У Лены подкашиваются ноги. Кумар с Прити бросаются к ней, чтобы не дать ей упасть. В этот миг мать Джанаки замечает их всех троих и принимается осыпать их полными ненависти и злобы словами. Это они во всем виноваты, кричит она. Если бы они не посеяли семена непослушания в голове ее дочки, Джанаки была бы сейчас жива! Она приняла бы свою участь, как приняла когда-то она сама, как принимали до нее все женщины их рода! Это они в ответе за то, что случилось, и она проклинает их!
Эти слова пронзают Лену, как пули. Прити хочет ответить, но Кумар жестом останавливает ее: сейчас не время ссориться. Лучше оставить семью с ее горем и уйти. На этот раз предводительница прикусывает язык и не спорит. Они собираются вернуться в школу, но Лена не может сдвинуться с места. Она раздавлена, убита. Ей нужно побыть одной, говорит она, пройтись. Кумар и Прити настойчиво предлагают проводить ее, но она отказывается. Им ничего не остается, кроме как смотреть ей вслед, пока она бредет вглубь квартала.
Лена ищет убежища у моря. Прибрежные рестораны с пестрыми вывесками, лавки ремесленников, уличные торговцы, зазывающие иностранных туристов, остались позади. Она идет по пляжу все дальше и дальше, куда-нибудь, где ее не потревожит никакой шум. Перед ней простирается темный океан, границы которого теряются во мраке. Сейчас он кажется вовсе не таким умиротворенным и знакомым, как во время ее дневных прогулок. Ночь делает его другим – бездонным, тревожным.
Достаточно сделать несколько шагов – всего несколько шагов, – чтобы войти в воду, а затем поплыть, дальше, дальше… И незаметно раствориться в стихии. После трагедии, отнявшей у нее Франсуа, Лена не раз подумывала о смерти, но, кажется, никогда она не подходила к ней так близко. Лена чувствует на коже ее ледяное, наполненное брызгами дыхание; слышит шорох прилива, который мог бы оторвать ее от берега и увлечь вдаль. Она не будет сопротивляться, пусть ее несет к линии горизонта. А потом – за нее.
Жизнь держится на тонкой нити, думает она. Если бы в тот день Лалита ее не спасла, она никогда не открыла бы школу. И Джанаки, возможно, была бы сейчас жива. Мать девочки права: в ее смерти есть и доля ответственности Лены. Зря она сунулась в этот чужой для нее мир, зря попыталась изменить его. За ее амбиции Джанаки заплатила жизнью.
Сейчас Лена отдала бы все, что угодно, лишь бы повернуть вспять ход событий. Она должна отойти в сторону, исчезнуть, освободить место, которое никогда не должна была занимать. Охваченная этими мрачными мыслями, она ложится на песок. Конец путешествию, говорит она себе, здесь, на пороге бескрайнего пространства она его и закончит. Надо всего лишь закрыть глаза и ждать прилива. Ей не страшно, она готова. Она знает, что Франсуа придет за ней.
И тут она увидела ее. Внезапно, прямо тут, перед собой – смуглую женщину с корзиной в руках. Ее глаза блестят во мраке. Она склоняется над ней и шепчет на ухо несколько слов на языке, которого Лена не знает, но который она, кажется, странным образом понимает. Женщина говорит ей, что ее час еще не пришел; что миссия ее еще не завершена; что впереди ее ждут еще много испытаний, но она не должна сворачивать со своего пути. Лена никогда не встречалась раньше с этой женщиной, но она знает, кто это.
Она тоже пришла издалека. Она совершила долгое путешествие, чтобы прибыть сюда, в этот регион, где, как она надеялась, у ее дочери будет лучшая жизнь. До последнего вздоха она билась за свою Лалиту. А теперь она присматривает за дочерью оттуда, где она находится, именно она послала ей Лену. И теперь Лена не может ее подвести: она должна быть рядом с девочкой, оберегать ее. Держать свое слово. Соблюдать данную клятву.
Прошептав эти слова, незнакомка выпрямляется и начинает удаляться. Лена хочет удержать ее, но не может пошевельнуться. Она только смотрит, как тает во мраке удаляющийся силуэт, и в этот миг на плечо ей ложится чья-то рука… Она просыпается.
Глава 24
Лена открывает глаза: она на пляже. Ей трудно сориентироваться, как бывает после возвращения из длительного путешествия, после долгого пути. Над ней склонилась Лалита: смотрит на нее огромными черными глазами. Лена вспоминает, что такая сцена уже была в ее жизни – в тот день, когда все началось.
Когда Лена не пришла утром в школу, Кумар и Прити встревожились и отправились на поиски. Нашла ее в конце концов Лалита: Лена лежала на песке на том самом месте, где они встретились в первый раз.
Лена поднимается, но ничего не говорит. Ни о своем сне, ни о женщине с корзиной. По покрасневшим глазам Лалиты она догадывается, что та уже знает про Джанаки. Девочка утыкается лицом ей в шею и долго стоит так, оплакивая свою подругу.
В последующие недели Лена то плывет по течению, то тонет во мраке. Ее снова мучают кошмары. Она просыпается, дрожа всем телом, во власти жутких видений: безжизненное тело Франсуа, распростертое в луже крови в вестибюле школы, а рядом с ним – тело Джанаки. У нее случаются панические атаки, приступы удушья. Чтобы хоть как-то держаться, она горстями глотает таблетки. Это дает ей какую-то передышку, но бездна по-прежнему рядом, она затягивает ее в себя.
В классе она своего состояния не показывает. Как стойкий оловянный солдатик, она старается завершить программу по английскому, чтобы в конце года провести контрольные работы. Праздник, который собирались устроить в середине апреля, перед началом летних каникул, в конце концов решили отменить: какое веселье при таких обстоятельствах?
В ознаменование конца занятий Лена приглашает в школу родителей, чтобы продемонстрировать им работы учащихся. Организована выставка рисунков. Школьники читают стихи, поют. К всеобщему удивлению, маленький Седху добровольно вызвался что-нибудь спеть. От его звонкого голоса по телу у Лены побежали мурашки. Как будто ангел завел дружеский разговор с другими ангелами, парящими над собравшимися, над крышами квартала, в недосягаемой вышине. Едва справляясь с комком в горле, Лена поздравляет учащихся с прекрасными результатами, советует им не забывать читать во время каникул и прощается со всеми.
Ей не хватило мужества сказать им, что в следующем учебном году они не увидятся. Что она решила уехать обратно во Францию и больше не возвращаться. Прити была права: жить здесь дано не всякому. Индия сломила ее выдержку, ее волю. Энтузиазм, энергия, радость преподавания, которые она вновь было обрела, обратились в ничто со смертью Джанаки. Конечно, были в ее здешней жизни и счастливые моменты, и чувство удовлетворения, но цена, которую она заплатила за это, слишком высока.
Никто ничего не знает, даже Прити. Лена злится на себя за трусость, из-за которой ежедневно откладывает откровенный разговор. Главное – чтобы школа продолжала работать, думает она, успокаивая саму себя, а может, в некотором роде, и пытаясь снять с себя ответственность. Ее заменят Кумар и Прити; у них уже достаточно опыта, чтобы исполнять ее функции, по крайней мере, ей хочется себя в этом убедить.
Кроме того, отношения между ними наладились. Прити теперь ведет себя иначе; она больше не избегает коллегу, похоже, что ей даже нравится его общество, хотя она, естественно, это отрицает. Лена иногда застает их после уроков вместе, когда они показывают друг другу какой-нибудь захват из нишастракалы или стойку из калари. Чтобы оправдать такую перемену в своем поведении, Прити ссылается на Ушу, которая иногда тоже тренируется с мужчинами. Почему же она должна лишать себя такой возможности?.. Наблюдая за ними, видя, как соприкасается их кожа, как соединяются в захвате их руки, как смешивается дыхание, Лена догадывается, что эта схватка, возможно, не что иное, как прелюдия к другим объятиям, к другому танцу, другому возбуждению, которому они в конце концов отдадутся, когда Прити окончательно сбросит панцирь.
Накануне отъезда она приглашает их в ресторанчик, порекомендованный ей одной девушкой из бригады: далитов здесь жалуют не везде, в некоторых местах их отказываются обслуживать. Лена объявляет им, что уезжает и к июлю не вернется. Ей нужна передышка. Она, конечно, будет и дальше им помогать, при необходимости советовать – дистанционно. Она займется финансированием, будет контролировать поступление денег. В случае чего, она всегда на связи. Кумар не знает, что и сказать. Он молчит, храня привычную сдержанность. Прити же с трудом справляется с гневом. Она смотрит на Лену, дрожа всем телом. «Втравила нас во все это, а теперь бросаешь?» – выкрикивает она ей прямо в лицо. Эти слова оглушают Лену, как пощечина. Она начинает оправдываться, тем самым только еще больше распаляя девушку. «Приехала развлечься, отдохнуть, получила что хотела – и до свидания! Я думала, что знаю тебя, но я ошибалась… На самом деле ты такая же, как все иностранцы». С этими словами Прити гордо выпрямляется и резким жестом указывает на дверь: «Хочешь уехать? Давай! Ты нам не нужна! Катись! Вали отсюда!» Кумар знаками пытается ее успокоить: на них и так смотрят все в зале. Хозяин заведения уже готов вмешаться, но не успевает: Прити резко вскакивает и уходит. Кумар бросается за ней, оставив потрясенную Лену в одиночестве за столом.
Всю ночь в голове у нее вертятся слова Прити: Лена знает, что ее подруга права, что, сдавая вот так позиции, она предает все дело, изменяет данному слову. Ей стыдно, что у нее не хватило мужества. Она чувствует себя капитаном, который бежит с тонущего корабля, бросая команду на смерть. Несмотря на дружеские отношения, которые сложились у нее с Прити, на все, что они прошли вместе, Лена никогда не рассказывала ей о своем прошлом. Ни о пережитой трагедии, ни о ране, которую она думала залечить здесь и которая после гибели Джанаки открылась вновь.
Мешала застенчивость или, возможно, гордость. А еще нежелание принять действительность такой, какая она есть. Она предпочитала молчать о своих страданиях, думая, что таким образом сможет удерживать их на отдалении. Теперь возвращаться назад слишком поздно, время для признаний упущено.