«В библиотеке были произведения Маркса, Энгельса, Ленина, Плеханова, Бебеля, В. Либкнехта, Лафарга, Жореса», — рассказывает Александр Чаплин.
Николай любил старшего брата, жадно слушал его рассказы о подпольных кружках, об истории революционных движений, о подготовке революции в России. Близкие вспоминают, как он в ту пору зачитывался революционной литературой.
Когда в 1916 году Александра, студента медицинского факультета Московского университета, арестовали за участие в нелегальной студенческой сходке, исключили из университета и выслали под надзор полиции, четырнадцатилетний Николай словно сразу повзрослел.
Семнадцатый год революционным вихрем ворвался в жизнь города и в стены реального училища.
Полетели прочь двуглавые императорские орлы. Были изорваны и выброшены вон царские портреты.
Революция пришла в стены школы, и молодежь, бурно митингуя, включается в политическую жизнь.
«Долой старые порядки! Долой закон божий! Долой реакционеров-педагогов и ненавистных классных надзирателей!»
Возникают ученические комитеты, советы делегатов, по требованию революционно настроенных учащихся создается школьное самоуправление.
Николай умом и сердцем воспринимает большевистские лозунги, находится в гуще политических споров и жарких дискуссий и Октябрьскую революцию встречает убежденным сторонником большевиков.
Товарищ Чаплина по реальному училищу Ф. А. Столяров вспоминает: «В первом реальном училище был умный, находчивый, отчаянно смелый Николай Чаплин… Однажды (осенью 1917 года) Николай Чаплин прочитал нам программные требования большевиков. Окончил он чтение под аплодисменты. И тут впервые, охваченные единым порывом, мы запели «Интернационал».
В начале 1918 года в Смоленск приезжает из Москвы Александр Чаплин, назначенный губернским комиссаром просвещения. Приезд брата еще в большей мере способствовал укреплению большевистских убеждений Николая.
Священник Павел Павлович Чаплин оставил церковь, переехал с семьей в Смоленск, стал работать в советских учреждениях — сначала в области внешкольного образования, затем в Доме просвещения Красной Армии.
Вера Ивановна и Мария вступили в союз учителей-интернационалистов и с головой погрузились в дела по перестройке школы и в культурно-просветительную работу среди крестьянства.
Шел 1918 год. Ф. А. Столяров вспоминает: «На одном из стихийных митингов учащихся, стараясь отвлечь страсти от мелких стычек с преподавателями, Николай Чаплин изложил заявление VI съезда РСДРП (б) о союзах молодежи, о призыве создавать самостоятельные организации молодежи, связанные с РСДРП (б). Присутствовавший на митинге рабочий-большевик рассказал нам о решениях VI съезда, много говорил о предательстве местных меньшевиков…»
Навсегда запомнились участникам бурных молодежных собраний веселая голодная ребячья суматоха, революционные песни, горячие споры.
Началось создание новой, советской школы. Николай Чаплин энергично включается в эту работу, привлекая к ней передовую учащуюся молодежь. В своей школе (8-й советской) он создает организацию молодых коммунистов. Такие же организации возникают в техническом училище и в типографии газеты «Звезда».
В апреле под руководством городского комитета партии большевиков был основан союз рабочей молодежи «III Интернационал». С этим союзом объединились ученические организации юных коммунистов. В ноябре 1918 года, после I Всероссийского съезда союзов рабочей и крестьянской молодежи, образовалась Смоленская городская организация РКСМ.
Николай Чаплин покидает школу и полностью переходит на комсомольскую работу. В июне 1919 года он участвует в работе первого губернского съезда комсомола. Через несколько дней после съезда его избирают председателем Смоленского уездно-городского комитета союза. На этом посту он работает до весны 1920 года.
Комсомольский журналист Давид Ханин, работавший потом вместе с Чаплиным в Центральном Комитете комсомола, выпустил в 1928 году книгу «Университет моего поколения». В ней он пишет и о «людях, принадлежащих истории комсомола»:
«Николая Чаплина я впервые узнал в 1918 году. Он ходил тогда в длинной форменной шинели реального училища… Шинель скрадывала его фигуру, из нее высовывалась только квадратная белобрысая голова, медленно и туго ворочавшаяся.
А потом, когда скинул он шинель, оказалось, что под ней прятался не реалист, а медведь, сказочный русский Михаил Топтыгин. Тело громадное, крепкое… Ходит Чаплин вразвалку, раскачиваясь на ходу, руки раздвигает широко, не говорит, а гудит, точь-в-точь медведь… У медведя этого чудесная судьба. Этот прекрасный экземпляр комсомольского активиста, человек, воспитанный комсомолом, овладев оружием ленинизма, развернет и на партийной работе свои силы…»
Первые сельские комсомольцы Смоленщины, ставшие друзьями-соратниками Чаплина, тоже рисуют его портрет:
«И сейчас, словно живой, стоит у нас перед глазами Коля Чаплин: юный, рослый, несколько медлительный в движениях, с упрямым, жестким взглядом больших серых глаз. Говорил он медленно, словно подбирая слова, но с подкупающей страстью, убежденностью. Одет он был в поношенный светло-коричневый френч, на голове основательно истрепанная кепка.
Внешне суровый и, казалось, малоразговорчивой, Николай Чаплин оказался исключительно простым парнем. Держался он свободно, как будто всех нас давно знал».
Гремела гражданская война. В. И. Ленин сравнивал тогда положение молодой Советской республики с положением «осажденной крепости».
На комсомольских собраниях и вечерах часто приводились стихи пролетарского поэта Демьяна Бедного: «Еще не все сломили мы преграды, еще гадать нам рано о конце. Со всех сторон теснят нас злые гады. Товарищи! Мы в огненном кольце!»
В тылу поднимала голову контрреволюция. В ряде уездов Смоленщины вспыхнули кулацко-эсеровские мятежи.
Комсомольцы находились в передовых шеренгах борцов за власть Советов. Они уходили добровольцами на фронт, в Отряды ЧОНа (частей особого назначения), дрались с бандитскими шайками, проводили коммунистические субботники, боролись с эпидемиями, создавали группы по ликвидации неграмотности. Не только чисто комсомольские, но и общехозяйственные поручения Чаплин выполнял добросовестно, увлекая за собой других. М. П. Ремизов, тогда секретарь губернского комитета партии, коммунист с 1914 года, восстанавливает события весны 1919 года, когда губкому партии по прямому проводу из Москвы передали распоряжение Ленина: доставить из Смоленской губернии 200 тысяч пудов сена.
Смоляне выполнили приказ. Пятнадцать тысяч подвод в весеннюю распутицу доставили сено в Москву.
И в этом деле большую помощь оказали комсомольцы Гарабурда и Чаплин, руководившие тогда смоленским комсомолом, подняли на выполнение этого задания тысячи сельских парней и девушек.
Как по всей стране, на Смоленщине в эти годы часто проводили субботники. Николай всегда выбирал для себя самый трудный участок работы. Трудолюбием, шутками, песнями он воодушевлял товарищей.
Характерную картину тех дней рисует поэт М. Исаковский, один из первых комсомольцев в городе Ельне. Он повествует, как маленькая Ельнинская организация, состоявшая из четырех десятков комсомольцев, посылала своих лучших товарищей на фронт:
«К чести ельнинских комсомольцев надо сказать, что «мобилизовать» их не пришлось: четыре человека сами попросились, чтобы их отправили на фронт. В числе четырех добровольцев была и Вера Барцевич — первая и в ту пору пока еще единственная девушка в Ельнинской организации комсомола.
Я помню, как в ранние декабрьские сумерки мы провожали своих добровольцев на станцию.
Стоял легкий морозец, медленно и бесшумно падали срежинки на замерзшую землю. Мы шли строем — вся Ельнинская организация. Шли со знаменем. Четверо наших добровольцев впереди… Шли молча, без песен, без разговоров. И только наши шаги нарушали тишину безлюдных вечерних ельнинских улиц, на которых не горело ни одного фонаря…»
В 1919 году, в период второй всероссийской мобилизации комсомольцев на фронт, Чаплина назначают председателем военно-мобилизационной тройки. Сам Николай не раз просил послать его на фронт. В комитете партии отвечали: «Ты нужен здесь как организатор молодежи. Твоя работа, комсомольского вожака, разве не вклад в победу над врагом? Не забывай о дисциплине, работай еще энергичней, еще лучше!»
Огромного внимания, умения и сил требовала работа с деревенской молодежью.
Вместе с друзьями-товарищами Е. Гарабурдой, Д. Кобаренковым, Б. Кузнецовым, И. Бобрышевым, Ф. Великановым он по селам и деревням разъясняет декреты Советской власти, несет в массы ленинскую правду, поднимает молодежь против кулаков и создает комсомольские ячейки.
Бандиты особенно бесчинствовали в Духовщинском уезде. Они убили представителя губкома партии В. И. Смирнова и Я. Е. Демидова, председателя укома партии в Поречье (ныне город Демидов), грабили лавки, поджигали амбары с хлебом.
Во время поездки на Духовщину Николай попал в лапы кулацкой банды. Его избили, связали и посадили в клеть, отложив окончательную расправу до утра. А ночью местные комсомольцы освободили его и помогли бежать.
«Николай вернулся избитым, лицо в ссадинах и кровоподтеках, — рассказывает Мария Павловна Чаплина, — но, как всегда, улыбающийся. «Мы им еще покажем себя, посмотрим — кто кого».
Приехав в очередную деревню, Николай созывал молодежь на собрание, а пока собирались, он успевал расспросить уже пришедших о жизни, занятиях, стремлениях. Услышав в одном селе о местном культурно-просветительном кружке, он посетовал:
— Мелковато. Время сейчас такое, когда по всем линиям надо давать бой, наступательный бой. Кружок — это хорошо, но этого очень мало. Время кружков прошло, надо объединяться в Союз молодежи и идти вперед единым фронтом…
Хочется напомнить о такой форме работы в селах, как «красные повозки». Уж очень хорош этот пример, характерен для работы комсомольских уездных комитетов в 20-м году!