еем, прямо над ее головой.
Вновь открыв глаза, уже на пляже, она увидела перед собой детское лицо. Два горящих темных глаза, не отрываясь, смотрели на нее, как будто самой силой взгляда стремились вернуть ее к жизни. Вокруг суетились какие-то красные и черные тени, обмениваясь взволнованными возгласами, смысла которых Лена не понимала. Образ девочки тем временем размывался среди общей суматохи и наконец совсем исчез во все увеличивавшейся толпе.
Глава 2
Когда Лена приходит в себя, вокруг нее все бело и туманно, а над ней стоят, склонившись, несколько девушек. Какая-то немолодая женщина машет на них руками, словно прогоняя мух. «Вы в больнице! – громко объявляет она по-английски с сильным индийским акцентом. – Это чудо, что вы остались в живых, – продолжает она. – Здесь очень сильные течения, туристы ведут себя неосторожно. Очень много несчастных случаев». Затем она выслушивает Лену и ободряющим тоном выносит заключение: «Больше страха, чем вреда здоровью, но мы вас еще понаблюдаем». От этого заявления Лена чуть снова не теряет сознание. «Я хорошо себя чувствую, – лжет она, – я могу пойти домой». По правде говоря, чувствует она себя совершенно обессиленной. У нее болит все тело, как будто ее долго избивали или отжали в стиральной машине. Ее возражения ни к чему не приводят. «Отдыхайте!» – бросает напоследок медсестра, оставляя ее в постели.
Отдыхать? Здесь? Рекомендация не лишена иронии… В больнице так же людно, как на индийских улицах в разгар дня. Одни пациенты ждут, сгрудившись в коридорах, другие – едят. Третьи ругают персонал, который и без того выбивается из сил. Совсем рядом, в процедурном кабинете, какая-то молодая женщина нервно спорит с врачом, который пытается ее осмотреть. Рядом с ней – та самая группа девушек-подростков, которые только что суетились у постели Лены. Все они одеты в одинаковые красно-черные сальвар-камизы[3]. Похоже, что все они подчиняются этой молодой женщине, которая, готовая уйти прочь, снимает с руки манжету тонометра. К великому неудовольствию врача, она покидает кабинет, за ней уходит и ее свита.
Лена с любопытством смотрит им вслед. «Кто эти девушки? Что они тут делают?» – «Это Red Brigade, – поясняет медсестра. – Они-то вас и спасли. Они как раз тренировались рядом с пляжем, когда их позвала на помощь какая-то девочка».
Лена в замешательстве. Она ничего не помнит о том, что произошло, разве что самую малость. В мозгу беспорядочно мелькают какие-то картины, словно кадры из фильма, все части которого безнадежно перепутаны. Она видит воздушный змей в небе, склонившееся над ней лицо девочки. Медсестра, не пускаясь больше ни в какие объяснения, достает из кармана халата листок бумаги и протягивает ей: это мантра. «Когда выйдете отсюда, сходите в храм и поблагодарите Шиву, – советует она. – Обычно ему подносят цветы или фрукты, или что-то ценное. Некоторые даже жертвуют свои волосы…» Странная идея, думает Лена, но на возражения у нее нет сил, как нет и мужества признаться, что она больше не верит ни в Бога, ни во что бы то ни было еще. Она покорно берет мантру и погружается в тревожный сон.
Вернувшись в отель, она проспала еще два дня и две ночи, как будто ее тело после соприкосновения со смертью согласилось наконец отдохнуть. На рассвете третьего дня она просыпается со странным чувством, что ее «отпустило». Стоя на балконе в своем номере, она смотрит на бесстрастное, равнодушное к ее страданиям море. Она чуть не погибла, но это ее нисколько не пугает. С некоторых пор такая перспектива даже привлекает ее, хотя у Лены и не хватает смелости взглянуть на нее реально. Мысль о необходимости жить дальше страшит ее гораздо больше, чем добровольный конец. Зачем ее спасли, спрашивает она себя. По какому капризу судьбы осталась она в живых?.. Она думает о девушках, которых видела в больнице. Вот кого ей следовало бы отблагодарить, а вовсе не четырехрукого бога, чье изображение в позе лотоса она так часто видела в залах во время занятий йогой.
Она спускается в холл, чтобы расспросить портье, весь вид которого выражает угодливую готовность. Однако при упоминании о Red Brigade его лицо мрачнеет. Эту бригаду тут все знают, поясняет он. Группа девушек занимается самообороной, обеспечивает безопасность живущих в округе женщин. Они патрулируют пляж и деревенские улицы, их можно встретить и на базаре. Он все же не советует ей подходить к ним, если она не хочет нажить неприятности. Их предводительница, та еще сорвиголова, хорошо известна полицейским, которые косо смотрят на насаждаемое ею «альтернативное правосудие».
Несмотря на его предостережение, Лена все же решает, что ей надо встретиться с девушками из бригады. Как ей их отблагодарить?.. Поразмыслив, она берет конверт и кладет туда несколько купюр. Здесь, в деревне, где многие живут за чертой бедности, финансовую поддержку оценят как надо, думает она. Вот насчет суммы у нее нет уверенности: сколько платят за спасение жизни? А ее жизнь сколько стоит?
Несколькими тысячами рупий позже Лена выходит из гостиницы и идет на пляж. Она бродит по песку, вглядываясь в толкущихся там людей. Никаких следов девичьей команды. Тогда она обращается к группе мужчин неопределенного возраста, занимающихся починкой сетей, но те не говорят по-английски. Чуть дальше несколько женщин торгуют свежевыловленной рыбой и серебристыми лангустами. Лена спрашивает их, но с тем же успехом. Она идет мимо прибрежных ресторанов с пестрыми вывесками, ларьков, предлагающих свежевыжатые фруктовые соки, лавчонок, где продается арахис и раскрашенные ракушки, ремонтных мастерских, где вокруг длинноносых лодок хлопочут работяги. Ребятня гоняет мяч, лавируя между коровами с разукрашенными рогами, которые лениво лежат у воды. Лену удивляет это необычное зрелище, но остальные, похоже, не видят в нем ничего особенного. Она останавливает ребят, чтобы расспросить их, но те только мотают головой и несутся дальше.
Она уходит со взморья и углубляется в лабиринт узких улочек, где чередуются лавки, торгующие рисовыми блинами, мастерские по ремонту обуви, лачуги, где какие-то люди, обливаясь потом, орудуют огромными утюгами, облезлые магазинчики, где вперемешку продаются пряности, статуэтки, благовония, батарейки, сладости и детские подгузники. Здесь, в этих пыльных витринах, где время, кажется, остановилось, можно найти все, что производится, изобретается или перерабатывается в Индии. В одной из них выставлено несколько бывших в употреблении стеклянных глаз и вставных челюстей, которые Лена рассматривает с нескрываемым удивлением. Путь ей преграждают рикши, о ее ноги трутся бродячие собаки, пронзительно сигналят скутеры, требуя от нее поскорее убраться с дороги. Наконец она выходит на базарную площадь, полную цветов, фруктов и свежей рыбы. Тысяча красок, тысяча запахов захватывают ее, насыщают, обостряют чувства, пока она пробирается между лотков, по шумным, кишащим народом проходам.
Она идет сквозь толпу нагруженных мешками и корзинами жителей деревни. Все это очень напоминает муравейник. Люди толкаются, покупают чечевицу, сладкий картофель, свежеприготовленные джалеби[4], краски, ткани, чай, кокосовые орехи, кардамон, карри. Лена с интересом наблюдает за мужчиной, который плетет гирлянду из гвоздик, но тут ее внимание привлекает странная процессия. Неподалеку десятка полтора девушек с фотографиями и транспарантами расхаживают между прилавками и скандируют: «Justice for Priya!» На фото – молодая индианка, очевидно, жертва группового изнасилования. Лена немедленно узнает команду из больницы. Возглавляет шествие предводительница, которая бьет в бубен, задавая ритм общему танцу. Смуглая, черноглазая, в ней чувствуется истовость, передающаяся окружающим, и прирожденная властность, ее нельзя не заметить, она притягивает взгляды прохожих, которые останавливаются послушать. Несмотря на юный возраст (ей явно не больше двадцати), она выглядит поразительно зрелой. Лена не понимает ни слова из того, что она говорит, но уверенность и энергия девушки завораживают и ее.
Вскоре появляется полицейский и останавливает манифестацию, пытаясь разогнать ее участниц. Однако их предводительница отказывается повиноваться. Команда спешит к ней на помощь, окружает ее, страсти накаляются. Вмешиваются зеваки, кто-то занимает сторону девушек, кто-то выступает против. Полицейский в сердцах выхватывает из рук у активисток листовки и развеивает их по ветру. Предводительница, ничуть не впечатленная этим поступком, переходит на крик, извергая на полицейского поток ругательств, не требующих перевода. Она выглядит невероятно сильной, видно, что она готова противостоять любым нападкам, любым попыткам запугать ее. В течение нескольких минут никто не может сказать, чем кончится эта стычка, но в конце концов полицейский, указав на девушку пальцем, произносит что-то, похожее на предупреждение (если только это не угроза) и уходит. Девушка с безразличным видом пожимает плечами и начинает собирать с земли разбросанные листовки. Одну из них, упавшую к ее ногам, Лена забирает себе. На фотографии – группа в боевой стойке, над ней красно-черный логотип: переплетение женских лиц, а в центре – сжатый кулак. Don’t be a victim. Join the Red Brigade[5] – призывает слоган.
Глава 3
Лена подходит к предводительнице, и та сразу узнаёт ее. Да, это она, европейка, та самая, которую спасли на пляже. Девушки с любопытством обступают их. Лена поясняет, что пришла поблагодарить их. Кивнув в знак согласия, предводительница бурчит по-английски что-то про неосмотрительность туристов, которые недооценивают опасность, и продолжает собирать разбросанные полицейским листовки, явно не испытывая по отношению к Лене ни сочувствия, ни интереса. Та, несколько обескураженная, достает из сумочки конверт и протягивает ей. Предводительница смотрит на нее долгим взглядом и наконец говорит: «Нам не нужны твои деньги».