Только сейчас Лена осознает, насколько неловким, неуместным выглядит ее поступок: вот она стоит посреди базара, протянув руку с конвертом, и эту ее позу можно расценить как снисходительность, а то и как жалость. Она тут же спохватывается и пытается объяснить, что эти деньги предназначены не предводительнице лично, а бригаде, что они должны пойти на дело, которому все они служат. Напрасные старания. Молодая женщина держится гордо, она не берет милостыню, тем более от чужестранки. Одна из ее соратниц шепчет ей что-то на ухо, указывая на деньги, но та велит ей замолчать. Лену восхищает ее уверенность в себе. Есть в ее нежелании брать деньги какое-то особое благородство, которое Лена понимает и уважает. «Если ты хочешь кому-то помочь, отдай свои деньги девочке. Это ее тебе следует благодарить», – говорит наконец предводительница и уходит.
Лена остается одна со своей пачкой денег. Она готова уже отправиться в обратный путь, но тут к ней вдруг незаметно подходит нищенка. Ужасающей худобы женщина держит на руках изголодавшегося младенца и, цепляясь за рубашку Лены, трясет у нее под носом пустым рожком, измазанным соплями и грязью. Ее возраст трудно определить, настолько она истощена, просто на грани жизни и смерти. Ей нечего есть самой, нечего дать ребенку, в ее иссохшей груди, которая видна через прорехи в одежде, нет молока. При виде ее тощего тела и этого беспрестанно плачущего ребенка у Лены сжимается сердце. И тут в мгновенье ока неизвестно откуда взявшиеся ребятишки окружают ее, цепляются за одежду. Протянутые руки, умоляющие взгляды парализуют Лену, она не может сдвинуться с места. Сердце у нее бешено бьется, ей трудно дышать. Она отдает деньги детям, те с визгом начинают из-за них драться, пуская в ход ногти и кулаки, чтобы вырвать свою долю добычи. А к ней уже бегут другие, клянчат еще и еще. Они стискивают Лену со всех сторон, она не способна ни пошевельнуться, ни убежать, ни ответить чем бы то ни было на эту ужасающую обездоленность. С ужасом она чувствует приближение панической атаки. В глазах у нее все плывет, в ушах шумит, она пытается ускользнуть, чтобы не участвовать в этом безобразии, которое сама же и спровоцировала.
Сама не зная как, она находит обратную дорогу в отель. Вся дрожа, поднимается в номер, запирается на ключ и глотает несколько таблеток, чтобы успокоиться. Она-то думала, что расстояние поможет ей залечить раны, прийти в себя, но она ошибалась. Сейчас ей даже хуже, чем было сразу после приезда сюда. Будь проклят тот день, когда она ступила на эту землю. Все здесь кажется ей враждебным, жестоким – эта нищета, эта беспрестанная суматоха, эти толпы повсюду. «Индия сводит с ума», – прочитала она когда-то фразу, смысл которой стал ей понятен только сейчас. Перед этими обездоленными детьми она оказалась безоружной, смертельно беспомощной. Как ей выбросить из головы это зрелище: нищенку с младенцем, детей, дерущихся из-за ее денег? Она сейчас же соберет вещи, сядет на первый самолет и вернется домой. Надо уносить ноги, пока эта страна не раздавила ее окончательно. Но тут перспектива возвращения в пустой, холодный дом, где ее отныне никто не ждет, заставляет Лену застыть на месте. Если поразмыслить, то тишина для нее страшнее шума. Из задумчивости ее выводит маленькая цветная точка, которую она вдруг замечает в небе за окном. Похоже на воздушного змея, который реет на ветру над самым океаном.
В один миг Лена забывает все свои терзания. Она поспешно выбегает из номера, спускается на пляж и бежит к девочке, но та ее не замечает. Она уже сложила свою игрушку и шагает прочь, в сторону одного из прибрежных ресторанчиков, скромной дхабе[6], внутри которой и исчезает. Лена идет вслед за ней и подходит к дверям заведения. Посетителей встречает вывеска с неожиданной надписью: «Добро пожаловать к Джеймсу и Мери» и табличка, на которой обозначено единственное, что есть в меню: жареная рыба с рисом и чапати. Облупившаяся от времени краска не может замаскировать ветхость постройки, в которой есть что-то от старой дамы, пытающейся скрыть свой возраст под неумелым макияжем.
Лена проходит в зал, где в этот час царят тишина и покой. Полуденный наплыв клиентов уже позади, а вечерние посетители еще не появились. Перед телевизором, по которому показывают матч кабадди[7], дремлет какой-то дородный господин. Рядом вентилятор неопределенного возраста гоняет без всякого результата спертый воздух, пропахший жареной снедью. Лена с интересом разглядывает увешанную мигающими лампочками статую Девы Марии, стоящую рядом с так же украшенным Распятием. Громко рыгнув, человек внезапно просыпается. Вскочив на ноги, он приглашает Лену занять место за столиком, но та поясняет, что пришла не есть: она хотела бы видеть девочку, которая только что вошла сюда. Хозяин не понимает, он явно не говорит по-английски. Закусочная предназначена скорее для местных, чем для приезжих, догадывается Лена. Мужчина настаивает и, указывая на море, повторяет заученные слова: «Fresh fish!» Затем он исчезает на кухне и возвращается с тарелкой свежевыловленной рыбы. Лена понимает, что отвертеться у нее не получится и отказывается от дальнейшего сопротивления. В конце концов, она даже не помнит, ела ли сегодня. Аппетит пропал у нее давно, еще тем июльским днем.
Она покорно поднимается за хозяином по лестнице и оказывается на крыше дхабы, переоборудованной под террасу. Отсюда видно море, и это – единственное, что привлекает ее в этом скудно обставленном месте, с обшарпанными столами и стульями. Повсюду развешены гирлянды, наподобие тех, что украшают фронтоны храмов, в тщетной попытке с наступлением темноты придать заведению праздничный вид.
Засмотревшись на море, Лена не слышит, как на террасе появляется девочка. Она возникает совершенно бесшумно, в руках у нее корзинка с чапати. При виде Лены она с удивлением застывает на месте: она узнала ее, в этом не может быть сомнения. Лена улыбается, знаком подзывает девочку к себе. Вот они наконец – те самые глаза, которые так пристально вглядывались в нее там, на пляже. Красивая девочка. Судя по росту, ей можно было бы дать лет семь-восемь, но она явно старше. Похожа на птенчика, выпавшего из гнезда. В глазищах читается смесь удивления и облегчения от того, что она снова видит ее. Живую.
Глава 4
Лена пытается завести разговор, но девочка не говорит ни слова, даже имени своего не называет. Она уходит и возвращается с тарелкой жареной рыбы, которую Лена проглатывает в один миг: такая простая еда, а как вкусно! Затем девочка убирает со стола и привычным жестом подает ей счет. Лена спускается в нижний зал, чтобы рассчитаться с хозяином. Она пытается объяснить ему, что его дочка спасла ей жизнь. Он не понимает. Она идет на кухню к его жене, чтобы поблагодарить за вкусную еду. Та тоже не говорит по-английски. Наконец Лена уходит из дхабы, оставив хозяевам щедрые чаевые, чем они, похоже, не только обрадованы, но и удивлены.
На обратном пути Лена размышляет, что бы ей такое подарить девочке. Она понятия не имеет, чем можно порадовать маленькую индианку десяти лет от роду. Что ей может понравиться. Книжка? Игрушка? Кукла? Все это смешно, учитывая ситуацию. Если в семье, возможно, и едят вдоволь, то, судя по состоянию их заведения, во всем остальном там явно испытывают нужду. Лена думает о молодой активистке, отказавшейся от конверта с деньгами: ей не хочется повторять этот опыт. И потом, кто знает, дойдут ли деньги до той, кому они предназначены. Как в этом убедиться? Она слышала о проблемах с алкоголем у местного населения и о прочих зависимостях. Ей хочется найти какой-то более непосредственный способ отплатить девочке за то, что та для нее сделала.
В отеле, в сувенирном магазине, она покупает ярко раскрашенного воздушного змея. На следующее утро она снова приходит в дхабу и протягивает его девочке. Осветившая ее лицо улыбка не нуждается ни в каких комментариях. Девочка тут же бежит на песчаный берег, чтобы опробовать подарок. Под громкое хлопанье ткани змей легкими, волнообразными движениями взмывает в небо.
Обедать у «Джеймса и Мери» входит у Лены в привычку. Их заведение, похоже, пользуется популярностью у местных жителей, которые приходят сюда подкрепиться и за несколько сотен рупий (два-три евро) получают полный обед. Готовят здесь вкусно, с самого утра – свежая рыба. Лена с удивлением отмечает, что к ней вернулся аппетит: она давно уже так не ела. Каждый день она встречает там девочку, которая безмолвным, верным стражем присутствует при ее обеде. Она накрывает столы, приносит меню, подает еду и кофе, убирает посуду, делает все незаметно, молча. Должно быть, ее так научили – не беспокоить клиентов. Она послушно выполняет приказания хозяина, который хлопочет внизу, и его жены, не покидающей пределов кухни. Ее присутствие здесь никого не удивляет. Здешняя девочка – так говорят о ней.
Каждое утро, улучив несколько мгновений на рассвете, она выходит на пляж с воздушным змеем. Это единственные минуты, когда Лена видит ее бегающей, играющей. Когда, свободная от обязанностей по работе, она снова становится ребенком. Лена садится на песок и смотрит, как девочка устремляется вслед за ветром. В этот час, тишину которого не нарушает ни единый звук, их одинокие души вместе наслаждаются красотой моря, сверкающего в лучах восходящего солнца.
Несмотря на все попытки сближения со стороны Лены, девочка с ней не разговаривает. Она не произносит ни слова. Ее родители, поглощенные работой в дхабе, не уделяют ей никакого внимания. Единственная подруга девочки – старая, чиненая-перечиненая кукла, которую она повсюду носит с собой, будто талисман, ни на минуту с ней не расставаясь.
Однажды Лене приходит в голову хорошая идея: она берет ветку и пишет на мокром песке свое имя. И предлагает девочке сделать то же самое. Та в растерянности застывает на месте. «Как тебя зовут?» – настаивает Лена. Девочка печально смотрит на нее и понуро бредет прочь. Лена остается одна в полном недоумении. Эта малышка занимает ее больше, чем можно было бы себе представить. Почему же она отказывается от общения? В ее молчании кроется какая-то тайна, секрет, который Лене хотелось бы раскрыть. Словно у девочки какое-то горе: ей- то знакомо это состояние.