Лене придется бороться с этими противоположными течениями. Она должна будет собраться с силами и, пренебрегая опасностью, решительно вступить в бой со своими противниками. Битва обещает быть долгой. Читая Великого Махараджу, она отметила когда-то такую фразу: «Неведомое безгранично. Ставьте перед собой заведомо недостижимые цели. Вот правильный путь!» Ее путь лежит перед ней, извилистый и ненадежный. Она отдает себе отчет в непомерной амбициозности своего предприятия, но отступить ей нельзя; слишком далеко она зашла, чтобы давать задний ход. Она будет сражаться – за всех Джанаки, за всех Лалит мира – и докажет местным жителям, что думать можно и по-другому. Ее ученики выйдут из ее маленькой школы с дипломами, она клянется себе в этом. Они проторят дорогу для других, по их следам пойдут их братья и сестры, а позже – и дети.
В ушах у нее уже шипят голоса противников: они будут говорить, что она смотрит предвзято, что западные предрассудки мешают ей судить о чуждом для нее мире. Что у нее нет никакого права осуждать эти нравы. И сами будут осуждать ее за то, что она взяла на себя роль судьи в чужой стране. Лене глубоко наплевать на то, в чем ее могут упрекнуть. Все эти доводы ничего не стоят по сравнению со слезами десятилетней девочки, которую насильно выдали замуж. И неважно, индиец ты или француз, образованный или неграмотный, знаком или нет с культурой страны, – у любого, кто увидит, как плачет маленькая девочка в день своей свадьбы, сердце разорвется от горя.
К сожалению, Лене вскоре представился случай проверить это утверждение. Через несколько недель в деревне состоялись шумные празднества по поводу свадьбы Джанаки. Получили приглашения и Лена с Кумаром, но их попросили прийти без Прити. По просьбе девочки пригласили и ее школьных друзей, в том числе и Лалиту, ее лучшую подругу.
Лена в отчаянии. После той перепалки в хижине она возвращалась к разговору с родителями Джанаки еще и еще. Она перепробовала все, предлагая по очереди и фрукты, и более существенную помощь, но все было напрасно. Родители Джанаки остались непреклонны. Девочка готовится выйти замуж за родственника, так пожелали ее бабушка с дедушкой. Здесь еще широко практикуются внутрисемейные браки; они служат залогом мира внутри кланов и укрепляют связи, создавая иллюзорную гарантию того, что брак внутри одного и того же рода не повлечет за собой осложнений и раздоров. Нередки случаи, когда племянница выходит замуж за собственного дядю. Случается даже, что ради оказания уважения больному дедушке или бабушке, а также во исполнение их воли, заключается брак между двухлетним ребенком и младенцем нескольких месяцев от роду.
Лена объявила, что на церемонии присутствовать не будет. Она отказывается быть свидетелем этого спектакля. Ей хочется запомнить Джанаки веселым, беззаботным ребенком, играющим на школьном дворе с подругами. А не накрашенной, увешанной побрякушками и браслетами девочкой, разряженной, словно бык перед жертвоприношением.
Утром оставленный перед ее дверью пакет заставил ее изменить решение. С удивлением открыв его, Лена обнаружила школьную форму Джанаки. Девочка аккуратно сложила ее и засунула в бумажный пакет. Там же лежала записка: на вырванном из тетради листке Джанаки нацарапала несколько слов, выученных на уроках английского. Она знает, что никогда больше не увидит Лену и хочет сказать ей спасибо. Спасибо за школу, за то, что она боролась за нее. Спасибо за вату и за фрукты. Спасибо за математику, за английский, за историю и географию. Рядом Джанаки нарисовала себя под баньяном в школьной форме в день начала занятий.
Чувства переполняют Лену. Ей хочется выть, кричать «Держи вора!» – как в детской игре. Вора, крадущего радость, невинность, будущее, талант, ум. Внезапно ей вспоминается фраза Превера: «У детей есть всё, кроме того, что у них отнимают». То, что сегодня отнимают у Джанаки, потеряно навсегда.
Лена наспех собирается, одевается. В этот день она должна быть рядом со своей ученицей, не может она ее бросить. Приближаясь к деревенской площади, где уже начался праздник, она с удивлением отмечает, сколько там собралось народу: приглашенных чуть ли не половина квартала. «Надо же какой парадокс, – думает она. – Семья, которой даже чая было не на что купить, залезла в долги, чтобы целый день кормить толпу гостей». Родители Джанаки купили даже мяса, а это дорогой продукт, которого кое- кто из их детей явно никогда не пробовал.
«Какая расточительность, как это все грустно», – думает она, глядя на пирующих. Она пробирается к хижине, где Джанаки ждет встречи с суженым. Она его никогда не видела. Знает только, что он немного старше ее. Ей сказали, что ему двадцать один год. Впрочем, у него тоже не было выбора, его мнения никто не спрашивал.
Войдя в комнату, Лена застает девочку плачущей. Красное с золотом сари, на голове тиара, длинные покрывала ниспадают к ногам – все, как того требует обычай. Джанаки тихо всхлипывает. От слез ее нарочито яркий, грубый макияж потек. Он настолько диссонирует с ее юными чертами, что выглядит оскорблением, насмешкой, посягательством на ее детство. Рядом с ней – Лалита, которая, кажется, разделяет ее горе. Подружки никогда больше не увидятся. После церемонии Джанаки переедет к мужу, в другую деревню, за сто километров отсюда. Никто не знает, когда она снова сюда приедет. Это будет решать ее новая семья.
Сегодня вечером девочку отведут в специально устроенную супружескую спальню, окна которой оставят приоткрытыми, чтобы женщины клана могли в течение ночи удостовериться, что брак действительно состоялся.
У Лены нет слов, чтобы утешить Джанаки. Она чувствует себя совершенно безоружной перед таким горем. Она протягивает девочке маленький подарок – книжку на английском языке и обещает прислать еще, чтобы она продолжала учиться и пополнять свой словарь. Девочка печально качает головой. «Читающие девушки – плохие жены», – так говорит ее свекровь. К тому же у нее не будет времени на такие пустяки, добавляет она: ее ждет работа на плантациях сахарного тростника, где трудится ее будущий муж. Не считая того, что все ждут не дождутся рождения наследника.
Во время самой церемонии Джанаки не плачет. Мать старательно вытерла ей слезы, подправила макияж. Девочка стоит рядом с женихом с отсутствующим видом, словно не слыша пандита[22], произносящего слова обетов. Она смотрит пустым, покорным взглядом. Что-то потухло в ней, как будто ее только что покинули остатки детства.
Глава 22
В классе отсутствует одна ученица, и вся школа кажется опустевшей. Никому не хочется работать. Лена смотрит на имя Джанаки в списке учащихся и не может заставить себя удалить его. Интересно, думает она с тоской, кто будет следующей в списке, кто из этих школьниц придет однажды домой после уроков и обнаружит, что ее ждут красивое платье, дорогие украшения и будущий муж?.. Двадцать пять тысяч девочек в мире ежедневно насильно выдают замуж, прочитала она где-то. Сегодня эта абстрактная цифра, начертанная на листе бумаги, воплотилась и конкретизировалась. Теперь у всех этих девочек есть лицо – лицо Джанаки.
Лена не может запретить себе думать о Лалите. В конце года девочке исполнится двенадцать лет. Теперь она в классе самая старшая. Ребенок, запускавший на пляже воздушного змея, меняется и скоро превратится в девочку-подростка. Эта перспектива тревожит Лену. Она успокаивает себя, повторяя, что Джеймс не захочет лишиться субсидии, которую она выплачивает ему на жалованье Пракашу, новому работнику дхабы. Их соглашение сделало его зависимым от Лены, а значит, защищает Лалиту, думает она.
После отъезда подруги девочка ушла в себя, печально сидит на своем уголке ковра рядом с пустующим местом, которое раньше занимала Джанаки. В играх на переменках она больше не участвует. Держится в сторонке, замкнувшись в своем молчании, проникнуть внутрь которого не удается никому, даже Лене. Она относит такие перемены в поведении девочки на счет горя, разлуки, хотя и чувствует, что, кроме печали, ее протеже чем-то встревожена, озабочена. Это пройдет, надеется она, всячески стараясь ее ободрить.
Несмотря ни на что, школьная жизнь продолжается. Лена ненавидит это угнетающее чувство беспомощности, но она знает, что поле ее деятельности имеет свои границы. Она не может изменить мир и должна принять это как данность. Ее власть заканчивается за дверью этого класса – ничтожного анклава, жалкого бастиона посреди деревни, где так чтут традиции. «Мы не можем достичь невозможного, – писал Рене Шар, – но оно освещает нам путь». Лена пытается зацепиться за эту мысль, за этот огонек, который она решила зажечь, крошечный фонарик, свет которого сегодня немного ослаб, но который завтра, надеется она, разгорится с прежним жаром. Надо идти дальше, нельзя сдаваться, надо продолжать бороться ради этих детей, которые ждут ее каждое утро. Лене хочется верить и надеяться, что в конце концов что-то изменится и для них.
Чтобы поднять моральный дух своих подопечных, она предлагает Кумару и Прити организовать выезд на природу: детям необходимо подышать свежим воздухом, немного расслабиться после последних событий. У них практически нет возможности вырваться из суровой повседневности. Можно украсть несколько часов математики и английского, чтобы отвезти их на пикник куда-нибудь на побережье. С известной долей эгоизма она надеется, что эта передышка позволит и ей немного развеяться, освободить голову для новых идей.
Ребята восприняли новость с величайшим энтузиазмом. В назначенный день, сгорая от нетерпения и перевозбуждения, они собираются во дворе. Радха приготовила корзины с едой, Прити не забыла про мячи. Кумар взял на себя воду в бутылках. Лалита спросила разрешения принести своего воздушного змея; некоторые из одноклассников последовали ее примеру. По всей стране, с севера и до юга, эти бумажные четырехгранники пользуются неизменным успехом. Для индийского ребенка они нередко единственное развлечение. Большей частью их изготавливают своими руками из старых журналов или газет. Повсюду устраиваются соревнования. В дерев