Стараясь не показывать Джанаки своего волнения, Лена обещает сходить к ее родителям и поговорить с ними. Она хорошо их знает. Они живут поблизости от школы со своими пятью детьми в хижине из кизяка. В начале учебного года она отчаянно сражалась, чтобы убедить их отдать в школу обеих старших дочек. «Джанаки я тебе отдам, но другую оставлю себе, – сказала мать, указывая на дочерей. – Она должна заниматься младшими, пока я работаю». Чего только Лена не делала, чтобы переубедить ее, но все напрасно. Не помогло даже обещание мешка риса и бесплатных обедов. Отчаявшись, она поклялась себе, что повторит попытку в начале следующего учебного года.
Эта семья – одна из самых бедных в деревне. Отец вкалывает на кирпичном заводе, мать целыми днями сворачивает сигареты биди – по тысяче штук в день, чтобы заработать сумму, равную одному евро, без выходных, без отпуска, круглый год. Работа начинается с рассвета и заканчивается затемно. Нередко ее подменяют дети, помогая доделать дневную норму. Ей нельзя дать слабину, иначе ей не заплатят. Она работает, сидя прямо на земле, несмотря на больную спину. В иные ночи ее мучают такие боли, что она не может глаз сомкнуть. А ведь утром ей снова садиться за работу. С самого своего приезда сюда Лене приходится сталкиваться с пагубными последствиями этого производства, на котором трудятся главным образом женщины и молодежь. От ядовитой пыли, которую они постоянно вдыхают, у них развиваются болезни дыхательных путей, астма, кожные заболевания, они преждевременно стареют. Но тем не менее продажа этих тонких сигарет, вред которых для здоровья очевиден, не сокращается. После того как недавно индийское правительство запретило вейпы, многие курильщики снова обращаются к этому местному, к тому же дешевому, продукту.
Назавтра Лена пригласила к себе Кумара и Прити, чтобы посоветоваться. Противостояние будет не из легких, родители Джанаки не откажутся так просто от своих планов. Она знает, какую роль играют тут традиции: большинство индийцев считают брак своего ребенка своим долгом, обязанностью. Свадьба – это гораздо больше, чем простая церемония, это цемент, на котором держится вся общественная жизнь, самое важное событие в жизни человека – даже если решение принималось и выбор делался третьими лицами. Любовь в расчет не берется, love marriage – брак по любви – фантазия, абстрактное понятие, пусть иностранцы так женятся. В Индии же почти все браки устраиваются семьями, неважно, к какому классу они принадлежат – самому бедному или самому богатому. Чтобы отпраздновать свадьбу своего потомства, любая семья готова потратить сбережения, залезть в долги. Не говоря уже о приданом будущей новобрачной, которое становится предметом настоящей торговли между родителями жениха и невесты.
«Надо настаивать на переносе свадьбы, – считает Кумар, – убедить родителей Джанаки, чтобы они подождали до ее совершеннолетия. Пусть они ее обручат, если им так хочется, но она, по крайней мере, останется до свадьбы дома и сможет продолжить учебу». Став совершеннолетней, добавляет он, молодая женщина сможет воспротивиться этому браку, но об этом, конечно, говорить не надо…
Прити не разделяет его мнения и настроена не так примирительно. «Их надо пугнуть!» – говорит она. Тут все знают, как они живут; Джанаки рассказывала, что иногда ей на ужин приходится пить воду из-под риса, который варили соседи. Радха, которая работает в школьной столовой, нередко дает ей чапати, чечевицу и фрукты, чтобы та отнесла их домой. Угроза прекратить эти поставки продовольствия стала бы весомым аргументом, который, конечно же, изменит их решение.
Кумар не согласен, ему не нравятся такие методы. «Первыми жертвами этого шантажа станут дети!» – возражает он. Видя, как накаляются страсти в ходе обсуждения выбираемой стратегии, Лена прерывает коллег: они пойдут первым, наиболее дипломатичным путем, а на встречу с родителями отправятся втроем.
Отца и мать Джанаки их приход явно удивил: гостей они не ждали. Им стыдно, что они не могут ничего предложить, говорят они: им не на что даже купить пряностей и молока, чтобы приготовить масалу, которой тут принято угощать гостей. Желая все же хотя бы напоить их, отец посылает младшую дочку к ближайшему колодцу за водой. Лена возражает, но он ничего не хочет слышать.
Лену с Кумаром и Прити усаживают на плетеную циновку, тем временем мать снова принимается за работу. Выбирая из кучки табака, лежащей у ее ног, сухие побеги, она с умопомрачительной скоростью заворачивает их в лист коромандельского черного дерева. Лена завороженно следит за ее движениями. Она могла бы работать и с закрытыми глазами; можно подумать, что ее руки живут отдельной от остального тела жизнью. Пальцы, скрюченные годами ежедневного труда, снуют без передышки – туда-сюда, туда-сюда. По ее лицу трудно определить возраст: ей, должно быть, не больше тридцати лет, но выглядит она уже старой, изнуренной.
Лена начинает разговор, хвалит успехи Джанаки. «Девочка серьезная, – говорит она, – одна из лучших учениц в классе». Отца, похоже, трогают такие лестные отзывы о дочери, но мать не обращает на них внимания. «Джанаки не умеет готовить и учиться не желает! – жалуется она. – Что она будет делать, когда выйдет замуж?! Из-за этих домашних заданий у нее не остается времени на стирку и работу по дому, все должна делать ее сестра». Джанаки сидит рядом, опустив глаза. Лена догадывается, что она остро переживает свою вину. Эта девочка тащит на себе такой груз, какой не под силу ребенку, думает она.
Кумар переходит к сути дела: они узнали про намерение родителей выдать Джанаки замуж и пришли, чтобы просить их отложить реализацию этого плана. «У нее прекрасная успеваемость, – подкрепляет он свои слова, – досадно, если она бросит учебу: она могла бы получить диплом, найти хорошую работу с настоящей заработной платой… И помочь таким образом всей семье». Родители какое-то время хранят молчание. Потом в разговор снова вступает мать, качает головой. «У нас, – говорит она, – как девочке исполнится двенадцать лет, ее выдают замуж, так уж заведено. Бабушка с дедушкой Джанаки стареют, им хочется побывать на ее свадьбе. Она должна их уважить, исполнить их волю».
На сцену выходит Прити, которая до сих пор держалась в сторонке. С присущей ей горячностью она сразу возбуждается: а известно ли им, насколько опасна в двенадцать лет беременность? Или роды? Куда им больше хочется попасть – на свадьбу или на похороны?
Страсти накаляются. Мать Джанаки в бешенстве вскакивает на ноги: «Я произвела на свет пятерых и ничего, не померла! – выкрикивает она. – Моя дочка не слабее меня!» Что касается отца, ему явно не по душе присутствие Прити. Кто она такая, чтобы так разговаривать? Незамужняя – в ее-то возрасте, живет одна и дерется с мужчинами! Да еще и ездит на скутере – ни стыда, ни совести! В деревне такое ее поведение никому не нравится.
Прити взрывается: она не позволит оскорблять себя! Она вскакивает с явным намерением дать ему отпор. Чтобы дело не дошло до рукоприкладства, что может окончательно испортить ситуацию, Кумар хватает ее и выталкивает прочь из хижины.
Лена остается наедине с родителями девочки и пытается вновь завязать беседу, но отец уже не идет на диалог. Откладывать свадьбу нет причин, твердит он, звезды благоприятны, они обращались за советом к садху[21]. Решено: меньше чем через месяц Джанаки выйдет замуж.
Глава 21
Лена, Прити и Кумар возвращаются в школу подавленные. Их попытка договориться окончилась полным провалом. Особенно убитой выглядит Прити. Стиснув зубы, она не говорит ни слова и еще до наступления темноты закрывается у себя.
Поздно ночью она выходит и стучится в дверь Лены. Ей хочется рассказать о том, что случилось когда-то с ее старшей сестрой. Ее выдали замуж в тринадцать лет, и она умерла во время первых родов. Младенец тоже не выжил. Родные присутствовали при агонии девушки, не в силах ничем помочь. Похоронили ее ровно через год после свадьбы – день в день. Очень красноречивое совпадение для тех, кто осуждает ранние и насильственные браки.
Прити часто думает о сестре: это она дала ей силы восстать и бежать из дома, когда родители задумали соединить ее браком с тем, кто ее изнасиловал. Она поклялась тогда, что никогда не выйдет замуж. И ей все равно, что там думают жители деревни, которые осуждают безбрачие и относятся к ней как к парии. Она предпочитает жить так; ее свобода бесценна.
Ее возмущают родители, которые морочат своих детей: рассказывают маленьким девочкам, что свадьба станет прекраснейшим днем их жизни. Что у них будет красивая одежда, украшения, макияж. Девочки начинают грезить о чудесной жизни, которая ждет их впереди, послушно учатся вести домашнее хозяйство, которым им придется заниматься в браке. Каково же их разочарование, когда они обнаруживают совершенно иную реальность: абсолютное рабство до конца дней по отношению к мужу и его семье.
Где они, эти пышные болливудские свадьбы, которые показывают по телевизору и о которых они так мечтают? Жених, молодой и красивый, приезжающий на белом коне за своей суженой, сияющей от счастья, в красивом богатом одеянии? Согласно древнему обычаю, они обмениваются ожерельями из цветов; невеста привязывает подол своего платья к шарфу будущего супруга, и они вдвоем семь раз обходят вокруг костра. Этот узел символизирует их союз: он должен быть тугим, чтобы брак оставался прочным на протяжении всей жизни. Для большинства женщин, говорит Прити, он оказывается не чем иным, как уздечкой, сбруей, при помощи которой их взнуздывают и порабощают.
Вот он – истинный враг, думает Лена, живет в каждом доме этой деревни, где так дорожат традициями. Она считала, что первым препятствием, которое ей придется преодолевать, будет нищета, но она ошиблась. Как бы плохо ни жили эти люди, они не готовы отказаться от обычаев, унаследованных от предков. А ведь уже доказано, что детские браки способствуют сохранению «порочного круга бедности». Когда женщины рано выходят замуж, они производят на свет многочисленное потомство, которое им потом трудно бывает прокормить. Недостаток образования лишает перспективы дальнейшего развития не только их самих, но и их детей. Лена знает: «Воспитать женщину – значит воспитать всю нацию» – так гласит африканская пословица. У девушек, с которыми она имеет дело, не будет другого шанса подняться: школа – единственная лазейка, которая поможет им избежать невидимой тюрьмы, куда общество хочет их заточить.