К вечеру третьего дня эта разница стала настолько очевидной, что ее заметили даже погруженные в себя эльфы Эналле. Расправили плечи, почувствовав, что незримое присутствие Лабиринта стремительно сходит на нет. Оживились. Начали потихоньку вертеть головами. С удивлением отметили, как разительно изменились форма листьев на деревьях, окраска цветов, поведение зверей и тональность птичьего гомона.
Шир только усмехался при виде загоревшихся глаз и шумно раздувающихся ноздрей эльфов: ни дать ни взять – стая, почуявшая выход из западни. Даже бежать стали резвее, откуда-то взялись и силы, и выносливость. Вон с каким нетерпением и надеждой посматривают на Гончую – явно ждут, что она скоро остановится и скажет: «Все, пришли»…
– Все, пришли, – будто услышав его мысли, внезапно выдохнула Белка, замедляя шаг.
Лакр чуть не упал от облегчения, но все-таки заставил себя не орать во весь голос от восторга, а, сжав волю в кулак, вразвалочку выбрался из-за последних деревьев. Обманчиво неторопливо подошел к Ширу, хотя хотелось бежать вприпрыжку и радостно махать руками от осознания того, что они прошли, после чего осмотрел уже знакомую картинку.
Кордон ничуть не отличался от того, что он видел на западе: те же палисандры, лианы и паутина; тот же мох, клочьями свисающий до самой земли; острые листья и шипы, нарочито выставленные наружу. Между ними – подозрительной яркости цветы и странного вида колоски, где наверняка ядовитым окажется каждое семечко. Чуть дальше – плотно переплетенные ветви, торчащие из земли узловатые корни. Странные тени в глубине. Неумолчный птичий гомон. Далекое порыкивание невидимых зверей и… свобода. Такая близкая, обманчиво доступная свобода, которую мало кто мог оценить.
Стрегон окинул быстрым взглядом зеленую преграду и вынужденно признал, что без Белки им никогда бы не одолеть Проклятый лес. Погибли бы еще на подходе, где-нибудь в межлесье или немного дальше. Шагов этак через сто или двести от того места, где их так неласково встретил Брегарис.
Он незаметно скосил глаза, но по лицу Гончей было невозможно понять, о чем она сейчас думала. Жалела ли о содеянном? Грустила ли оттого, что снова должна покинуть свой дом? Тревожилась ли о Торе? В какой-то момент взгляд ее стал жестким и решительным, как бывает перед трудной и опасной работой, а в голосе прорезались знакомые стальные нотки:
– Порядок остается прежним. Идем след в след на расстоянии двух шагов друг от друга. Глубоко не дышать, в сторону не отходить, руками не махать и вообще не привлекать к себе внимание. Вперед меня никто не бежит, на цветы не любуется и пальцами в них не тычет. Как только открою проход, быстро заходите и, стараясь ни к чему не прикасаться, во весь дух мчитесь на ту сторону. Шир пойдет впереди, я – замыкающей. Стрегон, от Тиля не отходи ни на шаг: здесь у меня не будет возможности его прикрыть.
– Сделаю, – кивнул полуэльф.
– Терг, на тебе Лан. Картис, сдвинься поближе к Торосу. Эналле, твои эльфы пусть идут со мной – так будет меньше риска. И, прежде чем вы туда зайдете, я должна буду вас коснуться. Стерпите?
– Да, Раиррэ, – без промедления отозвался ллер Эналле.
– Тогда шагаем по очереди, и чтоб ни звука.
Убедившись, что народ проникся, Белка подошла к заметно оживившейся Границе. Как и в прошлый раз, в ее сторону дернулось несколько ветвей и целенаправленно развернулись венчики всех без исключения цветов, но спустя пару минут кордон успокоился и послушно открыл широкий коридор.
Шир, не дожидаясь новых указаний, тут же в него нырнул, быстро пропав из виду. Стрегон подтолкнул Лакра и вместе с эльфами последовал за охотником. Заодно придвинулся к Тирриниэлю вплотную, стараясь закрыть его не только аурой, но и собственным телом. Мгновением позже их нагнали остальные братья, Картис и Ланниэль. А вот глава дома Этаррас неожиданно растерялся, обнаружив, что Белка с одинаковой легкостью пользуется услугами Проклятого леса не только в непосредственной близости от Лабиринта, но и здесь, на окраине. Более того, лес узнает ее, беспрекословно выполняет приказы и делает это явно не первый век.
Он-то полагал, что на границе им снова придется попотеть, да еще использовать или силу владыки Л’аэртэ, или какой-нибудь артефакт наподобие камней бездны. Однако правда повергла его не просто в оторопь, а заставила буквально замереть на месте. И, кажется, только сейчас он начал наконец сознавать, до чего же было глупо пытаться ее уничтожить в месте ее наивысшей силы.
– Ко мне идите, – хмуро велела Гончая, увидев, что перворожденные нерешительно мнутся.
Она дождалась, пока эльфы начнут по очереди подходить, и, как братьям когда-то, легко мазнула ладонью по их лбам. Эльфы, к их чести, даже не шелохнулись. Только моргнули ошеломленно, округлили глаза, а затем, повинуясь ее властному взгляду, бодро потопали следом за людьми. Белка, до последнего ожидавшая от них подвоха, перевела дух и, убедившись, что кордон по-прежнему спокоен, зашла последней. Сразу за ней могучие палисандры качнулись навстречу друг другу, намеренно сдвинули ветви, и всего через пару минут никто не сумел бы угадать, в каком месте был безопасный проход.
На этот раз границу они преодолели быстро и без проблем. То ли Лабиринт до сих пор помогал, то ли их просто запомнили, а то ли Шир, вошедший первым, успел все подчистить. Но, как бы то ни было, на чужаков никто не покусился и даже не рявкнул спросонья, заслышав их приближение. Не говоря уж о том, что под ноги братьям, в отличие от прошлого раза, не попался больше ни один ползун.
Оказавшись на той стороне, Лакр неверяще огляделся и вдруг с шумом выдохнул:
– Наконец-то…
Стрегон прямо на ходу пихнул его в бок, чтобы не расслаблялся, и поспешил отойти в сторону, чтобы не мешать остальным. Ланниец послушно закрыл рот, но расползающаяся по его лицу улыбка говорили лучше всяких слов. Да и кто бы на его месте вел себя иначе? Пройти знаменитый Проклятый лес без единой царапины! Добровольно сунуться в самое опасное место Лиары! Заглянуть за все три кордона, воочию увидеть легендарный Лабиринт! Всласть насмотреться на хмер и уйти живым… Это ли не чудо? Неудивительно, что даже у Терга глаза стали шальными, а Торос был готов во весь голос кричать, что мир прекрасен. Они чувствовали себя так, словно побывали в самом что ни на есть аду, а теперь вернулись на землю, снова ощущая себя живыми и здоровыми.
Стрегон тихонько вздохнул: радости побратимов он не разделял. Конечно, хорошо быть живым, дышать полной грудью и ощущать себя заново родившимся. Снова вернуться в обитаемые земли… Однако их личной заслуги в этом было немного.
Полуэльф в который раз за последние дни покосился на подошедшую Гончую и вдруг поразился усталости, промелькнувшей в этот миг на ее лице. Она появилась на долю секунды, на краткое мгновение и тут же пропала, словно никогда не было, но он все же увидел. А увидев, до боли стиснул зубы и стыдливо отвел взгляд.
Кажется, он напрасно считал ее неутомимой. Со злым восхищением следил за творимыми ею безумствами и остро завидовал нечеловеческой силе. Однако теперь наконец Стрегон увидел настоящую цену такой стойкости, и это заставило его почувствовать себя слепцом. За эти дни Белка совершила нечто совершенно невообразимое. Кордоны, хмеры и чужие раны отняли у нее столько сил, что даже представить трудно. И теперь она едва сдерживалась, чтобы не показать остальным, как же трудно ей было стоять и делать вид, что все в порядке.
Проследив за закрывшимся кордоном и убедившись, что никого не задело, Белка отошла в сторону, а потом с невеселой улыбкой опустила руки.
– Бел? – Шир молниеносно оказался рядом. – Ты как?
– Привыкаю: на границе всегда тяжело.
– У меня остался папоротник. Возьмешь? Может, сбегать назад и собрать еще? Время есть. Я успею.
Она отрицательно качнула головой.
– Не надо. В крайнем случае, тиррта пожую.
– Бел, это неправильно, – заметно нахмурился Шир. – Я понимаю, что ты не хочешь приучать себя к травам, но Траш и без того стала слишком активной. Столько веков в темнице – это много даже для нее. Бел, ты слышишь?
– Да, – тихо отозвалась Белка. – Мы обе слышим. Но я пока справляюсь.
– Тебе стоит побыть одной хотя бы до вечера: близость эльфов только раздражает ее. Пожалуйста, Бел, хватит уже рисковать. Это становится опасным.
Гончая укоризненно покачала головой.
– Ты совсем перестал мне доверять. Поверь, если Траш вырвется, ее будет невозможно остановить бескровно, и тут не будет ничьей вины.
– Но ты могла бы попытаться…
– Это не обсуждается! – отрезала Гончая, нехорошо сузив глаза. – Мы вместе испытали второе рождение, вместе жили, вместе и умрем. Я никогда от нее не откажусь. И если вдруг случится то, чего ты так боишься, то ваша задача – проследить, чтобы никто не пострадал.
– Да, Бел, – неслышно уронил перевертыш, невольно отступая на шаг. – Но мне было бы легче, если бы этого не произошло. Хотя бы потому, что стая тяжело перенесет утрату вожака. Это убьет ее, Бел, и всех нас – тоже.
Гончая устало потерла виски.
– Я не для того столько лет вас учила, чтобы в итоге вы не смогли со мной справиться. Так что не говори, что у тебя дрогнет рука в самый ответственный момент, иначе стая лишится вожака гораздо раньше, чем мы планировали.
Шир с неожиданной заботой коснулся ее руки.
– Бел, прошу тебя, хотя бы не ускоряй!
И Белка, не будучи к этому готовой, внезапно дрогнула. А потом встретила его красноречивый взгляд и в кои-то веки отвела глаза: все правильно. Негоже делать больно другим, даже если самой невыносимо. А он не может по-другому. Не умеет. Да, если ему придется когда-нибудь исполнить этот трудный долг до конца, он его выполнит. Однако это вовсе не значит, что потом они смогут жить так, как раньше.
– Хорошо, – неожиданно согласилась Белка. – В межлесье поспокойнее, и можно не бояться пересмешников. Как только доберемся до места мира, я уйду. А ты проследишь, чтобы никто не пострадал.