что они не нуждаются в помощи.

Мы все погружаемся в молчание.

– Так ты возьмешь себе поместье Локка? – спустя какое-то время спрашивает Виви у моей сестры-близнеца, повернувшись к ней. – А знаешь, не нужно тебе оно. И ребенок от него тебе тоже не нужен.

Тарин берет бледно-желтую ягоду крыжовника, катает ее в пальцах.

– Почему ты так решила? – спрашивает она.

– Я знаю, что дети у фейри рождаются редко, что любой ребенок – это сокровище и все такое, но в мире смертных существует такая вещь, как аборт, – говорит Виви. – А здесь и подкидыши есть.

– И приемные дети, – добавляет Хизер. – Тебе решать, что делать, и никто тебя за твое решение не осудит.

– А если кто-нибудь осудит, я прикажу руки ему отрубить, – обещаю я.

– Я хочу ребенка, – говорит Тарин. – Не то чтобы не боюсь совсем, но еще и волнуюсь при этом. Радостно волнуюсь. Слышишь, Оук, ты вскоре не будешь самым младшим у нас в – семье.

– Это хорошо, – откликается он и толкает свою изрядно помятую сливу в сторону кувшинчика со сливками.

Виви перехватывает ягоду и откусывает от нее.

– Эй! – восклицает Оук, но сестра только озорно хихикает в ответ.

– Ты нашла что-нибудь в библиотеке? – спрашиваю я у Хизер, пытаясь следить за тем, чтобы мой голос при этом не дрожал. Впрочем, я и так знаю, что ничего она там не нашла, иначе давно уже рассказала бы мне.

– Там было несколько совершенно необычных историй, – со скучающим видом начинает Хизер. – Не то чтобы полезных для нас, скорее просто странных. Одна, например, про короля змей, который правил всеми змеями в мире. Другая про змею, которая наложила на двух принцесс фейри такое заклятие, что они становились змеями, – правда, только на время. И еще там была одна история про женщину, которой хотелось иметь ребенка, – тут она переводит взгляд на Тарин. – Жена садовника никак не могла забеременеть. Однажды она заметила в своем саду красивую зеленую змейку и принялась говорить о том, что вот, дескать, у всех есть дети, даже у змей, а у нее их нет. Змейка послушала ее, послушала и предложила стать ее сыном.

Я поднимаю брови. Оук смеется.

– Нет, из нее хороший сын получился, из этой змейки, – продолжает Хизер. – Они с мужем устроили змейке гнездо в углу своего дома, и их змеиный сынок жил в нем. А кормили они его тем же, что ели сами. И все было хорошо до тех пор, пока он не вырос и не захотел жениться. На принцессе, само собой. Но только не на принцессе-гадюке или принцессе-анаконде, а на человеческой принцессе из тех мест, где они жили.

– Ну и как они это провернули? – спрашивает Тарин.

– Как? – ухмыляется Хизер. – Отец пошел к королю и попросил его отдать принцессу за своего змеиного сыночка. Король, ясное дело, не прогнал его, но, как принято в волшебных сказках, дал змею три невыполнимых задания. Во-первых, превратить все фрукты в королевском саду в драгоценные камни, затем сделать все полы во дворце серебряными и, наконец, превратить дворцовые стены в золото. И каждый раз, когда отец возвращался с новым заданием, змей говорил ему, что нужно сделать. В первом случае отец должен был посадить в землю косточки, из которых за одну ночь выросли деревья с плодами из яшмы и нефрита. Потом отец потер полы во дворце сброшенной змеиной кожей, и они стали серебряными. Ну а чтобы превратить стены дворца в золото, отцу потребовалось натереть их змеиным ядом.

– И отец, значит, сам выполнил за сыночка все эти трюки, – бормочу я, пригревшись у огня.

– Ну да, он же души в своем змееныше не чаял, – словно издалека доносится до меня голос Хизер. – Король, конечно, был в отчаянии, но делать нечего, он же слово давал. Короче, выдал он свою дочь за того змея. А когда после свадьбы молодые остались одни, змей сбросил свою кожу и превратился в обалденного парня. Принцесса, естественно, была в восторге, но папаша-король ворвался к ним в спальню и спалил в камине сброшенную змеиную кожу. Из самых добрых побуждений, само собой, спалил, думал, что тем самым спасет жизнь своей принцессе. Ну, змеиный чувак тут завыл, завопил, превратился в голубя и улетел. Принцесса в истерику впала, рыдала как сумасшедшая, а затем отправилась искать своего оборотня. Ну а дальше начинается полная дичь. Принцесса встречает болтливую лису, которая рассказывает ей, что будто бы слышала птичий разговор о принце, которого заколдовали огры, а расколдовать его нельзя без крови от целой стаи птиц, а также лисьей крови. Ну, остальное понятно. Лисичку жалко, правда?

– Жесть, – говорит Виви. – Однако помогла же та лисичка принцессе…

Это последнее, что я слышу, погружаясь в сон, после чего родные голоса сливаются в неразборчивый шум, а затем и вовсе растворяются.

* * *

Когда я просыпаюсь, угли в камине уже догорают, а меня саму кто-то укрыл одеялом.

Сон обладает странной магической силой, он приглушил воспоминания об ужасах последних двух дней настолько, что я начинаю немного лучше соображать своей распухшей от проблем головой.

Вижу Тарин – завернувшись в одеяло, она спит на диване. Прохожу по тихим комнатам и нахожу в своей кровати Хизер и Виви. Оука здесь нет, надо полагать, что он где-то с Орианой.

Выхожу в коридор, вижу у двери рыцаря на часах. Узнаю в нем одного из королевских гвардейцев Кардана.

– Ваше величество, – говорит он, прикладывая к сердцу свою руку. – Фанд отдыхает. Просила меня посторожить вас до тех пор, пока она не вернется.

Испытываю чувство вины за то, что сама не подумала о Фанд, которая так долго и так тяжело трудилась без отдыха. Разумеется, мне нужен не один рыцарь-телохранитель, мне нужно их больше.

– Как я могу тебя называть? – спрашиваю я.

– Артигоул, ваше величество.

– Где остальные гвардейцы Верховного короля?

– Грима Мог послала нас следить за перемещениями змея, – вздыхает он.

Какая странная и печальная перемена по сравнению с их первоначальной задачей – охранять Кардана. Но я не знаю, как отнесется к этой моей мысли Артигоул, и стоит ли мне вообще произносить ее вслух. И я, дойдя с ним до королевских покоев, просто оставляю его возле дверей.

Заглянув внутрь, удивляюсь, увидев Бомбу, которая сидит на диване и вертит в своих руках «снежный» шар. Внутри шара сидит игрушечная кошечка, а на боку шара написано «Поздравляю с повышением». Этот шар Виви подарила Кардану в день его коронации.

Не знала, что он сохранил его. Наблюдаю за тем, как кружатся внутри шара сверкающие белые кристаллики-снежинки, и вспоминаю донесение о выпавшем внутри тронного зала снеге.

Бомба смотрит на меня, опустив плечи. На ее лице читаю то же отчаяние, которое испытываю сама.

– Возможно, мне не стоило приходить, – говорит она, и это совершенно не похоже на нее.

– Что не так? – спрашиваю я, окончательно заходя внутрь.

– Когда Мадок пришел, чтобы сделать тебе свое предложение, я слышала, что сказала о тебе Тарин.

В ее словах читается скрытый вопрос, но я ничего не понимаю и растерянно качаю головой.

– О том, что тебя исцелила земля. – Бомба смотрит на меня так, словно подспудно ожидает, что я стану это отрицать. Интересно, думает ли она сейчас о швах, которые снимала с меня вот в этой самой комнате, или о том, как мне удалось выжить, упав со стропил. – Я подумала, что, может быть… ты сможешь с помощью этой силы разбудить Таракана.

Когда я присоединилась ко Двору Теней, я ничего не знала о шпионаже, ровным счетом ничего. Бомба видела все мои прежние провалы. Признавать свой последний провал мне очень тяжело, но…

– Я пыталась расколдовать Кардана, но не смогла, – говорю я. – Я не знаю, как у меня раньше получалось, и не знаю, смогу ли я сделать это еще раз.

– Когда я вновь увидела лорда Джарела и леди Ноури, то не могла не вспомнить о том, скольким я обязана Таракану, – говорит Бомба. – Если бы не он, я бы тогда не выжила. Даже если забыть о том, что я люблю Таракана, я очень многим обязана ему. Я должна помочь ему. И если только я могу хоть что-то…

Я вспоминаю о пробившихся из-под снега цветках. В тот момент я была фейри.

Думаю о надежде.

– Я попытаюсь, – прерываю я Бомбу. – Если в моих силах помочь Таракану, то, конечно же, я хочу это сделать. Конечно, я попытаюсь. Пойдем. Пойдем прямо сейчас.

– Прямо сейчас? – переспрашивает Бомба, поднимаясь на ноги. – Но ты же пришла в свои комнаты затем, чтобы поспать.

– Даже если предположить, что перемирие с Мадоком и Двором Зубов будет развиваться лучше, чем я надеюсь, очень может быть, что змей не позволит мне надеть на него уздечку, – говорю я. – Возможно, что долго мне не протянуть, поэтому все нужно делать так быстро, как только возможно.

– Спасибо, – неловко произносит это чисто человеческое слово Бомба, легко касаясь моей руки.

– Пока еще не за что меня благодарить, – отвечаю я.

– Тогда, быть может, подарок вместо благодарности примешь? – Она вытаскивает из кармана маску из черной вуали, точно такую же, как у нее самой.

Я переодеваюсь во все темное, накидываю на плечи плотный плащ, затем надеваю маску, и мы с Бомбой уходим потайным ходом. Удивляюсь тому, как этот проход изменился с последнего раза, когда я проходила здесь. Теперь он соединен с другими тайными проходами в стенах дворца. Мы спускаемся в винный погреб и входим в новый Двор Теней. Он гораздо просторнее прежнего и лучше обставлен. Либо Кардан не жалел денег на обустройство нового Двора Теней, либо они сами за его спиной таскали деньги из казны, не знаю. В новом Дворе Теней есть набитая посудой кухня с таким огромным очагом, что на нем даже пони целиком зажарить можно. Ну, не самого крупного, впрочем. Проходим через тренировочные комнаты с одеждой для маскировки, через штабную комнату, ничем не уступающую, пожалуй, штабной комнате самого Главного генерала. Замечаю нескольких шпионов – кое-кто из них мне знаком, других я не знаю.

Раскладывающий пасьянс за одним из столов в дальней комнате Призрак поднимает голову и с подозрением смотрит на меня. Светлые пряди спадают ему на глаза. Я поднимаю свою вуаль.

– Джуд, – облегченно выдыхает он. – Пришла.

Не хочу подавать ему – и всем остальным – напрасной надежды.

– Не знаю, смогу ли я что-нибудь сделать, но хочу взглянуть на него.

– Сюда, – говорит Призрак, вставая на ноги, и ведет меня в маленькую комнатку, неярко освещенную мерцающими стеклянными шарами. На кровати лежит Таракан, и меня очень тревожат произошедшие в нем перемены.

Кожа Таракана выглядит землистой, потерявшей свой оттенок свежей прудовой ряски и покрыта каким-то восковым налетом. Он ворочается во сне, затем вскрикивает и открывает свои глаза. Они не сфокусированы и налиты кровью.

Задерживаю дыхание, но почти сразу же Таракан вновь засыпает.

– Я думала, он все время спит, – с тревогой говорю я. Мне представлялось, что Таракан погружен в мертвый сказочный сон, вроде Белоснежки в хрустальном гробу, которая при этом нисколько не менялась внешне.

– Нет, не все время. Помоги найти что-нибудь, чтобы зафиксировать его, – озабоченно говорит Бомба, прижимая тело Таракана своим телом. – Время от времени яд вызывает буйную реакцию, и мне приходится связывать его, пока не пройдет приступ. Это начало.

Я понимаю, почему она пришла ко мне и почему она считает, что необходимо что-то делать. Оглядываюсь вокруг. На комоде лежит стопка запасных простыней. Призрак начинает разрывать их на полосы.

– Давай начинай, – говорит он мне.

Не имея представления о том, что нужно делать, я встаю у ног Таракана и закрываю глаза. Представляю землю у себя под ногами, представляю, как ее сила пропитывает подошвы моих ног. Рисую в воображении, как эта сила наполняет все мое тело.

Затем чувствую себя неловко, глупо и останавливаюсь.

Я не смогу этого сделать. Я смертная девушка. Я бесконечно далека от магии. Я не смогу спасти Кардана. Я никого не сумею исцелить. Ничего у меня не получится.

Открываю глаза и качаю головой.

Призрак кладет мне на плечо руку, придвигается так же близко, как во время уроков, на которых он учил меня искусству убивать, и тихо произносит:

– Джуд, перестань. Не пытайся сделать это через силу. Оно придет само.

Вздохнув, снова закрываю глаза. И вновь пытаюсь почувствовать землю под собой.

Землю фейри. Вспоминаю слова Вал Морена: «Думаешь, что зерно, посаженное в почву гоблинов, даст тот же плод, что и в мире смертных?»

Кем бы я ни была, я выросла здесь. Это мой дом и моя земля.

Вновь испытываю странное ощущение, как от ожога крапивой.

«Просыпайся, – мысленно приказываю я, держась рукой за лодыжку Таракана. – Я твоя королева, и я приказываю тебе проснуться»

Тело Таракана судорожно дергается. Яростный пинок отшвыривает меня к стене.

Ударившись об нее, я сползаю на пол. Испытываю боль, такую сильную, что она моментально заставляет меня вспомнить о том, что совсем недавно я получила рану в живот.

– Джуд! – кричит Бомба и бросается удерживать ноги Таракана.

– Сильно ударилась? – опускается рядом со мной Призрак.

Поднимаю большие пальцы, показывая, что со мной все в порядке, но говорить пока что не могу.

Таракан вновь вскрикивает, бьется в судорогах, но потом…

– Лил… – говорит он. Тихим, хриплым голосом, но говорит! Говорит!

Он пришел в сознание. Проснулся.

Исцелен.

Таракан хватает Бомбу за руку.

– Я умираю, – говорит он. – Яд… Я сглупил. Я долго не протяну.

– Ты не умираешь, – говорит она.

– Пока я был жив, я никогда не решался сказать тебе одну вещь, – шепчет Таракан, притягивая к себе Бомбу и не слушая ее. – Я люблю тебя, Лиливер. Я любил тебя с той самой минуты, когда впервые увидел тебя. Я любил тебя… безнадежно. Я хочу, чтобы ты узнала об этом до того, как меня не станет.

Призрак поднимает бровь и смотрит на меня. Я улыбаюсь. Мы с Призраком оба сидим сейчас на полу, и я думаю, что Таракан не догадывается о том, что мы здесь.

К тому же он слишком занят, разглядывая потрясенное лицо Бомбы.

– Я никогда не хотел… – снова заводит он, но не договаривает, заметив, наконец, лицо Бомбы и явно решив, что на нем написан ужас. – Нет, ничего не нужно говорить мне в ответ. Но перед тем как умереть…

– Ты не умираешь, – повторяет Бомба, и на этот раз Таракан слышит ее.

– Ясно, – его лицо вспыхивает от смущения. – Я не должен был этого говорить.

Крадусь в сторону кухни, и Призрак следом за мной. Уже возле самой двери слышу тихий голос Бомбы:

– Если бы ты этого не сказал, я не смогла бы тебе ответить, что твои чувства взаимны.

Выйдя наружу, мы с Призраком направляемся назад ко дворцу, глядя вверх, на звезды. Я думаю о том, насколько Бомба умнее меня, потому что, когда у нее появился шанс, она его использовала. Сказала Таракану о своих чувствах. А я Кардану признаться в своих чувствах не сумела. И теперь никогда уже не смогу.

Сворачиваю в сторону палаток Нижних Дворов.

Призрак вопросительно смотрит на меня.

– Есть еще одна вещь, которую мне нужно сделать перед тем, как лечь спать, – говорю я ему.

Он ни о чем меня больше не спрашивает, просто шагает рядом.

* * *

Мы навещаем Матушку Мэрроу и Северина, сына Алдеркинга, который долгое время был подмастерьем у Гримсена. Они моя последняя надежда. Мы встречаемся с ними под звездами, они вежливо выслушивают меня, но ответов я от них не получаю.

– Но должен же быть способ, – настаиваю я. – Хоть что-то должно быть.

– Проблема заключается в том, что ты уже знаешь, что покончит с заклятием, – говорит Матушка Мэрроу. – Только смерть, как сказал Гримсен. Ты же хочешь найти другой ответ, но магию редко можно подстроить под наши желания.

Призрак стоит неподалеку, сердито смотрит на нас. Я благодарна ему за то, что он со мной, особенно в эту минуту, потому что просто не знаю, как пережила бы все это, будь я одна.

– Гримсен не стал бы создавать такое заклятие, которое можно разрушить, – говорит Северин. Витые рога делают его грозным на вид, но голос у него негромкий, мягкий.

– Хорошо. – Я опускаюсь на лежащее поблизости бревно. Не то чтобы я рассчитывала на хорошие новости, однако окружающая меня пелена отчаяния становится еще более густой и давящей.

– Так ты собираешься применить ту самую уздечку из Двора Зубов? – прищурив глаза, спрашивает меня Матушка Мэрроу. – Хотелось бы мне взглянуть на нее. Гримсен делал такие восхитительно злые вещицы…

– Милости прошу, приходите и смотрите, – отвечаю я. – Мне полагается привязать к ней свои волосы.

– Эй, не вздумай, – хмыкает ведьма. – Если ты это сделаешь, навеки будешь привязана к змею.

«И вы будете связаны друг с другом».

Когда я встаю с бревна, меня охватывает такой гнев, что все вокруг кажется побелевшим, словно освещенным непрекращающимся разрядом молнии.

– Так как же тогда должна работать эта… штуковина? – дрожащим от ярости голосом спрашиваю я.

– Наверняка должна быть произнесена какая-то команда, – пожимает она плечами. – Трудно, конечно, узнать, что именно это может быть, но без этой команды уздечка останется бесполезной игрушкой.

– Была только одна вещь, которую кузнец желал навеки сохранить у всех в памяти, – покачивает головой Северин.

– Его имя, – медленно говорю я.

* * *

Вскоре после моего возвращения во дворец приходит Таттерфелл с платьем, которое нашла для меня Тарин, чтобы я могла пойти в нем на банкет. Служанки приносят поднос с едой и готовят для меня ванну. Когда я вылезаю из нее, они брызгают на меня духами и причесывают.

Мне помогают надеть присланное Тарин платье – серебристое, с нашитыми на ткань жесткими металлическими листьями. Прячу три ножа в подвязки у меня на ногах и еще один нож в ножнах в ложбинке между грудями. Таттерфелл вопросительно смотрит на свежие ссадины, появившиеся на том месте, куда меня ударил ногой Таракан. Но я молчу, а сама она ни о чем не спрашивает.

Выросшая в доме Мадока, я привыкла к присутствию слуг. Это были повара на кухне и конюхи на конюшне, домашняя прислуга стелила постели и следила за порядком и чистотой. Но это чаще всего не мешало мне приходить и уходить в любое время и делать все, что захочется.

Теперь под постоянным надзором королевских гвардейцев, Таттерфелл и другой дворцовой челяди мой каждый шаг на виду. Никогда раньше, глядя на сидящего на троне Элдреда или на поднимающего кубок за кубком Кардана, я не представляла, насколько это ужасно – быть настольно могущественной и настолько беспомощной в одно и то же время.

– Вы можете идти, – говорю я служанкам, когда мои волосы заплетены и уложены, а в ушах сверкают серьги, сделанные в виде серебряных наконечников стрел.

Я не могу обмануть заклятие или разрушить его силой. Я должна каким-то образом сосредоточиться на том, что я действительно могу сделать. А именно – избежать расставленной мне Двором Зубов западни и не поддаться на попытки Мадока ограничить мою власть. Я уверена, что он намерен держать меня декоративной Верховной королевой с чудовищным Верховным королем, к которому я намертво привязана, как и он ко мне. Представив это, не могу не подумать и о том, как ужасно будет для Кардана вечно существовать в облике змея.

Не знаю, больно ли ему сейчас. Не знаю, каково это чувствовать, что от твоей кожи распространяется порча, разрушающая все вокруг. Не знаю, настолько ли Кардан в сознании, чтобы чувствовать унижение, когда его будут водить на поводке перед Двором, который его когда-то любил. И станет ли расти в его сердце ненависть. Ненависть к ним. Ненависть ко мне.

«Я могу превратиться в нечто иное, например, в такого же чудовищного Верховного короля, как Дайн. И если это так, если я исполню то древнее пророчество, то меня нужно остановить. И я верю, что сделать это сможешь именно ты».

Мадок, лорд Джарел и леди Ноури собрались вместе со мной идти на банкет, где я объявлю о нашем с ними союзе. Я должна утвердить свой авторитет и сохранить его на протяжении всего вечера – задача не из легких, честно говоря. Двор Зубов заносчив и язвителен, и я буду выглядеть очень жалко, если позволю им приказывать мне, – хотя, с другой стороны, было бы неразумно и рисковать нашим альянсом, платя им той же монетой. Что касается Мадока, то я не сомневаюсь, что он будет играть роль мудрого отца, а если я начну слишком громко отвергать его советы, станет навязывать мне роль упрямой непослушной дочери. Но если только я уступлю и дам взять надо мной верх, если только не остановлю их, то все, что я делала, все, что я задумывала, окажется напрасным.

Держа все это в уме, распрямляю плечи и направляюсь туда, где должен состояться банкет.

Высоко подняв голову, шагаю по мшистой траве. Блестят в звездном свете вплетенные в мою прическу серебряные нити. За мной тащится паж с мотыльковыми крылышками, держит в руках шлейф моего платья. На почтительном расстоянии слева и справа от меня вышагивают королевские гвардейцы.

Замечаю лорда Ройбена, он стоит под яблоней, в полированных ножнах поблескивает полумесяц его кривого меча. Его супруга Кайя сегодня в зеленом, очень близком по цвету с ее кожей, платье. Королева бабочек Аннет разговаривает с лордом Северином. Рандалин пьет вино, кубок за кубком. Все они выглядят поникшими, подавленными. Они своими глазами видели свершившееся заклятие, и если до сих пор остаются здесь, так только потому, что намерены завтра вступить в битву.

«Только один из нас может солгать им». В последнее время я постоянно вспоминаю эти слова Кардана, когда разговариваю с правителями Нижних Дворов.

Но сегодня не ложь мне нужна, нет. Впрочем, и не абсолютная правда тоже.

Увидев меня в сопровождении Мадока и правителей Двора Зубов, собравшиеся на банкет гости начинают перешептываться. Каждая пара их черных, как тушь, глаз смотрит сейчас на меня с тем жадным интересом, каким провожают голодные львы одинокую лань в саванне.

– Лорды, леди и жители Эльфхейма, – произношу я в наступившей тишине, потом делаю небольшую паузу. Я не привыкла произносить речи. – С детства я росла при Верховном дворе в атмосфере удивительных волшебных сказок, в которых постоянно встречались заклятия и монстры. Сказок, которые казались слишком невероятными, чтобы поверить в них даже здесь, в Фейриленде. Но теперь наш Верховный король превращен в змея, и мы с вами неожиданно оказались погруженными в такую вот страшную волшебную сказку. Кардан уничтожил корону потому, что хотел стать правителем нового типа и установить новый порядок правления. Что ж, в определенном смысле это ему удалось. Мадок и королева Двора Зубов Сурен опустили оружие. Мы встретились с ними и выработали условия перемирия.

По толпе разносится негромкий гул голосов.

В сторону я не смотрю. Мадоку наверняка не нравится то, что я подаю наш союз как мой собственный дипломатический успех, а лорд Джарел и леди Ноури, конечно же, скривились от злости, когда я назвала правителем Двора Зубов только их дочь, а не их самих.

– Я пригласила их сегодня вечером пировать вместе с нами, – продолжаю я, – а назавтра мы все встретимся на поле, но не для битвы, а для того чтобы укротить змея и положить конец грозящей Эльфхейму опасности. Вместе.

В ответ получаю жиденькие, неуверенные аплодисменты.

Всем сердцем я желаю, чтобы Кардан был здесь. Почти наяву представляю его развалившимся в кресле, комментирующим мою болтовню. Когда-то все это ужасно меня раздражало, но сейчас, вспоминая об этом, я чувствую такое страстное желание, от которого все обмирает внутри.

Я тоскую по нему, и боль, которую я чувствую при этом, превращается в бездонную пропасть, куда я падаю.

Поднимаю свой кубок, и все вокруг тоже поднимают кубки, бокалы, наполненные вином рога.

– Давайте выпьем за Кардана, нашего Верховного короля, который пожертвовал собой ради своего народа. Который разрушил оковы Кровавой короны. Давайте выпьем за союзников, которые показали себя такими же твердыми и надежными, как фундамент островов Эльфхейма. Давайте выпьем за перспективу прочного мира.

Подношу к губам кубок, и все пьют вместе со мной. Кажется, общая атмосфера после этого сразу изменилась. Надеюсь, что этого достаточно.

– Прекрасная речь, дочка, – говорит Мадок. – Но где же обещанная мне награда? О ней я не услышал ни слова.

– Сделать тебя моим главным советником? Но ты и без этого уже читаешь мне нотации, – твердо смотрю я ему в глаза. – До тех пор, пока змей не будет взят под уздцы, наш договор в силу не вступит.

Мадок хмурится. Не дожидаясь, пока он начнет возражать и спорить, отхожу в сторону к маленькой группе представителей Двора – Зубов.

– Леди Ноури. – Она явно удивлена тем, что я обращаюсь именно к ней, и считает это бестактностью с моей стороны. – Возможно, вы не знакомы с леди Ашей, матерью Верховного короля.

– Полагаю, что нет, – соглашается она. – Хотя…

Беру ее под руку и веду туда, где стоит леди Аша в окружении своих придворных фаворитов. При моем приближении леди Аша начинает заметно волноваться и пугается еще больше, когда я начинаю говорить.

– Я слышала, вам хотелось бы получить новую роль при Дворе, – говорю я ей. – Вот, подумываю о том, чтобы направить вас послом во Двор Зубов, а потому решила, что вам будет полезно познакомиться с леди Ноури.

В том, что я сейчас сказала, нет ни единого слова правды, но я хочу, чтобы леди Аша знала, что я слышала о заговорах, которые она плетет, и что мне вполне по силам отправить ее куда подальше. А сейчас пусть поговорят друг с другом, знаю, каким это будет мучением для них обеих.

– Вы действительно собираетесь разлучить меня с сыном? – спрашивает леди Аша.

– Если вы предпочитаете остаться здесь и принять на себя заботы о змее, ничего не буду иметь против. Только скажите, – отвечаю я ей.

Судя по выражению лица леди Аши, сейчас она предпочла бы вцепиться мне в глотку. Поворачиваюсь от нее к леди Ноури и ласково произношу:

– Приятного общения.

А может, у них это и впрямь получится, не знаю. Ведь они обе ненавидят меня, так что как минимум одна общая тема для разговора у них найдется.

Слуги начинают подносить блюда с угощениями. Нежные стебли папоротника, обернутые в лепестки роз орехи, винные бутылки с травяными настойками, мелкие птички, целиком зажаренные в меду. Смотрю на народ, и мне начинает казаться, что сад медленно плывет, кружится вокруг меня. Появляется странное ощущение нереальности всего происходящего. Ищу взглядом кого-нибудь из своих сестер. Кого-нибудь из Двора Теней. Хотя бы Фанд ищу в этом зыбком, качающемся мире.

– Ваше величество, – раздается голос. Это лорд Ройбен появился рядом со мной. У меня сжимается в груди. Я не уверена, что смогу сейчас сохранять свое королевское величие. Уж с кем-кем, но с ним…

– Рада, что вы остались, – говорю я. – После того как Кардан уничтожил корону, я не была уверена, что останетесь.

– Я его никогда особенно не любил, – кивает он, глядя на меня сверху вниз своими серыми, прозрачными, как речная вода, глазами. – Это вы в первую очередь уговорили меня присягнуть короне, и вы же были посредником в поисках мира, после того как Подводное королевство нарушило заключенный с ним договор.

Была посредником, убив Балекина. Это я вряд ли когда-нибудь смогу забыть.

– Я мог бы сражаться за вас даже по той единственной причине, что смертная королева фейри не может не радовать многих дорогих мне людей и бесить тех, кто мне неприятен. Но после того, что сделал в большом зале Кардан, я понимаю, почему вы затевали одну безумную игру за другой, чтобы посадить его на трон, и буду сражаться до последнего вдоха.

Вот уж никак не ожидала от него такой речи! Она приводит меня в чувство.

Ройбен трогает висящий у него на запястье браслет с вплетенными в него зелеными нитями. Впрочем, нет, это не нити. Волосы.

– Он решил уничтожить Кровавую корону, чтобы добиться настоящего доверия своих подданных, а не принуждать их к этому. Он настоящий Верховный король фейри.

Я открываю рот, чтобы ответить, когда замечаю вдруг Никасию. Она идет по траве в сверкающем платье из серебристых чешуек, плавно, как рыбка, лавируя среди придворных и правителей.

А еще я замечаю супругу Ройбена, Кайю, которая движется ей навстречу.

– Э… – говорю я. – Ваша супруга… она, кажется…

Он поворачивается как раз в тот момент, когда на наших с ним глазах Кайя бьет Никасию в лицо. Та, пошатнувшись, сначала наталкивается на какого-то придворного, а затем валится на землю. Пикси трясет рукой так, словно сильно отбила себе костяшки пальцев.

Селки-телохранители Никасии бросаются к месту происшествия. Ройбен немедленно ввинчивается в толпу, которая отделяет его от Кайи. Я пытаюсь последовать за ним, но мне загораживает дорогу Мадок.

– Королева не может бежать к месту драки словно школьница, – говорит он, хватая меня за плечо. Я не настолько раздражена его вмешательством, чтобы не видеть открывающейся передо мной возможности. Отрываю от себя руку Мадока, попутно прихватив и выдернув несколько его волосков.

Рыжеволосая девушка-рыцарь вклинивается между Кайей и селками Никасии. Я ее не знаю, но к тому времени, когда туда пробивается Ройбен, становится ясно, что каждый уже готов схватиться с каждым.

– Прочь с дороги, – рычу я на Мадока и бросаюсь бежать, не обращая внимания ни на кого, кто пытается окликнуть меня. Возможно, я выгляжу очень нелепо в задранном до колен платье, но мне плевать. И, разумеется, очень нелепо смотрится, когда я на бегу роюсь в своем декольте.

У Никасии покраснела челюсть, и горло тоже побагровело. С трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

– Лучше не пытайся защитить пикси, – величественно говорит мне она.

Рыжеволосая девушка-рыцарь – смертная и носит ливрею Двора Алдеркинга. Нос у нее расквашен – надо понимать, стычка с селками у нее уже произошла. Лорд Ройбен, похоже, готов уже выхватить висящий у него на поясе клинок. Поскольку он только что говорил о готовности сражаться до своего последнего вздоха, мне хотелось бы избежать этого.

Платье на Кайе сейчас более открытое, чем то, в котором я видела ее последний раз. Оно не прикрывает шрам, начинающийся у нее от горла и спускающийся на грудь. Отчасти он похож на шрам от пореза, отчасти на шрам от ожога и определенно связан с причиной ее гнева.

– Меня не нужно защищать, – говорит она. – Я сама все решу.

– Тебе повезло, что она тебя всего лишь ударила, – говорю я Никасии. Ее присутствие раздражает меня, заставляет учащенно биться мое сердце. Не могу не вспомнить, каково мне было сидеть пленницей в Подводном мире. Я поворачиваюсь к Кайе и добавляю: – Но теперь все закончено, понятно?

Ройбен кладет ей на плечо свою руку.

– Ясно, – говорит Кайя, а затем поворачивается и уходит в своих высоких сапогах. Ройбен ждет, но я качаю головой, и он уходит вслед за своей супругой.

Никасия осторожно трогает пальцами челюсть, внимательно глядя на меня.

– Вижу, ты получила мою записку, – говорю я.

– А я вижу, ты якшаешься с моим врагом, – отвечает она, бросая взгляд в сторону Мадока. – Пойдем со мной.

– Куда? – спрашиваю я.

– Туда, где нас никто не услышит.

Вместе с ней мы идем по саду, оставив позади своих телохранителей. Отойдя немного, Никасия спрашивает, хватая меня за руку:

– Это правда? Кардан попал под заклятие? Превратился в монстра, чешуя которого ломает копья, которыми тычут в него твои подданные?

Я неохотно киваю.

К моему удивлению, Никасия опускается на колени.

– Что ты делаешь? – ошеломленно спрашиваю я.

– Прошу тебя, – говорит она, склоняя голову. – Пожалуйста. Ты должна попытаться разрушить заклятие. Я знаю, что ты полноправная королева и, возможно, не хочешь его возвращения, но…

Если что и могло удивить меня еще сильнее, так только эти слова.

– Ты думаешь, что я…

– Раньше я не знала тебя, – страдальческим голосом говорит Никасия. Кажется, еще немного, и она разрыдается. – Я думала, что ты просто обычная смертная.

Я не прерываю ее.

– Когда ты стала его сенешалем, я решила, что он назначил тебя на эту должность за твой лживый язык. Или потому, что ты была покорна ему, хотя раньше за тобой этого не водилось. Мне следовало поверить тебе, когда ты сказала ему, что он совершенно не представляет, на что ты на самом деле способна. Пока ты была в изгнании, я узнала от него гораздо больше. Знаю, что ты не поверишь мне, но мы с Карданом до того, как стать любовниками, до Локка, были друзьями. Когда я пришла сюда из Подводного царства, Кардан стал моим первым настоящим другом. И даже после всего мы с ним оставались друзьями. Я ненавидела то, что он любит тебя.

– Он тоже это ненавидел, – говорю я и смеюсь, но мой смех звучит гораздо резче, чем мне бы хотелось.

– Нет, это не так, – пристально посмотрев на меня, возражает Никасия.

В ответ на это я могу лишь промолчать.

– Кардан пугает народ, но он совсем не такой, как ты думаешь, – говорит Никасия. – Ты помнишь слуг, которые были у Балекина? Смертных слуг?

Молча киваю. Разумеется, я помню их. И никогда не смогу забыть Софи с ее набитыми камнями карманами.

– Они порой пропадали, и ходили слухи, что Кардан убивал их, но это не так. На самом деле он возвращал их в мир смертных.

Должна признаться, что сильно этим удивлена.

– Но зачем? – спрашиваю я.

– Не знаю, – поднимает вверх ладони Никасия. – Может, для того чтобы разозлить своего брата. Но ты сама смертная, и я подумала, что тебе будет приятно узнать о том, что Кардан делал это. А еще он прислал тебе платье. На коронацию.

Да, я помню это бальное платье цвета ночи, украшенное вышитыми деревьми и хрусталиками, изображающими звезды на небе.

Это платье было в тысячу раз прекраснее того платья, которое я заказала сама. Я-то думала, что платье прислал мне принц Дайн, поскольку это была его коронация, и поклялась быть его ставленницей, когда примкнула ко Двору Теней.

– Он никогда тебе об этом не говорил, да? – спрашивает Никасия. – Вот видишь? Две хорошие вещи, которых ты о нем не знала. А еще я видела, как ты смотрела на него, когда думала, что за тобой никто не наблюдает.

Прикусываю изнутри свою щеку, смущаюсь, несмотря на то что мы с Карданом были любовниками и были женаты. Что ж, то, что мы с ним любим друг друга, действительно трудно было сохранить в тайне.

– Так обещай мне, – говорит Никасия. – Обещай мне, что поможешь ему.

Думаю о позолоченной уздечке, о предсказанном звездами будущем.

– Я не знаю, как разрушить заклятие, – говорю я, и все слезы, которые я столько времени сдерживала, начинают катиться у меня из глаз. – Если бы могла, разве стала бы я устраивать этот дурацкий банкет? Скажи, кого я должна убить, что должна украсть, загадай загадку, которую я должна разгадать, или укажи ведьму, которую я должна перехитрить. Только скажи, что нужно сделать, и я сделаю это, несмотря на все опасности, трудности, несмотря на любую цену.

Мой голос ломается, и я умолкаю.

Никасия внимательно смотрит на меня. Что бы я ни думала о ней, она действительно заботится о Кардане.

Думаю, она тоже все понимает, глядя на текущие у меня по щекам слезы.

Только много ли проку от этого ему самому?

* * *

Когда мы заканчиваем разговор, я возвращаюсь на банкет и нахожу нового Алдеркинга. Кажется, он удивлен, увидев меня. Рядом с ним вижу ту смертную девушку-рыцаря с разбитым носом, который ей вытирает платком рыжеволосый мужчина, в котором я узнаю супруга Северина.

До меня доходит, что супруг и рыцарь – это близнецы. Может быть, не такие вылитые, как мы с Тарин, но близнецы, вне всякого сомнения. Люди-близнецы в Фейриленде. И их обоих ничто не смущает здесь, не заставляет чувствовать себя неловко.

– Я должна кое о чем попросить вас, – говорю я Северину.

– Разумеется, моя королева, – кланяется он. – Целиком и полностью к вашим услугам.

* * *

Той ночью я лежу в громадной постели Кардана, в его громадной спальне. Лежу, разметавшись, сбросив с себя покрывала.

Смотрю на позолоченную уздечку, висящую на спинке стула возле кровати. Позолота тускло блестит в неярком свете ночника.

Надев эту уздечку на змея, я навсегда привяжу его к себе. Под уздцы я смогу привести его сюда, и он ляжет, свернувшись кольцами, вот на этом самом ковре, в этой самой спальне, и пусть рядом со мной будет монстр, я, по крайней мере, не стану чувствовать себя так одиноко.

Наконец я засыпаю.

В моем сне Кардан-змей наклоняется надо мной, блестят его черные чешуйки.

– Я люблю тебя, – говорю я, а затем он проглатывает меня.

Глава 26

– Ты еще недостаточно поправилась, – ворчит Таттерфелл, тыча в мой шрам своими острыми пальцами. Она неотступно присматривает за мной с того момента, как я встала с постели, и сейчас готовит меня к встрече со змеем так, словно собирает еще на один банкет. – Не так давно Мадок едва пополам тебя не разрубил.

– А ничего, что ты клялась служить ему, но все время находишься со мной? – спрашиваю я, когда она заканчивает заплетать мои волосы в тугую косу на макушке. Боковые пряди у меня зачесаны назад, остальное заколото в пучок. Само собой разумеется, ни в ушах, ни на шее никаких украшений, ничего, за что меня можно было бы ухватить.

– Он сам меня сюда послал, – отвечает Таттерфелл, беря со стола кисточку и обмакивая ее в горшочек с черной золой. – Может, и сожалеет об этом, не знаю. Вообще-то я могла бы сейчас и на него ворчать вместо тебя.

Эти слова заставляют меня улыбнуться.

Таттерфелл подкрашивает мне лицо, кладет на глаза тени, трогает красной помадой губы.

Раздается стук в дверь, и входят Тарин и Виви.

– Ты не поверишь, что мы отыскали в сокровищнице, – говорит Виви.

– Хм, мне казалось, что в сокровищнице ничего не может быть, кроме драгоценных камней, золота и всяких побрякушек, – отвечаю я и тут же вспоминаю, как Кардан обещал, что отдаст содержимое сокровищницы Балекина Двору Теней, если только те предадут меня и освободят его. Как странно вспоминать сейчас о том, какую панику я испытывала тогда, каким неотразимо прекрасным был Кардан и как сильно я ненавидела его за это.

В комнату заходит Таракан, таща за собой сундук.

– Никакой возможности нет уберечь твоих сестер от того, чтобы не совали свой нос туда, где может быть опасно, – недовольно фыркает Таттерфелл.

Кожа Таракана вернула свой нормальный темно-зеленый цвет, и сам он выглядит сильно похудевшим, но здоровым. Огромное облегчение видеть его на ногах, да еще так быстро передвигающимся. Любопытно, каким образом его сумели уговорить помогать моим сестрам, но еще интереснее было бы узнать, что ему сказала Бомба. На лице Таракана читается радость – новая, необычная для него. Она таится в уголках его губ, где витает улыбка, она читается в блеске его глаз.

Мне больно смотреть на него.

– Мы нашли доспехи, – усмехается Тарин. – Замечательные доспехи. Для тебя.

– Для королевы, – поправляет ее Виви. – А королев у нас, как ты помнишь, давно уже не было.

– Может, это доспехи самой Мэб, – добавляет Тарин.

– Ну, вы даете, – говорю я им.

Виви наклоняется, чтобы отпереть сундук, и вытаскивает из него кольчугу из тонких чешуек, похожих на маленькие металлические листики плюща. Увидев эту кольчугу, я восторженно ахаю. Таких красивых доспехов я никогда еще не видела. Кольчуга выглядит старинной, сделанной мастером высочайшего класса, и манера этого мастера совершенно не похожа на почерк Гримсена. Что ж, очень приятно узнать, что выдающиеся кузнецы были здесь уже до него, а значит, и после него тоже будут.

– Я знала, что тебе понравится, – улыбаясь, говорит Тарин.

– А у меня есть еще кое-что, что тебе придется тоже по душе, – говорит Таракан. Он лезет в свой мешок и вытаскивает из него три серебряных волоска.

Я засовываю их к себе в карман к волоскам, которые я вырвала у Мадока.

Виви слишком занята рассматриванием других предметов из сундука, чтобы это заметить. Впрочем, в сундуке действительно есть на что посмотреть. Отделанные металлическими пластинками сапоги. Наручи с узором из листьев вереска. Наплечные пластины – снова в виде закругленных по краям листьев. И, наконец, шлем, напоминающий корону из золотых веток с ягодками по обеим его сторонам.

– Что ж, теперь, даже если змей откусит тебе голову, все остальное по-прежнему будет очень неплохо выглядеть, – говорит Таттерфелл.

– Это точно, – соглашаюсь я.

* * *

Армия Эльфхейма подтягивается и готовится выступить. Уже оседланы поджарые, похожие на гончих скакуны фейри, приземистые коренастые водяные лошади, ездовые олени с ветвистыми рогами и массивные верховые жабы. Некоторые животные даже одеты в – броню.

Выстраиваются лучники со своими мощными большими луками, вооруженные эльфийскими стрелами с кремниевыми наконечниками, рана от которых причиняет невероятно сильную боль, и стрелами, смазанными сильным снотворным. Приводят себя в боевую готовность рыцари. Вижу Гриму Мог, стоящую на травянистой лужайке в окружении небольшой группы красных шапок. Они передают друг другу графин с кровью, отхлебывают из него и брызгают на свои шапки. По воздуху пролетают стаи пикси с маленькими отравленными дротиками в руках.

– Мы будем готовы на случай, если уздечка не сработает, как они обещали, – говорит, подходя ко мне, Грима Мог. – Или на случай, если им не понравится то, что будет происходить потом. – Окинув взглядом и оценив мои боевые доспехи и одолженный меч у меня за спиной, она улыбается мне своими окровавленными губами и говорит, прикладывая руку к сердцу: – Верховная королева.

Пытаюсь улыбнуться ей, хотя знаю, что это получится у меня очень слабо. Я вся дрожу от волнения.

Передо мной две тропы, но лишь одна ведет к победе.

Я была протеже Мадока и творением Дайна. Я не знаю, как можно побеждать иначе, чем они. Это не рецепт того, как стать героем, но рецепт того, как добиться успеха. Я знаю, как нужно владеть зажатым в моей руке ножом. Я знаю, что значит ненавидеть и быть ненавидимой. И я знаю, как одержать победу, пожертвовав ради нее всем хорошим, что есть во мне.

Я сказала себе, что, если не могу быть лучше моих врагов, тогда я стану хуже их. Намного, намного хуже.

«Вырви три волоска из своей головы и обвяжи их вокруг ремешка уздечки. И вы будете навеки связаны друг с другом».

Лорд Джарел думал обмануть меня. Думал придержать слово, дающее власть, при себе, чтобы самому использовать его после того, как я привяжу себя к змею, а затем держать нас обоих под своим контролем. Я уверена, что Мадок не знает об этом плане лорда Джарела, который, естественно, предполагает – помимо всего прочего – устранение Мадока. Его убийство.

Но этот замысел можно повернуть и обрушить на голову самого лорда. Я уже привязала волосы их обоих к золотой уздечке, и это не мне предстоит стать неразрывно связанной со змеем. Как только уздечка будет надета на змея, Мадок и лорд Джарел станут подчиняться мне точно так же, как и Кардан.

И если змей становится все чудовищнее и опаснее, если он отравляет саму почву Эльфхейма – что ж, в таком случае, позвольте мне быть королевой монстров.

Позвольте мне править почерневшей, выжженной землей с моим отцом, ставшим марионеткой в моих руках. Позвольте мне быть грозной и никогда больше не знать страха.

«Только из пролитой им крови может восстать великий правитель».

Позвольте мне иметь все, чего я когда-либо хотела, о чем когда-либо мечтала. И получить вместе с этим вечное страдание. Позвольте мне жить с осколком льда вместо сердца.

– Я обращался к звездам, – говорит Бафен. Мне требуется пара секунд, чтобы вернуться к действительности после того, как я слишком глубоко ушла в свои мысли. За спиной королевского астролога на полуденном свежем ветерке развевается его темно-синий плащ. – Но они отказались говорить со мной. А когда будущее неясно, это означает, что событие будет постоянно изменять будущее то ли к добру, то ли к несчастью. И ничего нельзя предсказать наверняка до тех пор, пока событие не свершится до конца.

– Если так, значит, и беспокоиться не о чем, – бормочу я.

Из теней появляется Бомба.

– Змея обнаружили, – говорит она. – На берегу возле Кривого леса. Нужно спешить, пока мы вновь его не потеряли.

– Помните о боевом порядке, – кричит своим войскам Грима Мог. – Мы двигаемся с севера, люди Мадока с юга, Двор Зубов наступает с запада. Держите дистанцию. Наша цель – загнать змея в любящие руки нашей королевы.

Чешуйки на моих новых доспехах тихо, музыкально позванивают. Меня подсаживают на большого высокого жеребца. Грима Мог восседает верхом на громадном бронированном – олене.

– Это твоя первая битва? – спрашивает она меня.

Я молча киваю.

– Если начнется заварушка, следи только за тем, что происходит прямо перед тобой, – говорит она мне. – Веди свой бой, а другие пусть сами о себе заботятся.

Я вновь киваю, наблюдая за тем, как занимает свои позиции армия Мадока. В первых рядах идут его собственные солдаты, которых он отобрал и увел из регулярной армии Эльфхейма. Затем идут солдаты Нижних Дворов, вставших под знамя Мадока. И, разумеется, бойцы Двора Зубов, несущие ледяное оружие. Кожа многих из них словно покрыта инеем, отчего сами они напоминает мертвецов. Не хотелось бы мне с ними сразиться, ни сегодня, ни в любой другой день.

Позади Гримы Мог едет верхом Двор Термитов. Здесь очень легко сразу же разглядеть белые, как соль, волосы Ройбена. Он сидит на спине келпи. Поймав мой взгляд, Ройбен поднимает руку, приветствуя меня. Дальше выдвигаются отряды Алдеркинга. Смертного супруга Северина я не вижу, но бок о бок с ним едет верхом рыжеволосая смертная девушка-рыцарь, та самая, которой разбили нос в драке с селками-телохранителями Никасии. Она выглядит какой-то слишком жизнерадостной.

Во дворце под охраной гвардейцев нас остались ждать Виви, Ориана, Хизер, Оук, остальные члены Совета и многие придворные из Нижних и Верхних Дворов. Все они будут наблюдать за происходящим оттуда.

Я крепче сжимаю позолоченную уздечку.

– Не кисни, – увидев мое лицо, говорит Грима Мог и поправляет на голове свою заскорузлую от пропитавшей ее крови шапку. – Мы идем на смертный бой. Красота!

Мы едем среди деревьев, и я невольно думаю о том, что когда я мечтала стать рыцарем, то именно подобные картинки и рисовала в своем воображении – схватки с монстрами, сверкающие доспехи, верный меч на боку. Только ощущения ужаса в тех моих мечтах не было.

Спереди, из более густых зарослей раздается хриплый крик. Грима Мог подает сигнал, по которому армия Эльфхейма прекращает движение и развертывает свои ряды. И только я продолжаю ехать вперед, петляя среди мертвых засохших деревьев до тех пор, пока метрах в десяти перед собой не замечаю свернувшееся черными кольцами тело змея. Мой конь останавливается, а затем, храпя, начинает пятиться назад.

Держа в руках позолоченную уздечку, я спрыгиваю со спины коня на землю и подхожу ближе к чудовищному созданию, которое когда-то было Карданом.

С последней нашей встречи змей еще подрос и в длину сделался не меньше чем один из кораблей Мадока, в ширину тоже раздался, а голова у змея стала такой огромной, что, когда он открывает свою пасть, каждый его клык лишь немногим уступает по размеру тому мечу, который висит у меня за спиной.

Его вид ужасает.

Заставляю себя шагать по увядшей, почерневшей траве. Позади змея вижу развевающиеся на ветру знамена с гербом Мадока на них.

– Кардан, – шепотом зову я. У меня в руках блестит золотая уздечка.

Словно отвечая мне, змей изгибается назад, поднимает голову и начинает покачивать ею, словно примеряясь, куда меня лучше поразить.

– Это я, Джуд, – надтреснутым голосом произношу я. – Джуд. Ты же любишь меня, помнишь? И веришь мне.

Змей срывается с места и начинает быстро скользить по траве в мою сторону, сокращая расстояние между нами. Солдаты бросаются врассыпную. Лошади становятся на дыбы. Жабы, забыв про своих всадников, шлепают лапами, спеша скрыться в лесу. Келпи бегут к морю.

Я поднимаю уздечку, потому что у меня в руках нет больше ничего, чем можно защититься. Готовлюсь к броску, но метрах в трех от меня змей внезапно останавливается, сворачивается кольцами…

И смотрит на меня своими глазами с золотым ободком.

Я вся дрожу, мои ладони стали влажными от пота.

Я знаю, что мне нужно сделать, если я хочу победить моих врагов, но почему-то не хочу больше этого.

Стоя так близко от змея, я могу думать только о том, как уздечка впивается, врастает своими ремешками в кожу Кардана, и он навсегда, навсегда, навсегда теряет свою свободу. Когда-то он уже был под моим полным контролем. И каким же упоительным казалось ощущение безграничной власти, когда он поклялся повиноваться мне ровно один год и один день. Я вдруг почувствовала тогда, что мне подвластно все на свете и ничто не может причинить мне вреда.

Делаю еще один шаг навстречу змею. Затем другой. Вновь поражаюсь чудовищным размерам змея. Осторожно поднимаю раскрытую ладонь и прикасаюсь ею к черным чешуйкам. На ощупь они кажутся сухими и прохладными.

Ничего не могу прочитать в этих золотистых глазах, но представляю Кардана лежащим на полу в королевских покоях.

Думаю о его ускользающей улыбке.

Думаю о том, как ненавистна будет ему жизнь на привязи. И как нечестно, несправедливо обращаться с ним таким образом, да еще сметь называть это любовью.

«Ты уже знаешь, как разрушить заклятие».

– Я люблю тебя, – шепчу я. – И всегда буду тебя любить.

И я убираю золотую уздечку, затыкаю ее за пояс.

«Две дороги передо мной, и только одна ведет к победе».

Но я не хочу такой победы. Возможно, я никогда не буду жить без страха, возможно, власть ускользнет у меня из рук, возможно, боль от потери Кардана окажется сильнее, чем я смогу вынести.

И все же, если я люблю его, выбор у меня только один.

Я вытаскиваю из-за спины одолженный меч. Это Хартсворн, который способен разрубить что угодно. Этот клинок я попросила у Северина и взяла его с собой на эту битву, потому что, как бы я ни пыталась это отрицать, подспудно мне было уже известно, какой выбор я сделаю.

Золотистые глаза змея спокойны, а вот со стороны собравшегося народа доносятся удивленные возгласы. Слышу рычание Мадока.

Да, такой конец сегодня не предполагался.

Пытаюсь закрыть глаза, но не могу. Тогда я поднимаю Хартсворн, взмахиваю им, и одним плавным движением опускаю клинок по широкой дуге на голову змея.

Сверкнув в воздухе, меч легко рассекает чешуйки, плоть и кости. Голова змея скатывается к моим ногам, его золотистые глаза гаснут и подергиваются пленкой.

Повсюду кровь. Обезглавленное тело змея бьется в конвульсиях, затем обмякает. Дрожащими руками возвращаю Хартсворн в его ножны. Меня бьет крупная дрожь, такая сильная, что я валюсь на колени прямо в почерневшую траву, на кровавый ковер.

Слышу, как лорд Джарел что-то кричит мне, но не разбираю слов.

Возможно, я сама кричу сейчас.

Народ бежит ко мне. Слышу клацанье стали и свист летящих по воздуху стрел, но мне кажется, что все это происходит где-то далеко-далеко от меня.

А в ушах у меня громом отдается проклятие, сказанное мне Валерианом перед тем, как ему умереть.

«Пусть твои руки всегда будут запятнаны кровью. Пусть смерть будет единственным твоим спутником».

– Ты должна была сделать то, о чем мы с тобой договаривались, – злобно выкрикивает лорд Джарел, сидя в седле и замахиваясь в мою сторону копьем. – Твое правление будет коротким, смертная королева.

На его пути вырастает Грима Мог верхом на своем олене. Ее клинок уже обнажен.

– Вначале я собираюсь убить тебя, – говорит она ему. – А затем съесть.

Две черные стрелы вылетают из-за деревьев и вонзаются в горло лорда Джарела. Он валится с лошади под несущиеся со стороны Двора Зубов испуганные крики. Успеваю заметить мелькнувшие сквозь листву белые волосы Бомбы.

Грима Мог разворачивается и вступает в поединок сразу с тремя рыцарями из Двора Зубов. Ловлю себя на мысли о том, что она, возможно, когда-то командовала ими и знает их, но это для нее ничего не меняет.

Криков вокруг меня становится все больше, а звуки боя постепенно утихают.

Со стороны моря я слышу призывное пение рога.

Возле черных камней вскипает, пенится вода. Из морских глубин поднимаются мерфолки и селки, их чешуя блестит, отражая солнечный свет. Вместе с ними верхом на спине акулы поднимается Никасия.

– Подводное королевство уважает договор с сушей и с Верховной королевой, – кричит она, и ее голос далеко разносится над берегом. – Опустите свое оружие.

Спустя мгновение армии Подводного мира накатывают на берег.

Передо мной встает Мадок. Его щека и лоб испачканы запекшейся кровью, лицо выражает какую-то дикую, жуткую радость. Красные шапки рождены для этого – кровопролития, жестокости и убийства. Думаю, что он даже сейчас может – хотя бы отчасти – разделить эту радость со мной.

– Вставай.

Большую часть своей жизни я провела, подчиняясь его приказам. Встаю на ноги и тянусь рукой к золотой уздечке, той самой, к которой привязаны волосы Мадока, к той, которой я могла – и еще могу – связать его.

– Я не собираюсь побеждать тебя, – словно издалека слышу я собственный голос. – И хотя мне не доставило бы большого удовольствия видеть, как впиваются в твою кожу ремешки уздечки, но и оплакивать тебя я не стала бы.

– Хватит, – говорит он. – Ты уже победила. Смотри.

Он берет меня за плечи и разворачивает так, чтобы я посмотрела туда, где лежит огромное тело змея. Я вздрагиваю от страха и пытаюсь вырваться из хватки Мадока. И тут замечаю, что бой остановился, а народ уставился на змеиное тело, которое начинает светиться.

А затем из этого сияния выходит Кардан – обнаженный, покрытый кровью…

…Живой.

«Только из пролитой им крови может восстать великий правитель».

Весь народ, до одного, опускаются на колени. И Грима Мог тоже. И лорд Ройбен. Даже те, кто секундой ранее жаждал убивать, замерли, потрясенные. Никасия с моря смотрит на то, как весь Эльфхейм низко кланяется Верховному королю, восставшему и возродившемуся.

– Я склоняю голову перед тобой, – еле слышно говорит мне Мадок. – И только перед тобой.

Кардан делает шаг вперед, и у него из-под ног по земле разбегаются тонкие трещинки. Затем он громогласно, так, что его слова слышны каждому, кто находится здесь, произносит:

– Заклятие снято. Король вернулся.

Сейчас он не менее грозен, чем любой змей.

Но мне на это плевать. Я бегу, я мчусь в его объятия.

Глава 27

Пальцы Кардана впиваются мне в спину. Он дрожит, только вот не понимаю отчего: от того, что магия заклятия его отпустила или от страха. Но держится он за меня так, словно я для него единственная прочная опора на целом свете.

Приближаются солдаты, и он резко отрывается от меня. Стискивает свою челюсть. Отмахивается от рыцаря, который предлагает ему свой плащ, хотя ничего, кроме крови, на Кардане нет.

– Я уже несколько дней не носил никакой одежды, – протяжно произносит Верховный король, и если промелькнула при этом какая-то неуверенность в его взгляде, заметить ее вряд ли кому удается, поскольку все смотрят на него с благоговением. – И не понимаю, почему должен сейчас вновь начать ее носить.

– Из благопристойности, быть может? Из скромности? – пытаюсь подыграть ему я, удивляясь тому, что он может шутить по поводу заклятия. И вообще шутить в такую минуту.

Кардан беззаботно, широко улыбается мне. Это одна из тех улыбок, за которыми можно спрятаться.

– Каждая часть меня восхитительна, – хмыкает он.

Когда я смотрю на него, у меня все сжимается в груди. Хотя Кардан стоит передо мной, боль от его потери все еще жива во мне, и она ничуть не утихла.

– Ваше величество, – говорит Грима Мог, обращаясь ко мне. – Могу я отойти, чтобы заковать в цепи вашего отца?

Я медлю, вспоминаю, как стояла с ним лицом к лицу, держа в руках золотую уздечку. «Ты уже победила».

– Да, – говорит за меня Кардан. – Арестуй его.

Подъезжает карета, грохоча колесами и подскакивая на камнях. Грима Мог выкрикивает приказы. Два генерала надевают кандалы на запястья и лодыжки Мадока – тяжелые цепи, издающие при каждом малейшем движении металлический звон. Арбалетчики берут Мадока на прицел и уводят прочь.

Его армия тем временем поспешно капитулирует, приносит клятву верности Верховному королю. Слышу жужжание крыльев, звяканье доспехов, крики раненых. Обладатели красных шапок освежают на них краску. Кое-кто из народа – немногие, правда – лакомятся убитыми. В воздухе стоит дым, смешиваясь с солеными запахами моря, крови и мокрого мха. Наступают обычные даже после короткой битвы последствия – догорает адреналин в крови, наступает время перевязывать раны и чествовать победителей.

А во дворце уже начинается праздничный пир, который продлится гораздо дольше, чем сама битва.

В карете, поникнув, сидит Кардан. Я смотрю на него, на кровь, подсыхающую потеками на его теле, похрустывающую в его слипшихся волосах. Усилием воли заставляю себя отвести свой взгляд в сторону и уставиться в окно.

– Как долго я?.. – начинает Кардан, но не договаривает, хотя и так все понятно.

– Меньше чем три дня, – отвечаю я. – Можно сказать, всего ничего.

О том, какой вечностью показались эти дни мне самой, умалчиваю.

Не говорю ничего и о том, что он мог навсегда остаться в теле змея, взнузданный и связанный. Или мертвый.

Да, он мог умереть.

Затем карета останавливается, и мы вылезаем наружу. Слуги встречают Кардана с огромным бархатным плащом, и на этот раз он соглашается накинуть его на плечи. Завернувшись в плащ, он проходит вместе со мной по холодным подземным залам.

– Вы, очевидно, желали бы принять ванну, – с вполне понятным чувством говорит ему Рандалин.

– Я хочу видеть трон, – отвечает ему – Кардан.

Стоит ли упоминать о том, что никто не осмеливается ему перечить.

Тронный зал завален перевернутыми столами и гниющими фруктами. По полу до самого расколотого трона с его увядшими цветами проходит трещина, Кардан разводит руки, и трещина начинает затягиваться – земля и камни вскипают, заваривая шов. Кардан шевелит пальцами, и расколотый трон оживает, расцветает заново и разделяется на два отдельных трона.

– Тебе нравится? – спрашивает меня Кардан. Это похоже на то, как если бы он спросил кого-нибудь, нравится ли ему добытая с неба корона из звезд.

– Впечатляет, – через силу выдыхаю я.

Кардан явно удовлетворен и позволяет, наконец, Рандалину проводить нас в королевские апартаменты, где уже толкутся слуги, генералы и большинство членов Живого Совета. Для Верховного короля уже приготовлена ванна. Принесен графин вина и поставлен на стол рядом с резным кубком, украшенным не ограненными драгоценными камнями – кабошонами. Фала поет песню о короле змей, а Кардан, кажется, одновременно очарован и шокирован всем этим.

Не желая снимать доспехи перед всем этим народом, вся липкая от крови, я потихоньку выхожу и направляюсь в свои старые комнаты.

Придя туда, я нахожу там Хизер. Увидев меня, она встает с дивана, держа в руках огромный том. Розовая краска у нее на волосах немного выцвела, но в остальном Хизер выглядит отлично.

– Поздравляю, если, конечно, это подходящее для такого случая слово, – говорит она. – Я не знаю, как нужно говорить о сражениях, но слышала, что вы победили.

– Мы победили, – подтверждаю я и улыбаюсь.

Хизер трогает висящее у нее на шее ожерелье из двойной нитки очень неумело нанизанных ягод рябины.

– Это для меня Виви сделала, – говорит она. – Для вечеринки сегодняшней. – Тут Хизер впервые обращает внимание на мой внешний вид и встревоженно спрашивает: – Это не твоя кровь?..

– Нет, не моя, – отвечаю я. – Со мной все в порядке. А это так…

Хизер медленно кивает.

– А Кардан, – добавляю я. – С ним тоже все в порядке.

Толстенная книга вываливается из рук Хизер и падает на диван.

– Он… больше не змей? – спрашивает она.

– Нет, – говорю я. – Нет. Похоже, у меня, как ты это называешь – гипервентиляция? Дыхание слишком частое. Голова кружится.

– Но здесь о человеческой медицине никто ничего не знает, не так ли? – Она подходит ближе и начинает возиться с моими доспехами. – Давай снимем все это поскорее, и тебе сразу легче станет, вот увидишь.

– Поговори со мной, – прошу я. – Расскажи мне очередную волшебную сказку. Или хоть что-нибудь расскажи.

– Хорошо, – соглашается она, пытаясь понять, как снимаются мои доспехи. – Я прислушалась к твоему совету и поговорила с Ви. Наконец-то. Я ей сказала, что не хотела, чтобы мои воспоминания были стерты, и сожалею о том, что позволила ей обещать мне это.

– Она обрадовалась? – интересуюсь я, помогая Хизер справиться с одной из моих застежек.

– Мы крепко поссорились. Кричали друг на друга, – отвечает Хизер. – Ну и слез тоже хватало, конечно.

– Ох, – вздыхаю я.

– Помнишь, я рассказывала сказку про змея, у которого были слишком заботливые родители, а он женился на принцессе?

– Змея? – озадаченно переспрашиваю я. Тогда я уснула и пропустила эту историю.

– Так вот, когда король перестарался и сжег змеиную кожу того парня, принцессе, чтобы вернуть его, пришлось отправиться на поиски. Вот я Ви и сказала, что ей тоже нужно отправляться на поиски. Что теперь она должна как бы заново встретиться со мной, начать все с чистого листа и на этот раз все делать правильно. С самого начала рассказать мне всю правду. И убедить меня полюбить ее.

– Черт. – Последняя деталь моих доспехов со звоном падает на пол, и я вдруг обнаруживаю, что наш с Хизер разговор отвлек меня настолько, что мое дыхание как-то само собой пришло в норму. – В сказках это всегда очень серьезное дело – поиски.

Хизер накрывает мою ладонь своей ладонью.

– Если она справится, все воспоминания вернутся ко мне. Если нет, значит, я сегодня вижусь со всеми вами в последний раз.

– Надеюсь, на сегодняшней вечеринке ты сумеешь осушить наши винные погреба до последней капли, – говорю я, крепко обнимая Хизер. – Но еще сильнее я надеюсь на то, что Ви окажется достаточно удачливой, чтобы вновь тебя завоевать.

Открывается дверь, и в комнату входит Ориана. Увидев меня, она бледнеет, но тут же кланяется, да так низко, что едва не утыкается лбом в пол.

– Вы не обязаны делать это, – говорю я, и она бросает на меня обжигающий взгляд. Вижу, что ей много чего есть сказать о моем поведении, но я Верховная королева, и она не посмеет этого сделать, чтобы не нарушать придуманные ею самой правила этикета. Не скрою, эта ситуация заставляет меня испытать пусть мимолетное, но зато очень острое удовлетворение.

– Надеюсь, ты проявишь милосердие к своему отцу, – говорит Ориана, выпрямляясь. – Если уж не ради себя самой, так хоть ради своего брата.

– Я уже была милосердной, может быть, даже слишком, – отвечаю я и, подобрав доспехи, выскальзываю в коридор.

Не надо мне было покидать королевские покои. Сработала старая привычка предоставлять Кардану править у всех на виду, а самой действовать, не выходя из тени. И каким облегчением всегда было оставаться недосягаемой для чужих пристальных глаз, но сейчас, когда я оказалась отрезанной от Кардана, все начинает казаться каким-то нереальным. Лезут в голову мысли о том, что на самом деле заклятие так и не было разрушено, и все это могло оказаться лишь игрой моего воспаленного, уставшего – разума.

Спешу назад через зал в одном только стеганом гамбезоне и поножах.

Вернувшись в королевские покои, обнаруживаю, что Кардан куда-то ушел вместе со всеми своими придворными. Вода в ванне все еще теплая, повсюду горят свечи, но в комнатах никого нет.

– Я заново наполнила ванну, – говорит Таттерфелл, появляясь непонятно откуда. – Залезай. Ты грязная.

– Где Кардан? – спрашиваю я, сдирая с себя остатки одежды.

– В тронном зале, где же еще? – отвечает она. – Только ты одна опаздываешь. Но тебе, как герою дня, это простительно. Я приведу тебя в порядок.

– Боюсь, тебе придется повозиться, – говорю я ей, но послушно залезаю в ванну, разогнав в стороны плавающие на поверхности воды лепестки примул. Горячая вода ласкает мои уставшие, напряженные мышцы. Позволяю себе нырнуть в воду с головой. Когда ты прошел через что-то великое и ужасное, все чувства, которые ты пытался подавить или оттолкнуть от себя, после этого возвращаются к тебе, вот в чем проблема. В течение многих долгих дней я жила в страхе, и теперь, когда можно, казалось бы, чувствовать себя великолепно, мне почему-то хочется вместе с Карданом забиться под стол в тронном зале. Забиться и сидеть там до тех пор, пока я не смогу убедить себя в том, что с ним все в порядке.

И, может быть, даже поцеловать его, если он уже готов к этому.

Выныриваю из воды и убираю упавшие мне на глаза волосы.

– Соскреби кровь с костяшек пальцев, – говорит Таттерфелл, протягивая мне тряпку.

Затем она снова укладывает мои волосы в виде маленьких рогов, но на этот раз вплетает в них золотые нити. Приносит мне бархатную тунику цвета бронзы. Поверх нее надевает на меня кожаный жилет с высоким загнутым воротником и тонкий плащ, который развевается у меня за спиной при малейшем дуновении ветерка. Завершает наряд пара бронзового цвета перчаток с широкими манжетами.

Разумеется, войти незамеченной в тронный зал в таком пышном наряде совершенно невозможно, даже если бы при моем появлении не протрубили рога и не прокричал во все горло герольд:

– Ее величество Верховная королева Эльфхейма Джуд Дуарте!

Сразу замечаю Кардана, он сидит во главе установленного на помосте стола для почетных гостей. Даже на таком большом расстоянии чувствую, как напряжен его взгляд.

Длинные столы накрыты для пиршества и ломятся от угощений. На блюдах горой лежат фрукты, орехи, хлеб с финиками. В воздухе пахнет медовым вином.

Слышу, как сочинители баллад соперничают друг с другом, с ходу импровизируя песни в честь змея-короля. Впрочем, есть там пара строчек и обо мне.

И в ножны меч вложив, глаза свои закрыв,

Сказала королева наша Змею:

«Ты ужас наводил, но голову сложил,

Я думала, что ты слегка крупнее».

Милая песенка.

С кухни появляется новая толпа слуг, они несут подносы с бледными кусками приготовленного на любой вкус мяса – обжаренного на масле и на гриле, тушеного, вареного. Спустя мгновение я понимаю, что именно вижу перед собой. Это же змеиное мясо, срезанное с тела громадной змеи, которая была их Верховным королем, а значит, может хранить в себе следы его магии и передать ее тому, кто это мясо съест. Смотрю на все это и с новой остротой чувствую себя принадлежащей к совершенно иному миру, миру смертных, поэтому некоторые привычки и традиции, принятые в мире фейри, никогда не перестанут вызывать у меня ужас и омерзение.

Надеюсь, что это угощение не заставит Кардана встревожиться. Внешне он остается спокоен, даже смеется, глядя на то, как расхватывают куски мяса его придворные.

– Ешьте, ешьте. Я всегда подозревал, что окажусь очень вкусным, – приговаривает он, но при этом я обращаю внимание на то, что себе на тарелку он змеиное мясо не кладет.

Я вновь представляю себе, что ныряю под стол и прячусь там, как в детстве. Или, как сделала после той кровавой коронации, не одна, а вместе с Карданом.

Однако я иду к столу и нахожу свое место за ним. Оно, как и следовало ожидать, находится на другом торце, напротив Кардана, так что мы с ним можем смотреть прямо друг на друга через длинное пространство, застеленное скатертями, уставленное столовым серебром и зажженными свечами.

Затем Кардан поднимается с места, и все в тронном зале мгновенно замолкают.

– Завтра мы подведем итог всему, что случилось с нами за последнее время, – произносит он, высоко поднимая свой кубок. – А сегодня давайте просто вспомним наш триумф, нашу хитрость, нашу победу и порадуемся друг другу.

Мы все охотно пьем за это.

Одна за другой звучат песни, одно за другим приносят новые блюда, их достаточно для того, чтобы даже проголодавшаяся смертная вроде меня смогла наесться до отвала. Замечаю, как Хизер и Виви пробираются между столами, направляясь танцевать. Вижу Таракана и Бомбу, они вдвоем сидят в тени заново перестроенных тронов. Таракан бросает в открытый рот Бомбы виноградинки и ни разу не промахивается. Грима Мог что-то обсуждает с лордом Ройбеном, ее тарелка наполовину наполнена змеиным, наполовину каким-то другим мясом – не знаю чьим, и, если честно, знать не хочу. Никасия сидит на почетном месте, неподалеку от нашего стола, рядом с ней пристроились ее подданные. Вижу возле музыкантов Тарин, она что-то рассказывает им, широко размахивая руками. Замечаю Призрака, который тоже наблюдает за ней.

– Прошу прощения, – произносит чей-то голос, и я вижу стоящего за плечом Кардана министра ключей Рандалина.

– А, советник, – говорит Кардан, откидываясь на спинку своего кресла с той ленцой, которая обычно приходит к человеку после нескольких кубков вина. – Хотите попробовать вон те маленькие медовые кексы? Могу попросить, чтобы их передали.

– Я хотел бы спросить, что нам делать с пленными – Мадоком, его армией и тем, что осталось от Двора Зубов, – отвечает Рандалин. – Кроме того, есть еще целый ряд вопросов, которые Совет надеялся обсудить с вами.

– Завтра, – отмахивается Кардан. – Или послезавтра. А может, на следующей неделе.

С этими словами он встает, отпивает большой глоток из своего кубка, ставит его на стол и направляется вдоль стола ко мне.

– Потанцуем? – спрашивает он, предлагая мне руку.

– Возможно, ты помнишь, какая я никудышная танцовщица, – отвечаю я, поднимаясь со своего места. Последний раз мы с Карданом танцевали в день коронации принца Дайна, прямо перед тем, как все вдруг пошло кувырком. А сам Кардан был тогда беспробудно пьян.

«Ты меня по-настоящему ненавидишь. Не так ли» – спросил он.

«Почти так же, как ты меня», – ответила я.

Он ведет меня туда, где скрипачи заставляют танцоров двигаться все быстрее, все быстрее, кружиться и подпрыгивать. Ладонь Кардана накрывает мою руку.

– Не знаю, с чего мне начать извиняться в первую очередь, – говорю я. – За то, что я снесла тебе голову, или за то, что заставила слишком долго ждать, когда сделаю это. Я не хотела терять то немногое, что от тебя оставалось. И не могу не думать о том, как это чудесно, что ты жив.

– Ты не представляешь, как долго я ждал этих слов, – говорит Кардан. – Услышать, что ты не хочешь, чтобы я умер.

– Если ты собираешься отпускать шуточки на этот счет, то я…

– Убьешь меня? – спрашивает он, поднимая сразу обе свои черные брови.

Нет, мне кажется, я его все-таки ненавижу.

Затем Кардан берет меня за руки и отводит от остальных танцоров в сторону потайной комнаты за стропилами, куда он уже затаскивал меня однажды. Комната осталась в точности такой, как я ее помню – с густо поросшими мхом стенами и низким диваном, примостившимся между двумя матово светящимися грибами.

– Я умею быть жестоким или смеяться только тогда, когда расстроен, – говорит он, присаживаясь на диван.

Я отпускаю руки Кардана и продолжаю стоять. И делаю то, что поклялась сделать сразу же, как только представится такая возможность.

– Я люблю тебя, – говорю я, и эти слова вылетают в какой-то непонятной для меня самой спешке.

Кардан ошеломлен. А может быть, эти слова были произнесены так поспешно, что он просто не уверен, правильно ли понял, что я сказала.

– Ты не должна говорить так со мной из жалости, – очень осторожно произносит он, наконец. – Или потому, что я был под заклятием. Когда-то именно в этой комнате я просил тебя лгать мне, но умоляю не делать этого – сейчас.

При воспоминании о той лжи у меня вспыхивают щеки.

– Мне было нелегко полюбить тебя, – добавляет он, и в этих словах я слышу эхо слов его матери.

Я представляла, что сказать эти слова будет для меня словно сорвать повязку с раны – больно, но быстро. Но я никак не думала, что Кардан станет сомневаться во мне.

– Впервые ты мне начал нравиться, когда мы отправились на переговоры с правителями Нижних Дворов, – говорю я. – Ты был забавным, и это было странно. А потом мы пришли в Холлоу-Холл, и там ты показал себя умным. А еще я помню о том, что это именно ты вытащил нас обоих из тронного зала после коронации Дейна прямо перед тем, как я приставила нож тебе к горлу.

Он не пытается меня прервать, поэтому мне остается только продолжать:

– После того как я обманом заставила тебя стать Верховным королем, я думала, что коль скоро ты будешь ненавидеть меня, то и я тебя смогу ненавидеть, – говорю я. – Но ты ненавидеть меня не стал, и я почувствовала себя очень глупо. Думала, что у меня сердце разобьется. Думала, что это та слабость, которую ты сможешь использовать против меня. Но затем ты спас меня из Подводного мира, хотя логичнее было бы оставить меня гнить там. После этого я начала надеяться на то, что мои чувства могут быть взаимными. Но потом было изгнание… – Я прерывисто вздыхаю. – Я долго сдерживалась. Думала, что если сделаю это, если позволю себе любить тебя, то сгорю, как спичка. Как целый коробок спичек.

– Но сейчас ты мне все объяснила, – говорит он, – и ты действительно меня любишь.

– Я люблю тебя, – киваю я.

– Потому что я умный и забавный, – улыбается Кардан. – Но ты забыла упомянуть о том, что я красивый.

– И очаровательный, – добавляю я. – Хотя это похожие качества.

Кардан притягивает меня к себе, и теперь мы оба лежим на диване. Я смотрю сверху вниз в бездонную глубину его черных глаз, на мягкий изгиб его губ. Стираю с верхнего кончика его заостренного уха засохшую капельку крови.

– На что это было похоже? – спрашиваю я. – Быть змеем.

– Это было похоже на то, словно ты сидишь взаперти в темноте, – медленно говорит он. – Я был одинок, и мне инстинктивно хотелось наброситься на кого-нибудь. Возможно, я не стал полностью животным, но и самим собой я больше не был. Не мог больше рассуждать здраво. Мыслей не было, были только чувства – ненависть, ужас, желание уничтожить.

Я начинаю было что-то говорить, но Кардан жестом останавливает меня, и его губы изгибаются, но это не совсем улыбка, это нечто другое, больше чем улыбка.

– Я мало что получил тогда, но тебя не забывал ни на секунду.

И когда он целует меня, я чувствую, наконец, что снова могу нормально дышать.

Эпилог