а. Что касается взрослых, преступивших закон, они рискуют быть изгнанными из своей касты, которую обесчестили подобным оскорблением.
Вернувшись к себе в номер, Лена думает о молодой женщине, вспоминает ее горделивый, отстраненный вид, который та сохраняет при любых обстоятельствах. К ней не так-то просто подступиться. Но Лена готова поклясться, что под этим панцирем скрывается уязвимость. Нечто мягкое, нежное, не тронутое еще жестокостью окружающего мира.
На следующий день, обедая в дхабе, Лена с удивлением видит, как в заведение прибыла вся бригада. Команда в красно-черной униформе под предводительством Прити пробирается между столиками. Пораженные посетители явно задаются одним и тем же вопросом: что тут делают эти девушки, какое такое злодеяние пришли они предупредить или наказать. Заметив Лену, Прити приветствует ее жестом, а затем, в сопровождении своих подчиненных, следующих за ней гуськом, словно вереница возбужденных муравьев, направляется к хозяину. Девочка с подносом в руках смотрит на них, вытаращив глаза от удивления. Поняв, что Прити передумала и пришла бороться за ее дело, Лена замерла. Хозяин в раздражении выкрикивает несколько слов и приказывает им выйти вон, но он не на таких напал. Решив проявить терпение, Прити со свойственной ей невозмутимостью усаживается за столик, ее спутницы устраиваются вокруг нее. Вне себя от злости, хозяин отправляется за подмогой в лице жены, которая в порядке исключения выглянула на этот раз из крошечной кухни, где проходят ее дни. После оживленной перепалки взаимопонимание, похоже, достигнуто: Прити приказывает своим девушкам очистить помещение, а сама поднимается на террасу, чтобы переговорить с хозяином в присутствии Лены.
Они долго беседуют на крыше дхабы. На доводы Прити (а ей ни твердости, ни энергии не занимать) отец отвечает бесконечной тирадой, которую, по мере ее произнесения, молодая женщина старательно переводит Лене.
Девочка – не его дочь, объясняет он, ее мать – его дальняя родственница, которая несколько лет назад приехала к нему в надежде найти приют. Они родом с севера – и малышка, и ее мать, – и пустились в такое дальнее путешествие, надеясь, что здесь их ждет лучшее будущее. Отец девочки предпочел остаться дома, в деревне, где люди их положения вынуждены питаться крысиным мясом – у них нет иного выбора. Увы, у матери было слабое здоровье. Она страдала легочным заболеванием, которое врач из местного диспансера не смог вылечить, несмотря на все старания. Печальное следствие ее профессии: она с детства вынуждена была заниматься чисткой уборных. Через несколько месяцев после их приезда сюда она скончалась. В тот же день девочка перестала говорить. Они с женой приняли ее и решили вырастить, несмотря на собственное шаткое положение и серьезные финансовые трудности. Сами они оба происходят из семьи рыбаков-трактирщиков, потеряли в море двоих сыновей. Их убили шриланкийские солдаты, которые подстерегали любое суденышко, слишком близко подходившее к их земле: результат давнего конфликта, регулярно вспыхивающего в регионе. Таким, как они, – кто ушел утром в море и больше не вернулся – давно потерян счет. Дочки же хозяина дхабы и его жены давно вышли замуж, у них самих теперь семьи, они не могут помогать им. Дхаба держится худо-бедно на плаву благодаря рыбе, которую хозяин сам ловит каждое утро, рискуя жизнью. Ему приходится выходить в море в любую погоду, даже несмотря на предупреждения о надвигающемся циклоне, потому что дело обстоит так: кто не ловит рыбу, тот не ест. Однако девочка ни в чем не нуждается, утверждает он. Она сыта, у нее есть крыша над головой, и обращаются с ней хорошо. Конечно, в школу она не ходит, но никто из членов их семьи туда даже не заглядывал. А ее помощь в дхабе – на вес золота: у супругов нет средств, чтобы нанимать работника.
Лена с серьезным видом слушает монолог, который ей переводит Прити. Да, она представляла себе все иначе. Значит, девочка пережила горе, потеряла свои корни; растет как срезанный цветок вдали от всего, что знала и любила. У нее даже имя украли: чтобы избежать дискриминации, которой подвергаются неприкасаемые, хозяин дхабы вместе со своей семьей решил поменять веру, как это делают многие далиты в регионе. Спасаясь от безжалостного кастового диктата, они уничтожили собственную идентичность вплоть до имен, которые указывали на их принадлежность к касте неприкасаемых. Теперь их зовут Джеймс и Мери. А девочку они переименовали в Холи.
Глава 7
Холи. Красивое имя для ангела-хранителя, думает Лена. По-английски оно означает «святая». Какая волнующая ирония.
Она не знает, что больше ее трогает: молчание девочки или это невыносимое горе, которое таким странным образом перекликается с ее собственным. Девочка лишилась всего, что связывало ее с прошлым: отца, матери, родного дома, даже религии и имени. Единственным напоминанием о ее прошлой жизни остается эта кукла, с которой она не расстается и которая, как узнает позже Лена, изображает Пхулан Деви, известную в Индии как «Королева бандитов». Подарок родителей, который она возила с собой во время их с матерью путешествия и который хранит теперь как сокровище, как памятник исчезнувшей, канувшей в вечность цивилизации.
Как и она, Лена чудом осталась в живых. Она познала, что такое ад, и каждый день вновь и вновь проходит через него. Она сама уехала сюда, в глушь индийского субконтинента, чтобы справиться со своим горем. И вот небо посылает ей эту девочку, маленькую обездоленную фею, такую же одинокую и потерянную.
Она понимает, в какой тяжелой ситуации оказались хозяева дхабы, но и бросить этого ребенка на произвол судьбы она не может. Она больше, чем когда-либо, уверена: Холи должна научиться читать и писать слова, которых не может произнести. Они станут ее языком, базовым багажом, который необходим ей, чтобы существовать в этом мире. Замкнувшись в молчании, малышка выбрала единственную форму протеста, которой могла воспользоваться, не боясь, что это оружие обернется против нее самой. И теперь оказалась в ловушке, словно с кляпом во рту.
Лене хочется вернуть девочке голос, который у нее отняли. Если она не может ходить в школу, что ж, тогда школа придет к ней. Она твердо решает научить девочку читать и писать – по-английски. Она преподавала этот язык в течение двадцати лет. Здесь он широко используется: после обретения независимости он остался административным языком. Лена любила читать своим ученикам тексты Шекспира, Шарлотты Бронте, учила их ценить их тонкость, изящество. Сейчас она, увы, не может положиться на своих любимых авторов. Ей придется начинать с нуля, с алфавита, с самых основ. Лена будет пользоваться картинками, рисунками, всем, что подскажет ей опыт, всеми новыми средствами, которые только ей удастся найти. Она готова принять этот вызов. И неважно, сколько времени на это понадобится. Время у нее есть. Она останется здесь на несколько дней или на несколько месяцев дольше. Хотя бы так она сможет отблагодарить девочку.
В глубине чемодана, среди вещей Лена нашла записную книжку. Она взяла ее с собой в путешествие, чтобы записывать свои мысли, делать заметки – для будущей жизни, которую ей пока не представить. Она уже испытывает трудности со спряжением в настоящем времени, а будущее и вообще кажется недосягаемым. Ей вспоминается фраза Кьеркегора: «Оглядываясь назад, можно понять жизнь. Но нельзя забывать, что жить нужно только глядя вперед». После произошедшего с ней несчастья она не знает, в какую сторону смотреть. Корабль ее потерпел крушение, компас разбит.
Она решает, что подарит эту новую, девственно чистую записную книжку Холи, вместе со своей любимой авторучкой – подарком Франсуа. Расставаясь с ней, она не предаст его, – ему и самому понравилась бы эта идея, она знает это. Вот он – подарок, который она искала: простая записная книжка и ручка. И слова, которые лягут на эту бумагу.
С помощью Прити она получает согласие Джеймса на то, что будет каждый день проводить по часу с Холи в свободное от ее работы в дхабе время.
На пляже, где они обычно встречаются, она учит девочку писать буквы алфавита, которые та записывает в свою новую книжку. Используя каждую свободную минуту, которая выпадает ей во время работы в дхабе, девочка выводит в книжке буквы, строчку за строчкой, которые Лена на следующий день проверяет и исправляет. Холи оказалась любознательной и очень старательной ученицей и продвигается вперед с удивительной быстротой.
Иногда к ним присоединяется Прити. Она все чаще заглядывает в дхабу, сидит рядом с Леной. Можно подумать, что она привыкает к ее присутствию, как привыкают к чему-то инородному, от чего сначала держатся на расстоянии, а потом принимают.
Как-то вечером, когда Лена собиралась возвращаться в гостиницу, Прити пригласила ее выпить чаю в гараже. Ей надо кое-что спросить у нее, сказала она. Заинтригованная Лена соглашается и садится на скутер, который мчит их в штаб-квартиру. В зале никого нет, тренировка закончена, девушки разошлись. Лена проходит вперед, чтобы усесться на ковер, как в прошлый раз, но Прити придвигает стоящий у стены чарпой[10] и знаком приглашает ее сесть. Усадить гостя на сиденье – это знак уважения, способ выражения особого почтения, узнает потом Лена. Она повинуется, а Прити тем временем кипятит воду, наливает молоко, насыпает в огромном количестве специи и сахар и процеживает все через старенькое ситечко. Разлив обжигающий чай по стаканчикам, она начинает разговор. Впервые она кажется оробевшей: обычной ее надменности нет и в помине. Как и почти всем деревенским девочкам, поясняет она, ей пришлось рано бросить школу – в одиннадцать лет. По-английски она говорит – она учила его в младших классах, но писать не умеет, и ей этого очень не хватает. Ей иногда приходится заполнять какие-то бланки, составлять документы, сочинять лозунги. В таких случаях она должна обращаться за помощью к другим девушкам, тоже не очень-то образованным, или к какому-нибудь соседу из сочувствующих. Ей хотелось бы самой с этим разбираться, и вообще – подучиться. Короче говоря, она просит Лену позаниматься с ней, как она занимается с Холи. Платить за уроки ей нечем, но она готова привозить ее и отвозить обратно на скутере.